Свобода или смерть: трагикомическая фантазия (сборник) - Леонид Филатов

Андрей тащил упирающегося Толика к машине и попутно старался успокоить метрдотеля. Следом за ними на улицу выскочили еще несколько служащих ресторана — видимо, гости со столь ярко выраженной индивидуальностью, как у Толика, были в этом заведении большой редкостью…

— Без рук!.. — буянил Толик. — Я сказал, без рук!.. В няньках я не нуждаюсь!.. Я вполне взрослый человек и могу сам отвечать за свои поступки!..

— Взрослый, взрослый!.. — миролюбиво согласился Андрей, запихивая Толика в машину. — Ты у нас очень взрослый!.. Вот только бы отучить тебя писаться в постельку!..

…В холле был пригашен свет. Видимо, все жильцы, включая мадам Лоран, уже спали. Толик ступил на лестницу, как на заминированный мост. Он тщательно проверял подошвами каждую ступеньку, будто она, того и гляди, уплывет из-под ног…

И все же перед самым финишем случился конфуз. В какой-то момент Толик вдруг не ощутил под рукой перил, потерял равновесие и, хватая воздух руками, грохнулся на все четыре конечности…

От него шарахнулись две тени, и он понял, что спугнул любовную парочку. Лилипут и лилипутка замерли в коридорной нише и смотрели на Толика с таким ужасом, как если бы он был внезапно вернувшийся из командировки муж. Лицо лилипута цвело алыми пятнами губной помады…

— Ай-яй-яй!.. — ласково пожурил влюбленных Толик. — Такие маленькие, а занимаются такими делами!.. Вот я скажу вашей пионервожатой — она оставит вас без компота!..

Наверху скрипнула дверь. Толик поднял глаза. Сильви стояла на пороге своей комнаты и молча смотрела на Толика. Толик скорбно вздохнул и попытался подняться. Лестница снова попробовала встать на дыбы, но он уже крепко держался за перила…

…Вот уже минуту Толик тщился содрать с себя брюки. Незамысловатый этот трюк сегодня давался ему с превеликим трудом. Брюки никак не хотели расставаться с Толиком, пока он не сообразил, наконец, что не худо бы сначала снять туфли.

— …Глупый город!.. — сказал Толик тоном, исключающим всякую полемику. — Город канареек!.. Все чего-то клюют, все чего-то щебечут, и никому ни до кого нет дела!..

— Толя!.. — мягко возразила Сильви. — А может, это и есть свобода?.. Когда никому ни до кого нет дела?.. Ты же сам говорил, что в Москве к тебе испытывали слишком пристальный интерес…

— Что ты знаешь о Москве?.. — сентиментально оскорбился Толик. — Это — потрясающий город!..

Для того чтобы понять, что такое Москва, надо там жить!..

— Я допускаю, — коварно согласилась Сильви, — что Москва — лучший город в мире, а Россия — лучшая в мире страна… Но я не могу понять, почему вы оттуда бежите?..

— Не можешь понять?.. — глаза у Толика заволоклись туманом, в голосе появились инфернальные интонации. — И правильно, что не можешь!.. Запад никогда не сможет нас понять!.. Потому что мы для вас — величайшая загадка!..

С этими словами Толик гордо отчалил в туалет. Через секунду оттуда донеслись мучительные звуки рвоты…

…Среди ночи в доме опять поднялся переполох. Зажглись окна, захлопали двери. Толик открыл глаза, пошарил рукой по одеялу — Сильви рядом не было. В световом прямоугольнике полуоткрытой двери всполошенно метались неясные тени. Толик натянул майку и джинсы и осторожно выглянул в коридор.

Пестрая толпа полуодетых жильцов нервно топталась возле комнаты Фуэнтесов. Дверь была распахнута настежь, но зрителей собралось так много, что они не могли поместиться в дверном проеме. Лилипуты залезали друг другу на плечи, желая получше разглядеть, что происходит внутри.

Толик несколько раз обошел толпу с тыла, пытаясь втиснуть голову в какой-нибудь зазор, но вовремя понял, что это не более здравая затея, чем поместить ее в слесарные тиски. Из-под чьей-то подмышки вынырнула встревоженная Сильви.

— Полиция арестовала Рикардо! — сообщила Сильви. — Оказывается, он был организатором какой-то террористической группы!.. Что-то вроде «Красных бригад»!..

Толпа любопытствующих всколыхнулась, образуя живой коридор, и двое полицейских вывели из комнаты Рикардо. Лицо его было известковобелым, на руках посверкивали никелированные наручники. Рикардо приветственно вскинул руки и выкрикнул что-то по-испански…

Мадам Лоран одышливо металась по лестнице, шарахаясь от стен и задевая за перила, как пожилая летучая мышь. Она хватала полицейских за руки, пытаясь что-то им объяснить. Те вежливо отстранялись.

— Мадам Лоран говорит, — переводила Сильви, — что семья Фуэнтес всегда была ей несимпатична. Но она не подозревала, что пригрела в своем доме бандитов и убийц!..

Между тем полицейские выносили из комнаты Фуэнтесов ящики с опасной начинкой — гранаты, автоматы, пластиковые бомбы… Тускло отсвечивали черные автоматные стволы… Толпа завороженно молчала…

Где-то в глубине комнаты забилась в истерике Долорес. Сильви и Толик, расталкивая толпу, кинулись на крик. Всклокоченная и полураздетая Долорес, бурно жестикулируя и обливаясь слезами, произносила трагический монолог, обращенный ко всем сразу и ни к кому в отдельности.

— Долорес боится, — переводила Сильви, — что теперь мадам Лоран выставит ее на улицу. Но Долорес ни в чем не виновата. Рикардо не посвящал ее в свои дела…

В толпе зашмыгали носами. Если еще минуту назад симпатии жильцов были на стороне романтического бунтаря Рикардо, то теперь единственным объектом их сочувствия была бедная покинутая Долорес…

— Долорес говорит, — продолжала переводить Сильви, — что она никогда не любила Рикардо. Ей всегда нравился Хорхе Гонсалес. Но Хорхе был женат, и она не хотела разбивать семью…

Долорес рванулась к платяному шкафу, рывком распахнула дверцы и вытащила из вороха шмотья неведомо как и откуда попавшую сюда буденовку.

— Долорес говорит, — Сильви едва поспевала за темпераментной речью южанки. — Долорес говорит, что Рикардо был политический извращенец. Когда он занимался с ней любовью, он заставлял ее надевать вот это!..

Долорес нахлобучила на себя буденовку и выразительно развела руками, точно призывая всех стать свидетелями ее поруганной чести.

Так и стояла она перед разноцветной и разноязыкой толпой — экзотическое дитя экватора в вылинявшей русской буденовке — не умеющая постичь все запутанные экзистенциальные связи этого безумного мира…

Утром уезжали лилипуты. Они высыпали на улицу стайкой цветных колибри. Цирковая дирекция прислала за ними специальный автобус, два огромных негра забрасывали в багажное отделение саквояжи и чемоданы.

Часть жильцов спустилась вниз проводить отъезжающих.

— Пустеет дом, — печально сказала Сильви. — Как все-таки люди привыкают друг к другу… Вот уедут эти маленькие — и жизнь станет немножко другой…

Автобус наконец тронулся, открывая противоположную сторону улицы, и Толик вздрогнул от неожиданности: перед ним, облокотившись на капот своего автомобиля, стоял улыбающийся Андрей.

— Добрый день, мадемуазель! — Андрей поклонился Сильви. — Вы не возражаете, если я украду вашего друга?.. Нам предстоит срочный деловой визит!..

— Вот это сюрприз! — Толик торопливо вытряхивал из платяного шкафа все его небогатое содержимое. — Я-то думал, что после моего выступления в ресторане она и слышать обо мне не захочет!..

— Я тоже так думал!.. — Андрей долго и дотошно перебирал Толиковы галстуки, пока наконец не выбрал более или менее подходящий. — Но женская душа — потемки!.. Я считаю, что ты обычная свинья, а она считает, что ты неординарная личность!..

…За стеклом автомобиля проплывал универмаг «Тати». Толик, прежде не видевший «Тати» ни в кино, ни по телевизору, ни воочию, сумел бы узнать его и без вывески — это был знаменитый дешевый рай для советских туристов, не менее знаменитый в Москве, чем, скажем, Лувр или Эйфелева башня.

За универмагом потянулись крохотные лавчонки без названия, торговавшие одеждой и обувью, — турецкие, алжирские, марокканские…

— А куда мы, собственно, едем? — вдруг обеспокоенно заерзал Толик. — Надеюсь, не в тот же самый ресторан?

— Мы едем к ней домой! — бесстрастно ответил Андрей. — У вас сегодня конфиденциальная встреча. То есть без меня.

— Как это без тебя?.. — совсем разнервничался Толик. — Это что еще за игры?.. Я что, похож на альфонса?..

— Нет, Толик, до альфонса тебе далеко. Альфонсы меньше комплексуют. И гораздо лучше одеваются…

…В маленьком турецком магазинчике Толику выбирали костюм. Владельцы магазинчика — шумная турецкая семья — старики, взрослые, дети — хором давали советы, восхищенно цокали языком, вытаскивали на свет Божий все новые костюмы. Андрей придирчиво щупал материю, морщился, отрицательно качал головой и тыкал пальцем в очередную модель на витрине.