Коррекция - Геннадий Ищенко

— Надо еще заехать за водкой, — сказал шоферу Алексей. — И можно будет возвращаться.

— Если она вам нужна для звездочек, то никуда заезжать не нужно, — ответил ему офицер, которого к ним приставил Старостин. — Подполковник сказал, что вам все выдадут из запасов кухни.

— Что это? — удивленно спросил майор на вахте, когда ему предъявили к проверке несколько сумок со всякой всячиной для рисования, холсты в подрамниках и мольберт.

— Я художник, — сказала ему Лида. — А все это мне нужно для работы. Думаю написать портрет Хозяина.

После этого заявления офицеры бегло осмотрели содержимое сумок и все загрузили обратно в салон, обращаясь к Лиде подчеркнуто уважительно.

— Зря раньше времени раскатала губу, — сказал жене Алексей, затаскивая наверх покупки. — Сталин не любит позировать даже фотографам. А ты для него пока даже не художник, а только моя жена. Жаль, что не подумали сделать фотографию того портрета.

— Это ты не подумал, — довольно сказала жена. — А я и подумала, и сделала. И вообще, прихватила с собой несколько семейных фотографий. Я к словам Валентина отнеслась серьезнее, чем ты, и оказалась права. Мне кажется, что его догадка о вмешательстве бога это совсем не ерунда, как ты думаешь. Все, о чем он говорил, произошло на самом деле. Может быть, это не тот бог, которому молятся в церкви, но явно какое-то высшее существо, если для него не писаны законы природы.

— Если не тот, тогда может быть, — согласился муж. — Для нас с тобой никакой разницы нет, естественная у него сущность или сверхъестественная. Дай мне фотографию портрета матери. Покажу Сталину, возможно, он тебе разрешит сделать наброски. Рисовать потом в любом случае придется по ним и по памяти.

— Можно подумать, что мне мама позировала три месяца! — ответила Лида. — Главное – это уловить характер и суть человека. Возьми фотографию, но никому не отдавай, она у меня одна. Открой, стучат.

Стучал Рыбин.

— Алексей, — сказал он, зайдя в комнату. — Возьми список вопросов. Мне приказано передать, что скоро к Хозяину приедут гости. Это несколько высших руководителей, которые будут здесь обедать. Такие визиты здесь не редкость, редкость гости вроде вас. Поэтому для вас какого-то особого порядка поведения не предусмотрено. Но Хозяин не хочет, чтобы вас сейчас видели, поэтому вам сегодня лучше из комнат не выходить. Ужин, если они к его времени не уедут, вам принесет кто-нибудь из нас. Свои ответы тоже отдашь завтра. Что-нибудь от нас нужно?

— Нет, Леша, спасибо, — сказала ему Лида. — Если не дадите умереть голодной смертью, то мы отсюда не выйдем.

— И постарайтесь сегодня не выходить на веранду и открывать окна так, чтобы это было незаметно со двора. Эти люди хорошо знают, что комнаты второго этажа не используются, не стоит вам обращать на себя внимание.

— Хорошо, что здесь есть санузел, — пошутила Лида, когда телохранитель вышел. — Можем отсидеться, не испытывая неудобств.

— В охране наверняка есть люди, которые обо всем докладывают наверх, — сказал Алексей. — О нас знают в министерстве, поэтому узнает и Берия. И не один он такой умный, у других тоже должны быть информаторы. И включение меня в штат министерства и охраны Сталина уже ничего не изменит. У того же Берии возникнет вопрос, с чего такая честь какому-то майору, которого Хозяин поселил в лучших комнатах дачи, да еще не одного, а вместе с женой. И он легко сможет узнать в министерстве, по чьему указанию у них появился еще один майор. И как после этого жить в нашей квартире, особенно тебе? Боюсь, что, пока Сталин с ними не разберется, мы здесь застрянем. Или он нас переведет в помещение охраны, хотя, судя по ее численности, свободных помещений там нет.

— А он точно будет с ними разбираться? — спросила жена. — С Берией, наверное, разберется, а вот с остальными?

— Когда имеешь дело с Иосифом Виссарионовичем, предсказывать его действия – неблагодарное занятие. Лишь бы не попытался их стравить. Раньше он так частенько поступал, и всегда срабатывало. А сейчас может не сработать. Они его все слишком сильно боятся и слишком хорошо изучили. С большинством из них нужно расправляться сразу, и все делать быстро. Причем аппарат МГБ не используешь, только своих людей. А много их у него? И сделать нужно так, чтобы со Сталиным не связали. Народ такой падеж руководства переживет, многие наоборот будут радоваться. А вот партийная верхушка будет в панике. У каждого из лидеров повсюду свои люди, сложились определенные отношения и связи. И все это враз рухнет. А у нас еще в традициях, что падение лидера тянет за собой чистку большей части его сторонников. И сейчас нужно будет действовать по такой же схеме и при этом не навредить управлению государством. Одна надежда на ум, опыт и изворотливость Сталина. И еще на веру в него в массах. Это десять лет назад партийные консерваторы могли его обвинить в отходе от канонов и снять, сейчас у них это не выйдет. И от культа личности может быть польза.

— Ладно, давай отдохнем от политики, — предложила Лида. — Все равно решать это будем не мы. Переодевайся и будешь мне позировать, а я сделаю несколько набросков.

— А почему не сразу на холсте?

— Потому что мне его еще долго готовить. Ты лучше со мной не спорь, а то нарисую тебя злым и некрасивым! Готов? Голову немного поверни… Все, вот так и сиди, только смотри на меня так, как смотришь, когда я просыпаюсь.

Глава 10

— Ну что, что-нибудь получается? — спросил Алексей, которому надоело позировать.

— Уже устал? — спросила жена. — Можешь отдохнуть, но ко мне пока не заглядывай. Слышишь, приехали машины? Это, наверное, гости. Не хочешь посмотреть в окно? Отсюда должно быть видно, а они тебя, если не высовываться, не заметят.

— Что на них смотреть! — ответил он. — Их всех быстрее нужно убирать. Хорошо, что Сталин мне поверил, и не пришлось врать. Был заговор или его не было, но я все равно постарался бы подвести его к этой мысли.

— Давай больше не будем о них говорить? — попросила Лида. — В самом деле, сколько можно? Мне того, что я прочитала в книгах и услышала от тебя, через край! Я как представлю всю эту огромную пирамиду полуграмотных партийных чиновников, озабоченных только личным благополучием и готовых из-за него лить кровь…

— Да бог с тобой, малыш! Откуда ты это взяла? Если бы все было так, как ты сказала, проще было бы пойти и повеситься! Какие тогда, к черту, реформы! В партии, чтобы ты знала, очень много порядочных людей, в том числе и на руководящих должностях. Конечно, они не ангелы, но и не дерьмо. Дерьмо по известному правилу всплывает на самый верх. Я не знаю, сколько сейчас членов в ЦК, но вряд ли больше сотни. И основная борьба после ликвидации верхушки разгорится там! Если удастся взять под контроль ЦК, никто из остальных не пикнет! Можно заблокировать созыв съезда и постепенно разбираться со всеми секретарями обкомов и крайкомов, часть из которых заседает в том же Центральном Комитете.

— Все, я неправа и молчу. Тебе видней, но давай на этом закончим. Ты вроде завтра должен был поехать в министерство?

— Поеду, если Старостин ничего не переиграет.

— Меня твоя поездка немного волнует. Министр, он что за человек?

— Абакумов? Мы о нем кое-что проходили в училище. Во время войны он возглавлял "СМЕРШ". Это военная контрразведка. В министерстве государственной безопасности практиковал пытки, а потом его арестовали самого, но сколько ни допрашивали, никакого признания не выбили. Это все, что о нем вспоминается.

— И о чем, как думаешь, будет разговор?

— А тут и думать нечего, ясно, что он попытается выяснить, кто я такой и откуда взялся. И я его могу понять. Даже то, что приказ о моем назначении отдал Сталин, ему мало поможет, если с вождем по моей вине что-нибудь случиться. Тут есть еще одна тонкость: приказ был передан через Старостина и продублирован лично Сталиным по телефону. Ни одной бумаги не осталось, все было только на словах. И формально он мог не подчиниться.

— Что будешь отвечать?

— Я хочу попросить Сталина написать ему записку и датировать ее двумя днями раньше. Пусть продублирует свою просьбу и как-нибудь обоснует свой запрет на мою болтовню. Ему это сделать нетрудно, а у министра появляется соломка, подстелить под задницу. Он и на меня в этом случае сильно давить не станет. Мало ли какие были резоны у Сталина. Если эти нахлебники долго не задержатся, сегодня же скажу Старостину.

"Нахлебники" уехали в девять вечера. Самохины поужинали и сидели на веранде, не включая света, который от ворот легко было заметить даже со шторами, когда послышались голоса, смех и шум моторов нескольких машин.

— Пойдешь? — спросила Лида. — Не поздно?

— Для него это не время, — ответил Алексей, поднимаясь с кресла. — А вот Старостин может уйти. Уже уехали, так что можешь включать свет.