Игры Вышнего мира - Олег Авраменко

– Конечно, буду заниматься. Я отдыхала больше недели, хватит уже сачковать. После обеда идем в лабораторию.

По понедельникам, с полчетвертого до полседьмого, Марк и Андреа проводили алхимические опыты. Старший преподаватель алхимии, мастер Алексис, предоставлял в их полное распоряжение свою лабораторию на четвертом этаже и, что особо ценил Марк, не стоял над ними, контролируя все их действия, а лишь устанавливал в помещении дополнительные защитные заклятия и все это время находился в соседнем кабинете, занимаясь своими делами, но готовый в любой момент прийти к ним на помощь.

Подобные меры предосторожности были отнюдь не лишними, поскольку Марк и Андреа как раз проходили трансмутацию элементарных веществ – очень сложный и опасный раздел алхимии. Пока они занимались только расщеплением элементов; противоположный процесс, соединение, требовал более углубленной подготовки, и к его изучению предполагалось перейти лишь через два или три месяца; а уже вслед за этим должны были последовать многоступенчатые комплексные реакции, включающие в себя оба типа превращений.

Сегодня как раз настал черед самой знаменитой и даже легендарной алхимической реакции – получения золота из ртути. Еще две недели назад, на своем прошлом лабораторном занятии, Марк и Андреа провели необходимую подготовку, разделив десять унций ртути на семь весовых фракций (Андреа называла их изотопами – такое же слово, кстати, Марк иногда слышал от королевы Инги). Первая из них, самая легкая, вообще не годилась – из нее нельзя было получить золото путем простого расщепления. Также для простоты эксперимента были отброшены вторая, третья, шестая и седьмая фракции, поскольку первые две при реакции выделяли горючий водород, а две вторые – смесь водорода с гелием. Оставшуюся ртуть – немногим больше четырех унций от первоначальных десяти – они в равных количествах поместили в две маленькие реторты из сверхпрочного колдовского стекла и в течение следующих полутора часов занимались конструированием сложной системы чар, которые должны были запустить процесс расщепления, а затем поддерживать его в заданном русле.

Марк справился быстрее, и в его реторте на поверхности ртути стали появляться крохотные пузырьки гелия – побочного продукта при образовании золота. Газ выходил из тонкого горлышка сосуда, снабженного фильтром для очистки от ртутных паров, и просто рассеивался в воздухе – он был совершенно нетоксичный и негорючий.

Минут через десять реакция началась и в реторте Андреа, однако пошла быстрее, чем положено, что грозило неправильным расщеплением ртути и, как следствие, возникновением смертельной эманации – на Основе это называлось радиоактивным излучением. Впрочем, Андреа тут же исправила свою ошибку, и реакция стала протекать с нормальной скоростью.

– Вот дурочка! – выругала она себя. – Завидно стало, что ты управился быстрее, и начала спешить как на пожар. Мне пора уже смириться, что ты лучше меня.

– В этом нет моей заслуги, – сказал Марк. – Все дело в шкуре.

Андреа покачала головой:

– Брось, Марк, не прибедняйся. Ты же прекрасно понимаешь, что здесь разница в нашей магической силе не играет почти никакой роли. Только и всего, что ты можешь запустить реакцию для большего количества вещества, чем я. К твоему сведению, лишь четыре процента инквизиторов способны производить расщепление веществ. Исходя из логики, основанной на одной силе, следовало бы ожидать, что средние колдуны вроде меня не смеют и мечтать о трансмутации элементов. Ан, нет, оказывается, смеют – и не только мечтать! В алхимии на первом месте стоят знания, талант и мастерство. А колдовство для нее лишь инструмент – обязательный, но далеко не достаточный. Это наука и искусство, смешанные в одном флаконе. За что я, собственно, ее и люблю.

– А почему ты не пошла на кафедру алхимии? – поинтересовался Марк, не переставая следить за ретортами. – Ведь вы с Гвен начали работать в школе раньше, чем Сондерс.

– Тогда здесь был другой младший ассистент, – объяснила Андреа. – А когда" он ушел, я не стала проситься на его место. Мне понравилось на общей магии. – Она расстегнула ворот своей учительской мантии. – Кстати, становится жарковато, ты не находишь?

– Да, действительно, – согласился Марк.

Тепло выделялось не от самой реакции (которая, напротив, требовала больших затрат энергии), воздух в лаборатории нагревался от чар, поддерживавших эту реакцию. Марк осторожно воздействовал охлаждающим заклятием, и температура стала нормальной.

Между тем Андреа сняла мантию, оставшись в блузке и облегающих брюках. Она часто носила такую одежду, и Марку это нравилось. Впрочем, ему нравился любой ее наряд – просто потому, что нравилась сама Андреа. И если в начале их знакомства она привлекала его своим сходством с Ингой, то постепенно эта причина утратила свою актуальность. Теперь Марк видел в ней именно Андреа, а не воображаемую сестру Инги; он воспринимал ее такой, какая она есть, и уже перестал искать в ней черты другой женщины. Она и так была хороша, без всякой идеализации…

Андреа повесила мантию на спинку стула и сочувственно посмотрела на Марка:

– Наверное, тяжело все время носить эту шкуру?

– Да нет, – ответил Марк. – Только поначалу было неудобно из-за лишнего груза на плечах, но со временем я к этому привык и уже перестал его замечать.

– Я не о том, – уточнила она. – Должно быть, тебе жарко в шкуре.

– Ничуть. Она чутко реагирует на мои ощущения и окружающую среду. Согревает, когда холодно, и охлаждает, когда становится жарко. Так что в этом отношении я не чувствую никакого дискомфорта.

– Зато дискомфорт в другом, – заметила Андреа. – В том, что посторонний, в сущности, предмет стал твоим неизменным спутником, с которым ты связан на всю жизнь.

Марк был удивлен. Прежде Андреа ни разу не затрагивала эту тему в их разговорах – собственно, как и все остальные в школе. Судя по всему, Ильмарссон отдал четкие распоряжения на сей счет и учителям, и ученикам. То, что Андреа завела речь о шкуре, могло быть приглашением к установлению более доверительных отношений. Для пробы Марк попробовал обратиться к ней мысленно, но она, как и при всех его предыдущих попытках, немедленно заблокировалась. А вслух сказала:

– Пожалуйста, Марк, не надо. Я же говорила тебе, что очень плохо переношу телепатию. А мы работаем вместе, учимся тоже вместе, так что лучше не рисковать.

– Ладно, – огорченно вздохнул он.

Тем временем ртуть в ретортах приобрела слабый желтоватый оттенок – образовавшегося золота было уже достаточно, чтобы заметить его присутствие невооруженным глазом.