Волхв - Сергей Мильшин

— Не балуй, а то свяжем и понесем.

Смагин вынужденно сбавил. Тем более, тропка быстро пропала, куда-то свернув, и пошла старая гарь, заваленная длинными полуобгорелыми стволами. Для себя Клёнка решил, что будет идти до тех пор, пока не остановят. Может, что и подвернется. Не привыкший к заданному самим темпу, Смагин быстро запарился и вспотел. Тут еще эта мошка, как ее можно терпеть? Силы стремительно заканчивались, еще бы чуть-чуть и Клёнка сам остановился и, наверное, признался во всех грехах, настоящих и выдуманных, но тут Микола рывком дернул Смагина на себя так, что тот чуть не упал, а сам замер сбоку.

— Тихо, Смагин. Не шевелись, — пропыхтел он одними губами.

Смагин медленно поднял изумленный взгляд и застыл, пораженный зрелищем. Саженях в трех перед ними шипела, припав на передние лапы, крупная рысь. Она была так близко, что Клёнка моментально разглядел серые кисточки на ушах и белесые оскаленные клыки. Он даже увидел, что один клык, слева, надломан.

«Что ей надо?» — изумился Клёнка. Он хоть и не считал себя знатоком лесных хищников, но догадывался, что бросаться одной рыси, даже такой крепкой, как эта, на трех вооруженных бойцов и одного невооруженного — чистое самоубийство. А поведение зверей, по его мнению, было гораздо более рационально, нежели людей. Просто иногда это рациональное зерно с точки зрения людей сложно вычислить. Слишком разные побудительные мотивы двигают теми и другими. Тут под ее лапами кто-то тихо пискнул. Рысь быстро опустила морду в траву, подтолкнула там кого-то носом и снова подняла, оскалившись. «У нее там котята», — понял Смагин. Похоже, это дошло и до дружинников.

— Тихо, тихо, кошечка, — десятник чуть попятился.

Дикая кошка оттолкнула котенка мордой под себя и тоже отступила на пару вершков. Она не хотела воевать с людьми, а просто предупреждала их о том, чтобы они не ходили дальше. И вдруг Микола, зацепившись пяткой за торчащую корягу, со всего маху грохнулся спиной на мягкое место. И в следующий миг рысь бросилась. Она почему-то не обратила внимания на Смагина и стрелой пронеслась мимо его ноги. В следующий миг зверь яростно накинулся на застывшего в неудобной позе Миколу. «Бей ее, други», — услышал Смагин сдавленный крик десятника. За спиной нарастал шум схватки, лес залил бешеный рык, крики людей смешались со звериным воплем. Смагин втянул голову в плечи и… стремительно сорвался с места. Он рванул так, как никогда в жизни не бегал. С ходу он перепрыгнул несколько поваленных стволов. Ему кричали, но Смагин ни разу не обернулся. Потратив большую часть оставшихся сил на первый рывок, дальше он бежал через «не могу». Стиснув зубы и хрипя надрывающимися легкими. Он уже не перепрыгивал завалы, а переваливался через них. Смагин быстро перестал слышать крики, скорей всего, там уже все закончилось, и теперь они преследовали его. Смагин знал, что его не оставят в покое, а будут ловить пока или не поймают или окончательно потеряют след. Сейчас он их опережал, но надолго ли? Крепкие тренированные дружинники наверняка скоро догонят. Смагин еще наддал, из самых последних сил. Вокруг шумел лес, скрипели стволы, и где-то недалеко протяжно кричала, приветствуя нового обитателя чащи, кукша.

Смагин с самого начала побега забирал вправо, к реке. Несмотря на отчаянность положения, он не утратил способности мыслить здраво. «Если я где и смогу оторваться от них, — рассуждал он на бегу, — так это только на той стороне речки. Здесь начинаются небольшие пороги, можно попробовать перейти. Тем более, что сейчас, в первой половине лета, вода заметно спала. Если и искупаюсь — не страшно, не зима. Давеча, в лесу промокший насквозь ночевал и ничего, даже насморк не привязался». К реке он вышел, точнее, почти выполз, внезапно. Вот вроде мохнатые елки впереди и дальше тоже они… и вдруг деревья исчезли, и Смагин вывалился на крутой берег, в последний момент чудом удержавшись на его каменистом краю. Заглянув вниз, он убедился, что удобного спуска здесь нет. Не было его и ниже по течению и выше. Везде лес вплотную приближался к крутому склону. Клёнка решил спускаться по круче, другого выхода все равно не было. Он лег на пузо и спустил ноги вниз. Съехал чуть-чуть и, отпустившись, полетел на камни. Как он не разбился, знают только Боги. Кое-как он встал на ноги. Речка в этом месте хоть и не широкая — саженей десять, но своенравная. Глазами он смерил расстояние до того берега. Пересчитал выглядывающие из воды булыжники. Похоже, Смагин переоценил свои возможности. Как тут переходить? Лишь кое-где выглядывали головки осклизких камней. А между ними завихрялись буруны пенной накипи. Кленка невольно поежился и вошел в ледяную воду по колено. Вода плотно обняла его ноги, облепила мокрыми штанинами и потянула за собой. Он встал тверже и закрыл глаза, собираясь с силами и с духом.

— Эй, парень, не спеши, счас помогу.

Голос раздался неожиданно и совсем рядом.

Клёнка вздрогнул и снова, уже в который раз за последнее время, потерял равновесие и чуть не упал. Выправившись, он увидел спускающуюся по реке лодку с перевозчиком.

Сам он сидел на веслах спиной вперед, ловко подгребая к мелководью, туда, где стоял Смагин.

— Подожди, — он сделал последний мах веслами и поднял их на борта. — Сигай.

Ноги у Смагина начало сводить судорогой. Когда перевозчик приблизился на достаточное расстояние, Смагин уже не прыгнул, а завалился через борт, угрожающе накренив посудину. Перевозчик, словно не заметив сильный крен, резко ударил веслами. Лодка полетела вниз по течению, шустро огибая выглядывающие кое-где камни. Смагин лежал на дне и хрипло дышал. Почему этот непонятный человек помог ему, он пока не думал. Помог и ладно. Потом расскажет.

На быстром течении старая посудина споро ушла за излучину. Там дружинники при всем желании уже не смогли бы увидеть беглецов. Перевозчик умерил движение весел. Он не столько греб, сколько лавировал. Однако лодка шла быстрее прежнего. Течение явно ускорилось. Лодка стала чаще петлять. Смагин поднял голову и свесился за борт. Тут камней выглядывало больше. Местами они собирались в небольшие островки, и перевозчику приходилось прикладывать все умение и изрядно силы, чтобы благополучно разминуться с ними.

— Немного осталось, — пробормотал он, оглядываясь вперед на пенные струи. — Пару верст и никто нас не достанет.

Смагин перевернулся и сел на поперечную лавку в задней части лодки. Легкое суденышко тут же круто качнуло.

— Полегче, не на бабе.

Мимо плыли высоченные раскидистые елки и тонкие вытянутые лиственницы, на одном спуске, с пробитой между камней тропинки пил лось. Мощный самец с развесистыми рогами даже не поднял морду, чтобы взглянуть, кто плывет по реке.

— Непуганый, — вслух удивился Клёнка.

Перевозчик махнул правым веслом, уходя от столкновения с очередным камнем:

— Здесь места дикие. Хоть и дорога недалеко. Да сколько по той дороге ходют?

— А ты, правда, перевозчик?

— А чего, не похож?

— Отчего, похож. Только…

— Что? Не поймешь, зачем тебя кинулся спасать?

— Ну, да…

— А мне все, кто против них, значит, наши.

Смагин хотел спросить, кто такие в его понимании «наши», но в этот момент лодка мягко ткнулась в мокрый песок, и Клёнке пришлось хвататься руками за борта.

— Приехали, — перевозчик затабанил весла и, выскочив на берег, потянул лодку подальше от воды.

Кленка выпрыгнул на землю и помог паромщику. Вдвоем они легко выдернули легкую посудину почти полностью на берег.

— Давай за дровами, — паромщик извлек из-под лавки знакомый котелок. — Обсохнуть тебе надо, а то ноги мокрые — простуда в носу, да и чайку заварим.

Клёнка послушно отправился в лес. Сушняка в лесу было навалено полно, и он легко насобирал солидную охапку.

Паромщик отложил рядом под руку топор, снятый с пояса, и надувая, словно меха, впалые щеки, уже пытался распалить дымящийся мох и кусочки коры.

— Давай сюда, — он махнул рукой.

Смагин кинул дрова рядом и, выбрав ветки потоньше, хотел помочь товарищу.

— Не суетись, — тот отобрал сушняк. — Я сам. Ты обувку стягивай, а то ноги совсем простынут.

Клёнка не стал спорить. Паромщик несомненно устроит костер лучше него. Он стянул сапоги и, перевернув, вылил по кружке воды из каждого. Он связал сапоги и, повесив пару на ближайшую к костру ветку ели, присел на словно специально уложенное здесь бревно и протянул голые ноги к горячему огню. Вечерний воздух быстро густел. Светлые сумерки повисли над хмурой водой. Деревья, утопая в обволакивающей серости, начали превращаться в силуэты. Тяжелые ветки елей кидали слабые тени по сторонам. Обычный лес на глазах превращался в загадочный и немного страшный. Клёнка опасливо обернулся на густые заросли за спиной и слегка подвинулся к набирающему силу костру. Перевозчик воткнул над огнем в песок две толстые ветки и на их переплетение повесил наполненный водой котелок.