7 женщин, изменивших мир - Валентин Бадрак

По всей видимости, Пьер Кюри и подсказал своей избраннице, что область изучения неких странных излучений (позже названных Марией Кюри радиоактивностью) является перспективной идеей, и главным образом для реализации цели, довольно скромной для активного физика, но определенно неординарной для женщины: написания и защиты докторской диссертации. Однако, скорее всего, даже маститый ученый был удивлен, как далеко завело усердие его жены. Мария шла той дорогой, которую выбрала во время горьких дум о своем будущем в бытность, когда она была всего лишь гувернанткой. Теперь, когда она обрела друга и любимого мужчину, ее работа стала более спокойной, зато не менее сосредоточенной. С замужеством ее деятельность старателя в науке, которая была преимущественно следствием внутренних терзаний, стала делом всей жизни, поддерживаемым любимым человеком. Это оказалось одним из наиболее важных внутренних изменений у Марии, поскольку трансформировалась и ее мотивация. Раньше из страха оказаться на обочине жизни она вела боевые действия на всех фронтах, отныне она имела два очень четко выраженных поля: ответственность за семейное благополучие и доказательство своей профессиональной пригодности.

Похоже, что все великие идеи обретают истинные крылья реальности лишь в суровой борьбе, когда человек находится на грани между срывом и сумасшествием, с одной стороны, и невероятной, но с трудом осознаваемой победой – с другой. Первое сулит забвение, второе – славу. Тот, кто страстно и отрешенно борется и у кого действительно нет пути к отступлению, забывает о масштабах собственных усилий и действует, отдавая себя идее без остатка. Он словно рубит наотмашь, вкладывая всю силу, что есть внутри, сосредотачивая в одном месте всю колоссальную энергию отрешенности, бесконечную, всепробивающую силу отчаяния, равных которой нет в Природе. Именно поэтому наскок получается такой ошеломляющей мощи, что порождает величайшие достижения, которые раньше казались выдумкой фантастов.

Пьер Кюри трагически погиб в центре Парижа – в дождливый весенний день он случайно попал под груженую повозку. Не кто иной, как этот тихий и бесконечно сосредоточенный человек, в ходе многолетних совместных исследований подготовил Марию к самостоятельному плаванию в бурном и противоречивом потоке научных исканий. Вдвоем они настолько углубились в исследования радиоактивности, что никто в стране после неожиданной трагической смерти Пьера не мог бы быть большим авторитетом, чем его жена. И главное – их успех был официально подтвержден и зафиксирован: можно не признавать могучий женский интеллект (что упорно делала Французская академия наук, не принимая Марию преимущественно по половому признаку), но нельзя игнорировать такие общественные оценки, как Нобелевская премия или признание научным миром Великобритании открытий четы Кюри. Поэтому поставить Марию Кюри в зависимость от любого французского ученого было бы некорректно и даже просто неприлично. Марии в это время было тридцать восемь лет, а за плечами – признание миром научной состоятельности четы Кюри, неординарной и даже странной пары, плохо понимаемой во Франции. Принимая во внимание, что к моменту гибели Пьер Кюри руководил в Сорбонне кафедрой физики и лабораторией по изучению процессов радиоактивности, под нажимом общественного мнения и самого трагического обстоятельства смерти ученого, решением совета факультета естествознания Марии Кюри была передана кафедра и присвоено звание «профессор». Таким образом, впервые в истории Франции женщина стала профессором, впервые в истории французской высшей школы женщина возглавила кафедру и целое направление в науке. Вместе с этими фактами начала набирать мощь и сенсационно-сакраментальная волна, сопровождавшая последующую затворническую жизнь ученой дамы, которая немало способствовала распространению о ней мифов и историй, а заодно и, как это ни удивительно, служившая рекламой самой Кюри, а также связанным с ней научным идеям. Если к моменту смерти Пьера фамилия Кюри стала повсеместно известной, то к моменту ухода самой Марии она превратилась в настоящий франко-польский брэнд.

«В этот апрельский день мадам Кюри стала не только вдовой, но и одиноким, несчастным человеком» – вот предельно честное откровение дочери Марии Кюри, написавшей о матери исполненную пафоса, но вполне точную книгу-монумент. Оно одновременно дает и доказательство обратной трансформации личности ученой, но уже с багажом признанных и потрясших научный мир открытий. Женщина подсознательно вернулась к монашескому образу Марии времен покорения Сорбонны, но теперь ее отшельничество приобрело оттенок культа, оно было овеяно пеленой трагизма и немеркнущей славы, задевающей даже толстокожего обывателя. Ее последующие вояжи в Соединенные Штаты, деловые путешествия по Европе отчетливо продемонстрировали, что само сочетание слов «мадам Кюри» приобрело оттенок изумляющей сенсации, невиданного вызова женщины общественному восприятию ее традиционной роли. Как ни странно, но именно в этом мир усматривал великолепие общения с «мадам Кюри», а вовсе не в осознании ее научных открытий. Ученых много, женщина такого масштаба – одна. Своей деятельностью Мария Кюри, не задумываясь, породила полоролевую уникальность. Научные открытия и их повсеместное признание выделили ее из женского сообщества, а факт полового различия обособил ее в ученом мире. Вот главный штрих жизненной стратегии этой женщины, которая, скорее всего, никогда не формировала каких-нибудь долгосрочных стратегий. Даже тогда, когда она осталась одна и продолжила исследования, а в конце концов получила радий в чистом виде, даже тогда она больше следовала внутренним эмоциональным порывам, чем разработанным на долгие годы планам. Ее деятельность после гибели Пьера Кюри стала во многом воплощением ожиданий общества. Она стала свидетельницей национального траура по ученому, появления улицы с его именем, института – всех тех символов увековечивания, которые говорят о почитании и благоговейном отношении к праху великого человека. Любопытно, что все это сопровождалось кампанией клеветы против самой Марии; незадачливые и ущербные околонаучные головы (каких большинство в любой Академии наук) пытались отделить от ее мужа… И снова, как во времена, когда она была рядом с Пьером на вторых ролях и многими окружающими воспринималась только как жена и помощница ученого (возможно, вдохновляющая его, но никак не совершающая самостоятельные научные шаги), одинокая упорная женщина должна была продемонстрировать свою «самостоятельную состоятельность», оказаться достойной продолжения того пленяющего масштабами семейного дела, которое они начали вместе с мужем. Эта состоятельность подтвердилась через пять лет после потери Пьера: вторая Нобелевская премия, на этот раз по химии – за выделение чистого радия, должна была расставить точки над «i» и очистить ее имя от всяких подозрений.