Вы меня не знаете - Махмуд Имран

– До скорого, бро.

Клянусь, я стою и чуть не плачу, но оборачиваюсь посмотреть на Ки. На ней просто джинсы и худи, но она такая чистая и красивая, что меня непонятно почему накрывает безнадега. Я всматриваюсь в нее, пытаясь запомнить, как она выглядит в эту минуту, чтобы сохранить это воспоминание и доставать, когда будет нужно.

– Ки, – говорю я, и она подбегает, крепко обнимает меня и начинает всхлипывать.

Она плачет и плачет, и воротник футболки у меня намокает. Если бы я мог взять ее и унести подальше, в какое-нибудь тайное место, поверьте, я бы так и сделал.

Она была тогда такая маленькая. Она плакала и вздрагивала у меня в объятиях, как ребенок. Сколько дерьма она видела в жизни. И за что? За то, что просто пыталась выжить и быть… Хорошим человеком?

Вот вы все. Смотрите на меня, как… Как сейчас. Да что вы знаете? Ч-через что она прошла.

Не знаю, с чего я сейчас перед вами плачу. Это разве что-то изменит? Че я тут вообще говорю с вами так, будто вы мне поверите? Просто чтобы вы такие все из себя вежливые меня слушали, а потом в один прекрасный день взяли и посадили? Знаете че, да пошли вы. Ваша честь, я не могу больше. Пусть делают че хотят. Да пусть сажают.

Длинный перерыв: 13:15

(Сокращенный день по причине личных обстоятельств одного из присяжных.)

Центральный уголовный суд Т2017229

Дело рассматривает: ЕГО ЧЕСТЬ СУДЬЯ СЭЛМОН, КОРОЛЕВСКИЙ АДВОКАТ

Заключительные речи

Суд: день 34

Вторник, 11 июля 2017 года

ВЫСТУПАЮТ

Со стороны обвинения: К. Сэлфред, королевский адвокат

Со стороны защиты: Подсудимый, лично

Расшифровка цифровой аудиозаписи выполнена Закрытой акционерной компанией «Т. Дж. Нэзерин», официальным поставщиком услуг судебной стенографии и расшифровки

23

Я, знаете, хочу извиниться. Не знаю, с чего я вчера так сорвался. Просто я вспомнил, как обнимал Киру, и просто… Короче.

Секунду, я только просмотрю свои записи.

Вернемся к тому дню.

Никому из нас не хотелось тащиться в аэропорт на машине, так что мы решили поехать на метро. Мы выходим из квартиры, садимся в поезде друг напротив друга и ждем, когда он отойдет от станции Элефант энд Касл. Поехали. Поезд мчался по путям и быстро проезжал станции, потому что народу в такую рань почти не было. Кира и Курт поставили сумки на колени и сидели молча, просто уставившись вперед и цепляясь взглядом за пролетающие мимо станции. Время от времени заходили один-два пассажира. В основном рабочие, которые ехали на стройку, но попадались и загулявшие тусовщики со взглядами, все еще стеклянными от экстази.

Мы доезжаем до площади Пикадилли и пересаживаемся на синюю ветку, по которой можно доехать до Хитроу. Платформы уже понемногу начинают заполняться, так что нам приходится прокладывать путь в типичной лондонской толпе. Пьяные. Бездомные. Студенты. Офисные работники. Кусочки целого мира прямо в метро. Мы переходим на платформу справа, наконец через минуту показывается поезд и с визгом останавливается. Мы так и не сказали друг другу ни слова и все еще молчим, пока заходим и усаживаемся на соседние места, и поезд отправляется.

Мы смотрим на мелькающие станции. Грин-парк, Гайд-парк-корнер, Найтсбридж, Южный Кенгсинтон. Для таких, как мы, эти названия не означают ничего, кроме богатства. Такого богатства, к которому нам близко не подойти даже с деньгами. Мы знаем эти названия и эти места, но нас туда не звали.

Когда мы подъезжаем к Эрлс-корт, я краем глаза замечаю на платформе парня с девчонкой. Ничего особенного. Обычные ребята. Двери вот-вот откроются, и вдруг я замечаю, что Курт напрягся.

– Бля, – говорит он, – я знаю этого пацана.

Двери открываются, и парень с девушкой входят. Курт опускает голову на свои гигантские ладони, но любой, кто встречал Курта хотя бы раз, знает, что не заметить его невозможно. Это все равно что слону пытаться спрятаться со своим хоботом. Парень идет вразвалку и садится напротив нас, широко расставив ноги. На нем авирексовский бомбер, и кажется, что сверху он раскачанный, но по его тощим ногам понятно, что под бомбером на самом деле пусто. Его девчонка вся такая на каблуках и в коротком платье. Сразу видно, что они только что из клуба. У обоих такой заторможенный вид, как будто они наполовину пьяные, наполовину под экстази. Тут парень замечает Курта.

– Йоу! – Он наклоняется и трогает Курта за колено.

Курт делает вид, что увидел его только сейчас, и кивает в знак приветствия. Парень думает, что это знак, и садится рядом с Куртом.

– Чувак, тебя на улицах повсюду ищут. Кто только не шерстит.

Курт пожимает плечами, будто ему все равно, но парня не остановить:

– Даже твои генералы кинули клич. Где ты был?

Курт складывает руки на груди и смотрит убийственным взглядом.

– Слушай, чувак, я больше не с ними. И вообще ни с кем, сечешь?

Парень отстраняется и поднимает руки вверх.

– Все, понял. Так что, бро, мне помалкивать?

Курт кивает и говорит:

– А че вообще за разборки? Не знаешь?

– Да Пушкам какие-то скользкие дорогу перешли. – Парень снова улыбается.

– Да? Че такое?

– Подстрелили одного сомалийского чувака, и эти матерые, Олды, объявили войну. Они думают, что их пацана подстрелили Пушки, а Пушки думают, может, ты что-то знаешь. Пацан говорит, что был на хате – поехал на сделку, но все пошло не по плану, и в него пальнули.

Курт кивает, пытаясь казаться безразличным, но вдруг переспрашивает:

– Пацан говорит? Какой пацан?

– Ну тот, сомалийский. Которого подстрелили. Его вроде Джей Си зовут.

– Ну-ка, погоди. Это говорит пацан, которого подстрелили?

– Ага.

Курт растерянно смотрит на меня. Потом поворачивается к «Авирексу».

– А я слышал, что его замочили.

– Не, бро. В него пальнули, но пуля прошла насквозь. Он выжил. Блин, чувак, нам сейчас выходить, еще увидимся. Не боись, я болтать не буду. – Он подмигивает, тянет свою девушку из вагона и одновременно машет нам рукой.

Мы с Ки смотрим на Курта. Теперь понятно, почему не было никаких новостей об убийстве. Этот говнюк выжил. Курт секунду раздумывает, а потом встает и закидывает сумку на плечо.

– Дай гляну билеты, – говорит он Ки, и она выуживает из сумочки распечатки. Курт пробегает их глазами и рвет.

– Бро, ты че делаешь? – Я вскидываю бровь.

– Они нам больше не нужны. Полиция же нас не ищет, так? Поехали обратно к тебе. Скоро другой замес начнется.

– Мы что, в Испанию теперь вообще не летим? – Сбитая с толку, Кира выходит за нами из вагона.

– Если это правда, то нам не надо сбегать от полиции, раз они нас не ищут. – Курт идет по платформе, чтобы сесть на обратный поезд.

– Откуда ты знаешь, что не ищут? – спрашиваю я, идя за ним.

– Потому что не будет же он рассказывать полиции, что сделка по продаже наркоты пошла не по плану. И потом, он хоть и мудила, но не стукач, – отвечает он и смотрит на Киру, так что мы понимаем, что речь о Спуксе.

– А как же банды? Пушки? И Олды? – Кира все еще беспокоится.

– Олды-то нас не ищут. Они хотят навалять Пушкам. Джей Си, видимо, сказал, что это все они. Пушки могут нами заинтересоваться, но, думаю, у них сейчас проблемы посерьезней, – говорит Курт, и тут как раз подходит поезд, в который мы и садимся. Утро все еще раннее, но все уже едут на работу, так что народа в метро теперь больше.

– Так что, – говорит Курт тихо, когда двери закрываются, – если этим не занимается полиция, значит, Блесс, твоя мама, моя мама и твой брат по уши в дерьме.

Мы с Ки смотрим друг на друга. Он прав.