Нравоучительные сюжеты - Геннадий Семенихин

Очень ярко через весь роман проведена линия связи двух поколений. Письма отца с фронта сыну Пулату нельзя читать без волнения. Они образны, согреты той подлинной скупой правдой, без которой нельзя писать о поведении советского человека на войне. И когда юноша Пулат мужественно переживает потерю отца, мы верим, что он не будет сломлен этим тяжелейшим горем. Так и завершается его судьба. Победив болезнь, он отправляется на фронт, чтобы встать в боевые ряды вместо погибшего отца.

«Могучая волна» – это по-настоящему народный роман, получивший широкую признательность.

Книги, принадлежащие перу Шарафа Рашидовича Рашидова согреты той подлинной большой правдой и выразительностью, которые по плечу настоящему талантливому взыскательному художнику. Они – достойный вклад в нашу современную отечественную литературу. Их эстетическая и воспитательная сила исключительно велика. В этом их ценность и притягательность.

Свое шестидесятилетие кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС Герой Социалистического Труда первый секретарь Центрального комитета коммунистической партии Узбекистана писатель Шараф Рашидович Рашидов встречает полным сил и энергии, и хочется от всего сердца пожелать ему новых творческих взлетов.

Слово о друге

Если бы неотвратимая болезнь не оборвала яркую жизнь талантливого советского писателя, автора замечательных художественных произведений романов «Семья Рубанюк», «Большой разлив» и других, лауреата Государственной премии Евгения Ефимовича Поповкина, ему бы исполнилось сейчас семьдесят лет. Почти десять из них Е. Е. Поповкин отдал работе на посту главного редактора журнала «Москва». Совсем недавно вышел первый том собрания его сочинений, и это символично тем, что хорошие книги хороших писателей неувядаемы и после их смерти.

У каждой книги своя собственная судьба. Пока она создается в тиши кабинета, она принадлежит только лишь своему творцу – автору. Но как только первые экземпляры издания появляются в магазинах и на полках библиотек, начинается ее раздельное существование с писателем. Бывает иногда, что книга захлебывается, как неудачная песня, спетая фальшивым голосом, а бывает, что она живет в сердцах и умах многочисленных читателей долгие годы, переживая при этом своего творца. Убедительным подтверждением сказанному является прекрасный роман Евгения Поповкина «Семья Рубанюк», выдержавший многие издания в нашей стране и за ее рубежами. Это эпическое произведение, написанное по горячим следам Великой Отечественной войны, не случайно завоевало широкий интерес наших читательских кругов.

Талантливое перо писателя броскими красками представило нам жизнь одной из самых обычных советских семей. Автор правдиво изобразил своих многочисленных героев со всеми их страстями и переживаниями, сложностями и трудностями бытия. И человеку, прочитавшему повествование о судьбах этих людей, становится ясно почему нельзя было ни одному лютому врагу победить государство, состоящее из подобных семей. Герои романа, наделенные запоминающимися индивидуальными чертами, стали для читателя символами мужества и непреклонности в борьбе за родную землю, величайшей доброты и отзывчивости в отношениях со своими соотечественниками, любви к Советской Родине. В этой книге много действующих лиц, но, как подлинный художник, Евгений Поповкин сумел наделить их своими запоминающимися характерами и чертами.

Роман «Семья Рубанюк» стал, в хорошем смысле этих слов, хрестоматийным народным романом, нашедшим дорогу к миллионам сердец. А что такое народный роман? На мой взгляд, это роман, который настолько полюбился иному читателю, что тот содержание книги хранит в своей памяти гораздо дольше, чем фамилию автора.

Лет десять с лишним назад щедрой золотой осенью довелось мне побывать на Дону. Возвращаясь с озера, мы остановились у крепко сбитого домика, обнесенного голубым частоколом, и попросили напиться. Плотный седеющий казак с густыми пшеничными усами, хозяин жилья, вынес ведерко ледяной колодезной воды. За голубым частоколом гнулись деревья под тяжестью ярких спелых яблок.

– Что? Любуетесь? – дружелюбно осведомился хозяин. – Да, хороши. Удались в этом году, ничего не скажешь.

Я попросил его продать немного яблок для тяжело больного писателя, своего друга. Казак подумал и спросил:

– А как фамилия этого писателя? Услыхав ответ, покачал седеющей головой.

– Нет, не припоминаю. А какие он написал книги, не скажете?

– «Семья Рубанюк», – ответил я. Собеседник вдруг оживился и воскликнул:

– Как же! Прекрасно знаю. Эту большую книгу я дважды перечитывал. И хотя это было несколько лет назад, я ее героев, как живых, помню. Одно слово – добрая книга!

Есть своя особая закономерность в том, что добрые люди создают добрые книги.

Евгений Поповкин был очень добрым человеком, умевшим, пытливо всматриваясь в жизнь, замечать в ней прежде всего светлое, сильное, доброе. Поднимая в своих произведениях пласты этой жизни, он создавал надолго запоминающиеся образы простых людей – строителей нашей новой советской деревни, комсомольцев двадцатых годов, участников Великой Отечественной войны.

Когда Евгений Ефимович был уже неотвратимо болен, во время одного из посещений застал я его за раскрытой тетрадью. Лежа на больничной койке, он неторопливо перечитывал только что законченную страницу. Оторвав от нее печальные глаза, грустно сказал:

– Если бы ты знал, как сейчас хочется писать! До чего же отчетливо, словно вчера это было, вспоминается комсомольская юность, работа в ЧОНе, преследования белобандитских шаек. Иной раз при воспоминании или слезу смахиваешь, а то и улыбку долго не может погасить. Какой чистой и романтической была эта юность у всех моих ровесников!

Так родился один из его самых лучших рассказов «Графская кухарка», где каждая художественная деталь и каждое слово были отточены до совершенства. Евгений Ефимович дописывал последние строки рассказа незадолго до своей кончины, испытывая мучительные приступы боли. Только человек с поистине сильным характером, закаленный фронтовыми испытаниями, наделенный большой любовью к людям, мог в это время с такой подкупающей теплотой и доброй внутренней улыбкой вспоминать тревожную молодость своих ровесников – первых наших комсомольцев.

Очень несложен сюжет этого замечательного рассказа. Молодой паренек, комсомолец, в котором угадывается сам автор, прибывает в село заменить убитого кулаками секретаря комсомольской ячейки. Сложной оказывается обстановка в селе Богодаровка. Председатель сельрады здоровяк Самойленко на самом деле оказывается матерым бандитом, главарем крупной контрреволюционной банды. В селе нет партийной организации, и на молодого секретаря комсомольской ячейки мгновенно сваливаются важные дела. Он ведет большую агитационную работу, разъясняя темным крестьянам смысл новой жизни, с неиссякаемой юношеской энергией берется за строительство нового клуба. Определенный на постой к бывшей графской кухарке Софье Емельяновне, попросту именуемой в селе бабой Соней, он быстро проникается к ней уважением, ощущая на себе доброту и заботливость этой пожилой, многое повидавшей на своем веку женщины.

Герой рассказа принимает участие в ответственной чоновской операции по захвату главаря банды Самойленко и его подручных. В трудную минуту бывшая графская кухарка баба Соня помогает начальнику ЧОНа уехать из села безопасной дорогой и гибнет, настигнутая бандитами.

Только настоящий зрелый мастер мог с таким лаконизмом, яркостью и глубиной вылепить образы своих героев, придать им столько юмора и колорита.

Когда-то Евгений Поповкин рассказывал о том, как ему хочется создать цикл произведений о собственной боевой юности, активной работе в комсомоле, органах ЧОНа. Очень прискорбно, что из задуманного цикла писателю удалось написать только один рассказ. Но и он является подлинным вкладом в нашу большую советскую литературу.

Евгений Ефимович был не только талантливым писателем, но и очень тонким, внимательным и требовательным редактором. Он весьма точно и взыскательно судил о любом только что появившемся или принесенном на его суд произведении, безошибочно угадывал любую фальшивую ноту, искренне радовался каждой творческой победе. Обаятельный рассказчик, Поповкин часто делился с нами воспоминаниями о творческой работе больших наших художников слова, с которыми был в самых дружеских отношениях. Имена Павленко, Сергеева-Ценского фигурировали почти в каждой нашей беседе. С чего бы ни начинался разговор, но либо в самом начале, либо в середине Поповкин обращался к теме литературного мастерства, творческой лаборатории писателя. Евгений Ефимович умел как-то незаметно и очень тактично приблизиться к творчеству любого своего собеседника, мягко, но довольно определенно высказаться о его менее удачных страницах или образах, если, по его мнению, в этом была необходимость. Надо сказать, что о том, что не получилось, он говорил более подробно, чем об удачах. Однажды я спросил: «Зачем?» Поповкин улыбнулся и твердо сказал: