Хозяева Земли - Доминика Арсе

сама высокая, красивая. Клячи две с завистью смотрят и тоской. Спрыгнул староста бодро, будто передо мной решил выпендриться. В руках лук мой эльфийский с колчаном.

Усмехнулась, не сдержалась. Вот преследует меня теперь этот промысел. Нужен он мне?!

– Нам чужого не надо, дочка, – брякнул деловито, протягивая мое боевое. – Ты бери, бери.

– В город же еду, – возмущаюсь. – Или у вас безвластие и произвол?

– Что ты, деточка, – охнул дедуля. – Продашь его. По пути, аль в городе. За такой комплект можно пять монет серебра запросить с уверенностью. Ты ж без денег едешь. Как раз на первое время будут средства. Своего дать не можем. Мы народ простой, продуктами, да вещами рассчитываемся, серебро не держим. Лорд не велит.

– Коль такая песня, дедуль, где мой кинжал эльфийский? Пояс и фляжка?

– За это не знаю, деточка, – спохватился староста. – Боюсь, барон увез. Лук – то свои хотели мне продать. А за другое не знаю. Лорд Шоберт кинжалы собирает. Стало быть, он и забрал.

Киваю, что уж теперь. Значит, этого папашу неблагодарного, владельца здешней каторги Шобертом зовут. Надо будет Эрею Авелю пожаловаться.

– Спасибо отец, спасибо за все, – говорю с грустью.

Мотает головой.

– Ты на нас не сердись, деточка. Если какой знатной окажешься, не гневайся на простой народ. Мы зла никому не желаем. Живем по совести…

И бла – бла – бла. Киваю, улыбаюсь.

Хотел уже уходить, но повернулся снова.

– Вижу, что нет в тебе трепета к владыкам, – прошептал староста. – Не пренебрегай общей скорбью, деточка. И не трепись попусту о них. Нам упоминание о живых богах, сравнимо с упоминанием смерти своей или близких нам людей. Тяжело об этом говорить, и по сути запретно. Имей ввиду, дочка. Не гневи людей именем властителей наших жизней.

Киваю, сглатывая. Все настолько плохо… не знала я.

Излишний драматизм, мне показалось так. Но решила на всякий случай послушаться старика и намотать на ус.

Поехала телега груженая тюками с пыльцой, и я на ней сверху. Плотные мешки, в каждом бутонов по пять пыльцы утрамбовано, сидеть не удобно. Затряслась, об кочки колеса спотыкаются. За мной двенадцать всадников едут. Элитный эскорт неудавшихся насильников. Смотрю на эти наглые лица. Недоверчиво так смотрю, и думаю, а не подтянуть ли поближе эльфийский лук. Мало ли, что у этих в голове, отъедем подальше и начнут приставать.

Выехали на прямую дорогу. Спиной еду, за мордами смотрю наглыми. По правую руку – Поляна зловещая, по левую – поле, заросшее всякими кустиками, травками, клевер кое – где виднеется шапкой фиолетовой. Вдалеке деревья возвышаются, лес густой, будто соревнуется по длине с Поляной.

Через два часа езды взвыла. Это невозможно! Плетемся еле – еле, вскочила, пешком пошла. Быстрым шагом успеваю за тележкой. Половина отряда вперед ускакала, остальные позади. Слышу грязные комплименты в адрес своей попы. Демонстративно лук перекинула за спину, как эльфийка делала. Приутихли на пол часика.

К обеду жара стала невыносимой. И с водой беда. У охранников свои запасы. А у меня свои, скудные. Делиться они не собираются, как я поняла.

После полудня дорога стала уводить с Поляны в сторону леса. А нас догнал староста на своей мощной лошади. Пылью еще подкормил. За ним целое облако возвышалось, словно целая армия скачет.

– Я к барону на доклад! А вы по кратчайшему, у нас сроки поджимают! – Гаркнул встревоженно.

– Через Долтана? – уточнил главный эскорта. Я его сразу приметила, самый вызывающий взгляд у него.

– Да. Только на ночлег у него не оставайтесь. Дотяните до земель Ролана Норельского, до первого же двора постоялого, у тех хоть охрана своя.

– У Долтана мост не чинен! – возмутился старший.

– Я через него утром гнал, проскочите!

Староста унесся вперед, давая нам попробовать еще пыли. А я уже привыкшая. Грязь слоями. Вспомнились истории из жизни русских девушек в Великую Отечественную войну. Немцы в деревню русскую придут, а там девки уже подготовлены: волосы ваксой, зубы землей, себя грязью. Немцы брезговали и не трогали, думая, что нация такая сама по себе не чистоплотная.

Ковыляю за телегой, стали встречаться крестьяне, идущие навстречу. В основном бабушки и дети. Из мужчин только старики. Стоило уйти от Поляны миров, и уже народ появился. Обычная сельская атмосфера. Ничего волшебного и особенного. Вот только солнце синевато – зеленоватое, смотреть на него не больно. Хоть и греет не хуже земного.

Кузнечики в траве по сторонам дороги распрыгались. Такие маленькие, миленькие. Перебарываю в себе желание раздавить парочку в расплату за злобных «дальних родственников» с Поляны. Цветочки синенькие и желтенькие мелькают. А вот бабочек маленьких не увидела вообще. Шмели, мухи, пчелы да мошкара летают. А красоты этакой не видно. Мир вроде и другой, но все вокруг такое же. Даже удивительно, как схоже! За исключением Поляны миров, конечно…

Задумалась и о другом. А почему никого с Москвы еще не встретила? Уверена, что тысяч так десять сюда закинуло. Ну хоть один же должен был попасться с криками «отведите меня в посольство России!». Ощущение такое, что я тут вообще единственная попаданка в трезвом уме и ясной памяти. А мир живет своей обыденной жизнью.

Устала ковылять к вечеру. Обратно запрыгнула на телегу.

– Женюсь! – Горланит один из всадников. Теперь у них другая тактика. Подкатывают по очереди.

– Валерия, вот скажи там, ты каких мужчин предпочитаешь?

– Не верхом на лошади, – выдаю хрипло.

Двое спрыгивают, берут своих лошадей под уздцы. Остальные хохочут.

– А хочешь верхом на лошади?

– Я не умею, – отвечаю с кривой улыбочкой.

– Научу!

Махнула на них рукой. Знаю, что закрались у каждого сомнения по поводу моего происхождения. Вот и ухлестывания начались. Вижу их насквозь. Но уделяю знаки внимания двум – трем. Как сказал Цезарь – разделяй и властвуй… над сердцами.

Поглядываю в сторону движения. Впереди показалась речка. Сразу взбодрилась. Хочется искупаться, прям тянет в теплой водице поплескаться. Вот только ни купальника, ни интима. Морды – то нахальные тут как тут.

Вдалеке виднеются крыши домов. Сразу вспомнилась и своя деревня. Чувствую, что от далекого кудахтанья кур слезы проступают. Бабулька – то моя умерла два года назад. Много в деревне провела, а как ее не стало, все и заросло, омертвело, в чужое превратилось. И на лавочке у крыльца никто не сидит. А о чем они думают старые люди? Понимают ведь, что уходят от нас…

Телега на мост въезжает, деревянные доски скрипят. Мост ветхий, а речка шириной метров десять. Только я решила с телеги слазить, как левое колесо провалилось в