Ведьмы.Ру - Екатерина Насута

крыс в них водилось… — крыса закатила глаза. — Хороших, умненьких… а потом раз и всё. Реновация.

Последнее слово она произнесла с явным неудовольствием.

— Погоди, а при чём тут крысы? — спросил Данила шёпотом, чтобы не перебивать.

— Ну ты ж не поверил в морочника-вегетарианца?

Данила, честно говоря, в принципе пока в морочника не поверил, но об этом ничего не сказал.

— Многая мелкая нечисть охотится, — шепотом же продолжил Игорёк. — В лесах — на мышей, птиц мелких. В городах тоже. А этот здоровый, на мышах так не разожрёшься.

— Па-апрашу без оскорблений! — морочник дёрнул длинным носом. — Мезду прочим, мы вкладываемся в стабилизацию городской экосистемы. И не едим мы крыс! Не едим. У нас слозные социальные взаимоотношения, основанные на взаимной пользе и везливости. Я их уцу и засцисцаю от других охотников, а они мне еду добывают. А если свезатинки охота, так голуби есть. Голуби, к слову, ницего так, вкусные. Только перьев много. И вот осталась я одна-одинёшенька…

Значит, оно женского роду?

— А ты женщина? — зачем-то спросил Данила.

— Девушка, — важно поправила морочник. — Я цестная девушка. Но зених был. Скотина… я, как про реновацию узнала, так к нему бросилась, цтоб приютил.

— Не приютил?

Крыса покачала головой.

— Сказал, цто он с мамой зивёт. И мама против посторонних в их родовых подвалах и наоборот искала невесту со своей зилпосцадью, цтоб он ушёл. А я вот теперь без зилплосцади осталась. Главное, он моих крыс к себе переманил, наобесцал им всего. Они зе з доверцивые…

— Вот гад! — Ляля произнесла это очень даже искренне.

— Ага… и осталася я одна сиротинушкой…

— Они к месту привязываются и далеко от исходного уйти не способны, — пояснил Игорёк.

— Так бы и померла… — крыса смахнула лапой слезинку. — А тут она. Приходит вся такая из себя и говорит, мол, хоцесь новый дом? Там хорошо, подвалы большие, тёплые. Я ей не поверила дазе. Кто в здравом уме цёрной ведьме поверит? Но она поклялась. И перевезти согласилась. Если я ей с нею силой поделюсь.

— А ты?

— А цто я? Цто? Будто выбирать могу. Не под мост зе идти в самом-то деле… я и отдала… поцти всё отдала. А она обесцала, цто тут будет людь. Сильный. А тут вы!

И это прозвучало возмущённо.

— Она бы Ульку сожрала, — сказала Ляля уверенно.

— Да не стала бы я никого зрать! И вообсце, она здоровая вона! А я маленькая, несцасненькая…

Несчастненькая крыса старательно заморгала, нарываясь на жалость.

— Буквально не стала бы, это верно. Но начала бы тянуть эмоции, — Игорёк, кажется, не проникся. — Да и давила бы ментально.

— Это как? — Ульяна, кажется, не слишком впечатлилась.

— Скажем, тебя бы начали посещать мысли, что всё плохо. Каждая мелкая неудача воспринималась бы, как крушение всех надежд. Добавь беспричинную тоску, кошмары ночные. Дальше — сумеречное состояние. Ну и если совсем запустить, то и суицид.

— Вот вы исцо сказите, цто я их вешаю! — крыса скрестила лапы. — Я просто потребляю излиснюю психотицескую энергию!

— Если бы так…

— Вообсце-то некоторые мне и благодарные!

— Так, отставить, — ведьмак тряхнул морочницу за шкирку. — А то сейчас уболтаемся. Ты лучше женщину эту опиши. Какая она?

— Так… обыцная. Вы, люди, все на одно лицо. Здоровые. Морды круглые, наглые. Шерсти нет. Цего вас описывать-то?

С этой точки зрения Данила на себя не смотрел.

И не только.

— А ведьма сильная.

— Волосы светлые были? — уточнила Ульяна. — Такие… она из обычно гладко зачёсывает. А на затылке узел. И обязательно платок. Шелковый. Она любит шелковые платки. Перчатки…

— Волосы гладкие. Платок был. И воняло от неё приятно.

— Мама, — Ульяна как-то даже покачнулась, но на ногах устояла. И руку, которую Данила на плечо положил, попыталась сбросить. — Это мама… больше некому… но зачем она хотела меня убить?

— Да сколько раз повторять…

— Не убить, — перебил морочника ведьмак. — Думаю, она хотела ослабить. Морочники — это не те твари, которые убивают быстро. Они тянут силы из жертвы годами, а иные и вовсе стараются действовать осторожно, понимая, что если жертва умрёт, то придётся где-то искать новую.

— Всё равно…

— Под воздействием подобной твари очень сложно сохранять ясность мышления. Да и воля подавляется. И человек становится вялым, податливым…

— Пецальным, — согласилась тварь. — Оцень пецальным. Пецаль оцисцает душу…

— То есть, она рассчитывала, что… она, — Ульяна указала на крысу. — Меня ослабит, а я буду… что я буду делать?

— То, что тебе скажут. Что ж. С этим разобрались. Хотя, конечно, повезло. Если б эту тварь…

— У меня имя есть мезду процим! — возмутилась тварь.

— … переселили раньше, тебе пришлось бы сложно.

— Можно подумать, мне сейчас просто, — буркнула Тараканова, окончательно отстраняясь. И подбородок вздёрнула высоко, правда, покачнулась и, если б Данила не подхватил, точно не устояла бы. А вместо благодарности глянула мрачно, будто это он ей говорящую крысу подкинул.

— Разберёмся… но надо что-то решать. В общем… ты… как тебя там…

— Эмфизема! — представилась тварь и, лапку к груди прижав, сделала вид, что кланяется. — Но для своих мозно просто, Физя или там ласково, Физецка.

Ведьмак икнул.

— Ты… серьёзно?

— А цто? Красивое имя! Иностранное… он как назвал меня, так прям поняла, цто вот оно, моё… я з раньше неразумною была. Поцти. Зила себе и знать не знала…

— Чего?

— А ницего не знала. Просто вот зила. Грусть-тоску тянула. Крысок воспитывала. А он вот появился… какой был целовек! Какой целовек! Врац! А вот не повезло, остался без дома, без крыши над головой. Бродил и скитался. В наш подвал и забрёл. Там и обустроился. У нас-то хорошо, тёпленько. Вот он и зил. Когда уходил, когда приходил… а приходил, то со мной нацинал о зизни говорить. И так славно… я сидела, слушала. Вот уму и набиралась. Он, как меня видел, так и прямо называл, мол, опять ты на мою голову… цисто Эмфизема. А потом ушёл и не вернулся. Помер, наверное… я вот осталась одна.

— Видать, тот бродяга одарённым был, — ведьмак поставил крысу на пол. — Убегать не советую.