Тень в зеркале - Екатерина Александровна Неволина

Будет время, он попытается нарыть о них побольше, в любом случае информация пригодится.

С этими мыслями Дима и заснул.

Но когда проснулся, выяснилось, что времени у них нет.

На мобильном было шестнадцать пропущенных звонков от Лериного отца.

– Сегодня, – сказал он, когда Дима перезвонил.

Объяснений не потребовалось. Они должны действовать уже сегодня.

Дима снова ощутил панику. Неприятно идти по лезвию бритвы, особенно, если глаза у тебя при этом накрепко завязаны и ты не видишь, куда вообще идешь.

– Выезжаем через час, – предупредил Виктор Павлович.

Дима вздохнул и набрал Викторию, администратора кафе, чтобы отпроситься на сегодня.

– Я плохо себя чувствую. Можно поменяться сменами? – протянул он в трубку, радуясь, что не видит сейчас лица Виктории, заслуженно прозванной коллективом Железной леди.

– Ты заболел? – поинтересовалась Виктория так любезно, что Дима сразу понял: будут неприятности. – Я вижу, что у тебя очень хрупкое здоровье. За последний месяц ты отпрашиваешься уже пятый раз.

Дима молчал. Все верно, и не возразить.

– Очевидно, работа вредна для твоего здоровья. Приходи завтра за расчетом с одиннадцати до двенадцати, – сухо закончила Железная леди, и в трубке наступила тишина.

Сев на диван, Дима расхохотался. Мало того, что сегодня его могут убить, в довершение всех неприятностей его еще и уволили!

– Супер, – пробормотал он. – Если меня уволили, то и смерть не так страшна – все равно денег нет, а держаться без них я так и не научился. И во всем виноват этот гад Санев! Ну ничего, сегодня я хотя бы с ним поквитаюсь. И отомщу за Леру и за Лизу. Меня больше ничто не держит! Тогда – по коням!

Он решительно встал и вышел из квартиры. Но прежде, чем ехать к Лериному отцу, сунул в телефон запасную, еще не использованную симку, подключил вайфай и отправил письмо по знакомому на память адресу.

Пригодится в качестве подстраховки. Мало ли как дело обернется.

Поезд Красноярск-Петербург, сентябрь, 1913 год

Милость провидения явилась, откуда не ждали, и приняла облик тоненькой изнеженной девушки. До самого последнего момента Дмитрий все никак не мог поверить в благополучный исход и нервничал, когда его купе обыскивали.

– Хорошее у вас купе, – многозначительно произнес господин в партикулярном платье, острым взглядом отметив тщательно спрятанные потертости костюма и соотнеся его с классом билета.

– Хорошее, – с вызовом подтвердил Дмитрий, пока жандарм досматривал вещи. – А что, разве студентам запрещено сейчас ездить вторым классом?

– С чего же запрещать, если у студента деньги имеются, – взгляд надворного советника, брошенный на нехитрый скарб студента, заставил Дмитрия покраснеть.

– Так не мои деньги, – произнес он, не позволяя себе отвернуться или опустить голову. – Я с поручением на фабрику ездил, вот и билет достойный… А что вы ищете? – перешел он в наступление, вспомнив, что лучший способ защиты – нападение. – Если запрещенную литературу-то не держим-с. Я, между прочим, юридическую науку изучаю, так что знаю, что запрещено, а что дозволено.

– Вижу, вижу, – отозвался надворный, заметив, что жандарм уже закончил досмотр. – Повезло вам, господин студент. Ну что же, счастливой дороги. Надеюсь, не свидимся.

– А я как надеюсь, – едва слышно буркнул ему вслед Дмитрий и размашисто перекрестился. Бог миловал.

И тем не менее ночью ему плохо спалось, а в перестуке колес по шпалам так и слышался тревожный стук в дверь…

То, что саквояж остался у Лизы, вызывало у Дмитрия беспокойство. Женщины, как известно, народ любопытный: что, если откроет? Ладить с противоположным полом, несмотря на собственную смазливую внешность, Дмитрий не умел, а потому предпочитал побыстрее закончить дело. Одна мысль о том, что придется с кем-то объясняться, а еще успокаивать непременную истерику, уговаривать, объяснять, приводила его в ужас.

Значит, саквояж следовало забрать как можно скорее. К чему Дмитрий и приступил, когда волнение, связанное с обысками, улеглось.

В коридоре он столкнулся с франтом, любезничающим с рыжей красоткой, по виду похожей скорее на какую-то актрису, да и смеялась она излишне громко.

«Вот у кого забот нет», – заметил Дмитрий но, проходя мимо рыженькой, постарался прижаться к стене, чтобы не коснуться ее даже полой одежды. Конечно, она была эффектнее и фигуристее простенькой, в целом, Лизы, но в ее обществе, наверное, даже чувствуешь себя неловко. Уж слишком красивая, с перебором. Такая еще опаснее любой бомбы, про таких и матушка говорила, что они до добра не доводят.

Видимо, рыжая заметила его маневры, потому что посмотрела на Дмитрия внимательным, словно пронизывающим взглядом. Так, словно знала о нем то, что не знал о себе даже он сам.

Дмитрий покраснел, сетуя на то, что так легко покрывается румянцем.

И, забирая у Лизы свой саквояж, он еще чувствовал неловкость, а потому избегал на нее смотреть и буркнув: «Спасибо», поспешил убраться.

Его слегка смущала мысль, что Лиза теперь слишком много знает. А на следующий день он заметил у ее купе этого отвратительного франта, и настроение совершенно испортилось.

– Елизавета Петровна больны и никого не принимают, – сказала ее горничная, наглая и развязная здоровая девка – такой бы не барышень сопровождать, а поле пахать.

«Не хочет разговаривать. Что, если знает?» – кипятком обожгла мысль, и Дмитрий поспешно укрылся у себя в купе.

Еще полтора суток он просидел у себя почти безвылазно, каждую минуту ожидая сурового стука в дверь, но никто так и не пришел…

Однако Дмитрий знал, что на этом неприятности его не закончились. И был прав.

В тот день он решился подойти к двери Елизаветы Петровны, чтобы, наконец, поговорить с ней после всего, что случилось. Нет, откровенничать Дмитрий не собирался, скорее хотел прощупать почву.

На стук не открыли, хотя внутри, похоже, горел свет.

– Елизавета Петровна! – позвал тихонько Дмитрий.

Ответа не было.

Зато со стороны соседнего купе послышался легкий шум.

– Это вы, студент? – спросил смутно знакомый женский голос. – Это Наташа. Вы меня слышите?

Удивленный тем, что горничная разговаривает с ним через дверь, Дмитрий шагнул поближе.

– Да, это я, а в чем, собственно, дело? – спросил он, припав к хлипкой двери вагона.

– Отоприте эту дверь, – неожиданно попросила Наташа.

Это было уже за гранью добра и зла.

– Ну, знаете ли… – он отвернулся, собираясь уйти, когда его остановили.

– А я знаю, что у вас в саквояже! Я видела, что Елизавета Петровна его прятала, и заглянула туда, когда она выходила.

Дмитрий вздрогнул. Ему показалось, что в спину, прямо между лопатками, ввинтилась пуля.

– Хотите, чтобы я донесла об этом? – Наташа явно спешила закрепить достигнутый успех, и Дмитрий поежился.

– Вы лжете, – сказал он неуверенно, вновь повернувшись к двери.

– А вот барину, который