Ты будешь страдать, дорогая - Натали Фокс

— Разомните ноги, я пока приготовлю кофе, а после еще полчасика поработаем, если, конечно, вы выдержите.

Агустин поднялся, лениво потянулся, подошел к холсту, как обычно после сеанса, и стал рассматривать портрет, потирая подбородок и время от времени прищуривая темные глаза.

Джемма кипятила воду для кофе на крошечной плитке и бросала на него любопытные взгляды. Реакция людей на собственное изображение на холсте всегда ее интересовала. А реакция Агустина — более, чем чья-либо еще. Он — ее отец. Работа над его портретом странным образом воздействовала на ее чувства. Каждое движение кистью что-то добавляло к его портрету — на холсте — и для нее самой. Здесь, в этой студии, он был другим. Резкие черты его жесткого характера сглаживались. Их беседа поначалу не складывалась, но потом полилась свободнее. Иногда они вовсе не разговаривали, но это не имело никакого значения — между ними даже молчание говорило о раскованности.

Джемма налила две чашки кофе. Он ей нравится — это она поняла и догадывалась, что сама нравится ему; Чувство было приятным.

— Фелипе когда-нибудь сюда приходит? — неожиданно спросил Агустин, принимая от нее чашку с кофе. Он снял пиджак, распустил галстук и теперь стоял, облокотившись на раковину. Интересно, размышляла Джемма, что подумал бы Фелипе о своем отце, если бы увидел его сейчас? Агустина трудно было назвать холодным, жестоким негодяем, каким окрестил его Фелипе.

— Нет, — спокойно ответила Джемма. — Он слишком занят Бьянкой, чтобы приходить сюда. Вас должно это радовать.

— Но вас — не радует? Она улыбнулась ему.

— Шесть месяцев назад я думала, что с исчезновением Фелипе жизнь моя закончилась. Но я выжила — и снова выживу.

— Вы — сильная девушка, — его слова прозвучали как комплимент. — А почему Фелипе исчез?

— Я… не знаю, но он улетел с Бьянкой в Нью-Йорк.

Припоминая, Агустин де Навас сузил глаза.

— Верно, по моей просьбе… — (Джемма нахмурилась.) — Они — мои единственные наследники, и бумаги требовали их подписей…

Фелипе должен был бы рассказать ей об этом; вместо этого он позволил ей поверить в то, что… Да какая теперь разница? Если бы он рассказал ей правду, она приняла бы ее, и сейчас они, наверное, были бы женаты. Она давилась кофе, борясь с краской, заливающей ее лицо при этих мыслях. Неважно, сколько пройдет лет, неважно, сколько сил она прикладывала, чтобы доказать самой себе, что сделанного не воротишь, — никогда ей не смириться с тем фактом, что Фелипе приходится ей единокровным братом, а они были любовниками.

— Бьянка со временем станет ему хорошей женой, — произнес Агустин, как будто считая, что должен ей что-то объяснить. — Сейчас она еще молода, как жеребенок, но очень скоро он ее взнуздает и приручит. Она латиноамериканка, как и он сам, — всегда лучше держаться своих. — Его многозначительный взгляд напоминал об их предыдущем разговоре.

Боль терзала ее, но теперь она уже могла улыбнуться в ответ на это замечание.

— Вы именно поэтому оставили женщину из Европы, которую любили, и женились на той, что вам выбрал в жены отец? — Джемма понимала, что, задавая этот вопрос, ступает на лезвие ножа. Она даже не знала наверняка, любил ли он ее маму, но эта студия была построена — значит, чувства его были чрезвычайно сильны. Он улыбнулся.

— Сколько времени прошло, — задумчиво протянул он, — а слухи все тянутся.

— Вы построили это для нее, — Джемма обвела взглядом просторную студию. — О студии знают все в округе, и слухи ширятся, со временем они превратятся в легенду. А ваша жена — она не возражала против всего этого?

— Моя жена считала все это невероятно забавным и не упускала случая высказать мне свое мнение в лицо.

К этому времени Джемма знала его уже достаточно, чтобы понять, что ему стоит огромных усилий сдерживать свой гнев. Она пожалела, что их разговор принял подобный оборот, потому что Агустин де Навас напрягся, как струна, и последующие полчаса были потеряны для работы.

Постепенно Джемма выучила расписание домочадцев и приспособилась к нему. Рано утром Фелипе и Бьянка пару часов катались на лошадях, купались, а потом, пока Бьянка загорала, красила ногти или докучала болтовней Майку, который, похоже, большую часть времени болтался вокруг в ожидании какого-нибудь задания, Фелипе работал в кабинете. Затем обед на террасе, после чего Бьянка уходила спать, а Фелипе возвращался в кабинет работать.

Выучив все это, Джемма успевала поплавать в бассейне перед Фелипе и Бьянкой и пообедать в студии между утренним и полуденным сеансами Агустина. В свободное время она прогуливалась по саду — но только тогда, когда поблизости никого не было. Она избегала всех де Навас, как будто боялась заразиться смертельной болезнью.

Мария и Кристина заглядывали в студию, приносили ей еду, но всегда в отсутствие Агустина. В общем, все шло прекрасно.

— Полагаю, самое время тебе прийти в норму и прекратить избегать нас.

Джемма, которая уже в десятый раз пересекла бассейн, одной рукой схватилась за поручень, а другой смахнула со лба мокрые пряди.

Сощурившись от солнца, она взглянула на Фелипе. Он сидел у края бассейна на корточках, и улыбки на его губах не было. Прошло уже три дня с тех пор, как она видела его в последний раз. Сейчас он казался еще более изможденным, чем в день ее приезда в «Вилла Верде». Бьянка, похоже, действовала на него не лучшим образом.

— А где Бьянка? — спросила Джемма, пытаясь показать, что хочет сохранить нормальные отношения. Ей вдруг пришло в голову, что Фелипе мог выучить ее расписание так же дотошно, как она сама выучила их.

— Тебе интересно?

— Нет, просто поддерживаю разговор. — Оттолкнувшись от края бассейна, она поплыла в обратную сторону.

Фелипе неспешно шел следом.

— Я думаю, тебе стоит присоединиться к нам за ужином сегодня вечером.

— А я не думаю, — фыркнула Джемма.

— Откуда такая стеснительность?

— Откуда такая настойчивость?

У другого конца бассейна она остановилась. Она не могла одновременно продолжать разговор и плыть, а он, совершенно очевидно, уходить не собирался. Его рука протянулась к ней, она приняла помощь, изо всех сил стараясь оставаться равнодушной, и он вытащил ее из воды.

Фелипе наклонился, подхватил с шезлонга полотенце и обернул вокруг ее плеч.

— Спасибо, — пробормотала она и отступила от него на шаг.

— Агустин говорит, что портрет получается великолепно. Как-нибудь загляну в студию и полюбуюсь.

— Не стоит беспокоиться. Налюбуешься вдоволь, когда он будет закончен. А сейчас прошу прощения, но я бы хотела принять душ и переодеться перед следующим сеансом твоего отца.