На железном ветру - Виктор Егоров

Начальник СОЧ вихрем ворвался в кабинет.

— Бежал?!

Холодков выпрямился у окна. На мертвенно-сером лице особенно резко выделялись глубокие складки вокруг рта.

— Нет... Взяли сейчас.

— Кто?

— Мой делопроизводитель. Донцов. Мальчишка, в сущности... Прыгнул следом в окно.

Только теперь Мельников заметил разгром в кабинете. Снял со стола стул, взвесил в руке.

— Этим он тебя? Попал?

— Есть немного. — Рукой, все еще сжимавшей наган, Холодков осторожно коснулся головы. — Шишка вскочила. — Болезненно улыбнулся.

Мельников подошел вплотную, близко заглянул ему в глаза:

— Голову, брат, надо беречь. Как себя чувствуешь?

— Нормально. Окна у меня не закрываются... Говорил на днях начальнику АХЧ, обещал прислать слесаря... — Холодков поднял с пола телефонную трубку, водворил на место. Сел за стол, в средний, выдвижной ящик положил револьвер.

— Что делать с Красовским? Может, сразу допросить, пока не опамятовался?

Мельников покачал за спинку стул, пробуя его прочность, осторожно сел.

— Ты хоть словом-то с ним перекинулся?

— Вот именно — словом. Недооценил я его. Ведь он был задержан якобы за нарушение паспортного режима. Я и решил оглушить его внезапностью. Он вошел, поздоровался, я в ответ вежливо: «Здравствуйте, господин капитан Красовский». Он спокойно, по-моему даже с улыбкой, шагнул к столу, бросил стул и — в окно... Самообладание что надо...

— Он тебя, выходит, а не ты его оглушил. — Мельников закурил, щурясь от дыма, взглянул на Холодкова. — Слушай, Тихон, а зачем ему, дураку, бежать надо было? А? Ведь сразу себя раскрыл. Верно?

— Верно, верно. Я и не ожидал от него такой прыти. Думал, отпираться начнет.

— Вот-вот-вот... — Начальник СОЧ подался вместе со стулом к столу, глаза оживились. — Ты смотри: что ему грозило? Ничего, ежели разобраться. Улик о принадлежности к белогвардейскому заговору у нас против него нет. Ты назвал его настоящую фамилию? Мог отнекаться. Вы, мол, меня приняли за другого. Проверять? Не беспокойся, у него все в ажуре... Верно?

Холодков дернул на себя ящик стола, вынул папиросу, напряженно думая, покрутил меж пальцев.

— Все верно, Иван, все впритирку.

— Так зачем же он в окно сиганул? — Мельников требовательно хлопнул ладонью по столу. — Скажи — зачем?

— Зачем? — Холодков встал, прошелся к окну и обратно. — Наверняка опасался, что мы нагрянем к нему с обыском. А дома, видно, не все в порядке, требовалось что-то спрятать...

— Или кого-то предупредить...

— Кого?

В глазах Холодкова проглянула азартная настороженность охотника. Мельников понял его затаенную мысль, улыбнулся.

— А что ты думаешь? Такому, как этот Красовский, эмиссар Кутепова мог довериться вполне и даже на постой к нему стать. А? Может, мы в самое яблочко влепили — чем черт не шутит, пока бог спит?

Холодков усмехнулся.

— Заманчивая версия, Иван, только...

— Что только?

— Риска для эмиссара много, а ему рисковать не полагается.

— Не спорю, может, и так. Но бежал Красовский не сдуру — это ясно. Понимал: по паспорту, пускай и без прописки, мы его адрес за сутки найти сумеем. Не поздно ли только будет? Вот что...

Мельников не договорил, сорвал трубку телефона:

— Алё, дежурный?! Мельников. У вас там бежавший из-под стражи? Доставьте в сорок пятую. Да смотрите, под усиленным конвоем. — Положил трубку. — Слушай, дай-ка взглянуть на этого твоего орла... как его? Донцов, что ли?

— Донцов.

— Прямо в окно, говоришь? — Мельников приблизился к окну, заглянул вниз, покачал головой: — Боевые у тебя канцеляристы, хоть сейчас к главному калибру. Ну-ка, позови.

Михаил, еще не остывший от погони, — на лице грязные потеки, пиджак нараспашку, — вошел в кабинет, поздоровался с начальником СОЧ. Он не впервые видел Мельникова, и ему нравился этот крутоплечий человек с шеей атлета и выпуклой грудью. В его неторопливых жестах, в доброжелательно-веселом взгляде, в том, как он готов был встретить улыбкой шутливое слово и ответить добродушной шуткой, чувствовалась надежная внутренняя сила.

Чем-то он напоминал брата Василия. Уверенностью, что ли, которую легко внушал окружающим.

Мельников поднялся навстречу, протянул руку, левую положил Михаилу на плечо.

— Мастер, мастер... Спасибо, товарищ Донцов, от лица службы. Так держать.

Ладонь была большая и теплая. Похвала смутила Михаила, он не знал, как надо ответить. Холодков, наблюдая эту сцену, ободряюще улыбался: не робей, коллега, выше нос. Холодков был явно доволен, что работник его отдела отличился и заслужил благодарность.

— Ты хоть знаешь, кого обратал? — спросил Мельников.

— Корытин какой-то. Он говорил, что работает весовщиком...

— Он наговорит... Это матерый белогвардеец, бывший деникинский контрразведчик капитан Красовский. Вот пошлем о нем в Москву запрос — уверен: зверь окажется крупный. Да тебе-то сколько лет?

— Семнадцать, — привычно ответил Михаил.

Начальник СОЧ любовно похлопал его по плечу, с веселой усмешкой взглянул на Холодкова.

— Слышишь, Тихон? А ты плакался — молодежь зеленая. Она, брат, скоро нас за пояс заткнет...

В дверях появился красноармеец-конвоир, козырнул.

— Арестованный доставлен, товарищ начальник!

— Давай, — кивнул Мельников и, легонько подтолкнув Михаила, велел: — Встань-ка на всякий случай к окну.

Сам прошел к другому окну; Холодков занял место за столом.

Красовского ввели под руки двое красноармейцев. Третий выставил на середину комнаты стул.

— Прошу садиться, — пригласил Холодков и знаком попросил конвоиров выйти.

Красовский был бледен, на скуле розовела ссадина, рукав гимназической рубашки полуоторван, однако в его поведении не чувствовалось нервозности. Опустился на стул, непринужденно, будто в гостях, закинул ногу за ногу.

— Позвольте папиросу.

Холодков подал ему папиросу, дал прикурить от зажигалки. Обмакнув перо в чернила, спросил:

— Фамилия, имя, отчество?

Красовский выпустил дым в потолок, мизинцем стряхнул пепел.

— В паспорте все указано.

— Адрес? — невозмутимо продолжал Холодков.

— Город Баку.

— Точнее?

— Спросите у господа бога — ему все известно.

— Почему пытались бежать до того, как вам предъявили обвинение?

— Испугался Чека.

— Не желаете отвечать?

— Не желаю. — Красовский глубоко затянулся, посмотрел, куда бы бросить окурок, не нашел и бросил на пол. Откинулся на спинку стула. — Можете расстрелять, я готов.

— Не меряйте нас на свой аршин, Красовский, — возразил Холодков. — У нас без суда не расстреливают.

Красовский беспечно улыбнулся, демонстрируя свое полное презрение к следователю.