Возраст гусеницы - Татьяна Русуберг

не отсвечиваешь. Если снова начнешь что-то там слышать, — она помахала растопыренными пальцами у прятавшегося под дредами уха, — или видеть розовых слонов, просто дыши глубже и говори себе, что это все нереально. Уяснил?

— Я не видел розовых слонов, — поправил я ее. — Я только…

— Да что совой об пень, что пнем об сову! — Маша нервно огляделась по сторонам. — Просто посиди тут немного, ок? Пять минут — и я вернусь.

Ее каблучки захрустели по гравию, и насаженная вокруг площадки живая изгородь скрыла от меня хрупкую фигурку.

На этот раз я решил сидеть тихо, что бы ни случилось. Но здесь не было ни лестницы, ни деревьев с воронами, ни слонов, ни сов с пнями. А может, просто помог волшебный «Сникерс». В общем, я уже почти заскучал, когда со стороны одного из домов показался парень в зеленой парке. Под ней у него была черная кофта с капюшоном, который он натянул на голову. Парень казался вполне реальным, но черт его знает. Я притворился, что очень заинтересован шнурками на своих кроссах. Они шевелились и, извиваясь, переползали из отверстия в отверстие, как длинные грязно-белые черви. «Вот черви — точно глюк», — подумал я, отстраненно наблюдая за их перемещениями.

Тут я заметил, что ног стало четверо. В смысле, к моим двум добавились еще две — обутые в высокие черные конверсы примерно сорок пятого размера.

— Ну чё, принес? — спросил сверху гнусавый голос.

«Похоже, все-таки глюк», — решил я, лениво поднимая взгляд по зеленой парке, пока не уперся им в кулак с наколотым черепом. Череп скалился, сжимая в зубах денежные купюры. «Точно, глюк», — успокоился я и решил игнорировать гнусавого по совету Маши.

— Эй, ты чё, оглох?!

Видение оказалось очень настырным, а «Сникерса» на него у меня не осталось. Интересно, что будет, если я с ним заговорю? Наверное, со стороны это будет выглядеть, будто я беседую сам с собой.

— Фак, да ты чё, укуренный в дупель, мэн? — Глюк сгреб меня за ворот куртки, приподнял со скамейки и встряхнул.

Я тряпочкой болтался в его руке и хихикал. Ну правда же, смешно звучит: «В дупель». И что вообще этот «дупель» значит?

— Ты чё, мой ганджубас на хер выдул?!

Меня тряхнули жестче. Ноги потеряли контакт с реальностью, хорошо хоть шнурки за гравий зацепились. И тут это случилось. В шее громко хрустнуло, будто кто-то сухую ветку о колено переломил. Я перестал хихикать. Обмяк, свесив голову набок, закатил глаза и вывалил язык.

— Фак, вот дерьмо! — завопил глюк и выпустил мою куртку.

Я рухнул обратно на скамейку, изо всех сил стараясь не заржать — мертвым не положено. Конверсы затопали по гравию, удаляясь.

— Эй, ты! — раздался рядом Машин голос. — Стой! Куда?.. Чё, блин, вообще за хрень тут происходит?

Я открыл глаза. Маша присела и подобрала с земли мятые бумажки — крон пятьсот навскидку.

— Так это был не глюк? — выпучился я на деньги.

— Нет. — Маша выпрямилась, оглядываясь по сторонам, и быстро запихнула купюры в карман джинсов. — Это был покупатель. Валим отсюда.

Она развернулась и быстро зашагала по дорожке в сторону, противоположную той, где исчез гнусавый. Мне ничего не оставалось, как потрусить за ней.

7

— Чё за на хер ты с ним сделал?! — Маша пихнула меня в грудь с такой силой, что я влетел в стену гаража, за который мы только что зашли.

— Ничего, — хихикнул я. Смешки вылетали из меня сами собой, как мыльные пузыри, стоило открыть рот. — Просто умер.

Я продемонстрировал Маше свой коронный трюк, но, кажется, ее не впечатлило. Она вернула меня к жизни, как следует тряхнув за грудки.

— Ты вообще больной на всю голову?! Что, если этот хмырь стукнет Тому и я работы лишусь? Думаешь, легко было ее получить?

— Том — это твой босс, да? А что это за работа такая? — Во мне проснулось любопытство. Все-таки не каждый день встречаешь, как я подозревал, наркодилера, да еще женского пола. В кино барыги всегда были здоровенными татуированными мужиками, часто лысыми. — Продавать ган-джу-бас? — я тщательно выговорил новое слово.

— Не продаю я! — отрезала Маша. — Сказала же уже: доставляю.

Понятно. Значит, здоровенным татуированным мужиком был Том.

— Ну не за бесплатно же, — я снова хихикнул.

— И почему мне так хочется тебе по яйцам врезать? — задумчиво произнесла она с таким видом, что я инстинктивно прикрылся ладонями.

— Не надо! — затараторил я. — Хмырь звонить никому не будет. Сидит, небось, где-нибудь и очкует. Но даже если и позвонит… Ты-то ни в чем не виновата.

Взгляд Маши стал еще более задумчивым.

— Да, ты прав, наверное. Вот пусть тебе пальцы и режут, если что. Пошли, — она уцепилась за мой рукав. — И от меня ни на шаг.

— Какие пальцы?!

Пузыри смеха во мне внезапно полопались. Я даже услышал этот печальный тихий звук: «Плоп. Плоп-плоп!» Маша не отвечала, волоча меня через одинаково безликие дворы. Внезапно я вспомнил о своей миссии.

— Слушай, мне еще семью свою надо найти. И машина у меня на стоянке брошена. А я уже столько времени с тобой потерял.

Лучше бы я придержал язык. Никогда не думал, что такая милая и хрупкая на вид девушка может так выражаться. Если бы я сейчас смотрел фильм с собственным и Машиным участием, то ее речь пришлось бы почти полностью запикать, и ее монолог звучал бы примерно так:

— Ах ты пи-ип пи-ип! Да я тебя пи-ип пи-ип! Да ты у меня пи-ип пи-ип! А не пи-ип бы ты пи-ип! И никогда ты никого не найдешь, потому что если человек — идиот, то это не лечится! Пи-ип!

Если бы этот фильм был аниме, то из глаз у нее при этом вырывались бы языки пламени, а изо рта вылезали бы клыки. Если честно, от меня ее красноречие отскакивало как шарик для пинг-понга, но вот последнее замечание задело за живое.

— Конечно, найду! — На самом деле я совсем не был в этом уверен, но показывать этого не собирался. — Я еще, в общем-то, и не начинал поиски по-настоящему.

— Найдет он! — Маша издевательски хохотнула. — Да ты, блин, и член свой не найдешь, даже если руку в трусы засунешь.

— А вот трусы мои трогать не надо! — огрызнулся я.

— Сказал дико сексуальный чувак с телефоном для пенсионеров, считающий, что «Фейсбук» — это фотоальбом.

— Я знаю, что такое «Фейсбук»! — оскорбился я и завис.

«А про дико сексуального она серьезно или как?»

— Какое достижение! — возвела руки к небу Маша. —