Конан Великий - Леонард Карпентер

— Королева невиновна, — перебил Конан. — Она не может отвечать за чужеземного воина, ворвавшегося в ее покои без приглашения. А о моем визите не было ничего заранее известно, как, впрочем, и о твоем, Амиро… Я ведь не ошибся, определив тебя по голосу, принц? Хотя, по правде говоря, мне не совсем понятно, каким колдовством ты узнал, что я здесь, и каким чудом сам перенесся сюда…

— Колдовство? Чудо? — Голос Амиро сорвался на презрительный смешок. — Неужели ты думаешь, о Конан Аквилонский, что у меня нет шпионов ни в охваченном войной Офире, ни в самих твоих легионах? Неужели ты полагаешь, что у меня не хватит рабов, паланкинов, сменных лошадей, чтобы добраться сюда быстрее, чем одинокий всадник, которому все же нужно отдыхать по дороге. Странно еще, что я все-таки опоздал к моменту твоего появления в замке, которое, в свою очередь, кажется мне весьма загадочным, если, конечно, ты не лжешь и у тебя не было предварительного договора с Ясмелой.

— Хватит болтать, шакал! — рявкнул Конан. — Ты уже доказал, что поединок тебе не по зубам. Прикажи же своим псам наброситься на меня. Посмотрим, для скольких из них этот бой станет последним!

— Я не стану просить столь достойных воинов обнажать их клинки из-за какого-то пустяка, — высокомерно ответил Амиро. — Эй, ребята, разойдись. Этот парень — мой!

Два воина сошлись в отчаянной схватке. Лязгнули короткие, остро отточенные мечи — идеальное оружие для боя в небольшом помещении. На Конане были лишь короткие — чуть ниже колен — шелковые шаровары, и по сравнению с ним Амиро в своих плотных кожаных доспехах имел преимущество. Но это не остановило попечителя Аквилонии, который, яростно атакуя, смог прижать противника к стене.

Но Амиро сумел найти выход из этого положения. Поняв, что проигрывает сопернику в чистом фехтовании, ни в какой-то момент молниеносным движением сорвал с себя наброшенный на плечи кожаный дорожный плащ и, умело взмахнув рукой, быстро и ловко намотал его на предплечье левой руки. Плотная кожаная крага, плюс несколько слоев тонкой кожи плаща — такая защита позволяла принимать на руку, как на щит, не самые сильные удары противника. Воспользовавшись полученным преимуществом, принц, в свою очередь, оттеснил Конана к центру комнаты и продолжал наступать дальше.

Киммериец отступал, хладнокровно выжидая момента, когда Амиро либо раскроется, подставив под удар незащищенный бок, либо слишком понадеется на свой импровизированный щит и рискнет отразить им нанесенные с полного замаха удар, который, по опыту Конана, прибил бы несколько слоев кожи и отсек саму руку.

Ясмела сидела на кровати, прижавшись спиной к стене и поджав под себя ноги. Королева явно сопереживала каждому моменту поединка, но кому именно она симпатизировала, чьей победы желала — сказать было бы затруднительно.

Неожиданно ход поединка вновь резко переломился. Это Конан, схватив стоявший возле кровати мозаичный столик, изо всех сил обрушил его на подставленную левую руку Амиро, пробив эту защиту и основательно огрев принца по голове. Соперник киммерийца отлетел на середину спальни, где упал на одно колено, явно еще не придя в себя после такого удара. Нетвердой рукой он, защищаясь от бросившегося на него Конана, поднял и выставил перед собой меч.

Перешагнув через обломки расколовшейся при падении столешницы, Конан занес меч для последнего удара.

— Нет! Пощади его, Конан! Пощади его — он мой сын!

Сам по себе крик Ясмелы ни на миг не остановил киммерийца. Но, к его несчастью, прежде чем меч опустился на голову Амиро, до Конана дошел смысл этих слов. Короткий кофийский клинок застыл в воздухе, затем опустился к полу… В этот момент, воспользовавшись замешательством аквилонского короля, охранники Амиро набросились на противника их повелителя. В последний момент Конан успел дважды взмахнуть клинком, ранив одного и нанеся смертельный удар другому стражнику. Но вторая жертва, падая, вывернула из рук киммерийца его оружие. Оставшиеся в живых шестеро телохранителей сумели одолеть безоружного Конана, повалив его на пол и приставив к его горлу и груди по мечу.

— Премного признателен тебе, мамочка, — сказал Амиро Ясмеле, поднимаясь на ноги. — Твое вмешательство в бой на моей стороне смягчило мое сердце, и, пожалуй, я не буду слишком сурово наказывать тебя за… некоторые проступки, заслуживающие в другом случае жесточайшей кары. Согласись — вряд ли ты не знала, кто этот человек, дожидающийся сейчас смерти, но никак не желающий смириться с неизбежным.

Амиро ткнул пальцем в сторону Конана, попытавшегося дернуться, но ощутившего, как острый клинок сильнее надавил на его горло.

— Пощади его, Амиро, — крикнула Ясмела. — Прояви такое же великодушие, какое он продемонстрировал, сохранив тебе жизнь. Сделай это ради меня.

Она умоляюще прижала к груди руки и встала на колени перед Амиро.

— Пойми, сынок: мы с Конаном — давние друзья; когда-то мы любили друг друга… Принц усмехнулся:

— Невелика новость, мамочка. Все! Хватит мне соплей! Неужели ты еще не привыкла к тому, что я не всегда бываю великодушен и милосерден по отношению к твоим бесчисленным мужикам… извини — увлечениям юности.

Амиро посмотрел на лежащего Конана, сдавленного со всех сторон телохранителями принца, которые благоразумно не отреагировали на его шуточки по отношению к матери. Впрочем, им было не до смеха. Всем вместе, им едва удавалось удержать пленника неподвижным.

Потянув паузу, принц сообщил:

— Впрочем, этот твой «друг», мамочка, слишком важная птица, чтобы взять и убить его. Он еще вполне сгодится кое на что — например, послужит живцом, ценным заложником, а то и, как знать, станет когда-нибудь марионеточным правителем в какой-либо захудалой провинции. Мариус, веревочки для нашей марионетки, — приказал принц, щелкнув пальцами.

Один из солдат, державший свой меч у сердца Конана, достал одной рукой из-за пазухи кожаные шнурки с уже заготовленными петлями со скользящим узлом. Немалых усилий стоило стражникам перевернуть киммерийца и свести за спиной его запястья.

— Что же касается твоего пребывания здесь, мама, — продолжил Амиро, — я полагаю, что оно закончено. Мне кажется, что продолжать воздержание от участия в политических делах Хорайи, а также воздержание иного рода тебе придется в другой, более уединенной и безопасной крепости. Я постараюсь сделать так, чтобы это не слишком отразилось на комфорте твоего существования. Тарнхолд же с этого дня будет значительно лучше охраняться. Он станет местом заключения для нашего пленника и ловушкой для всякого глупца, который рискнет попытаться освободить его. Мариус, когда свяжешь его понадежней, спустишься вниз и присмотришь там камеру для него. Пусть слуги принесут туда факелы и подготовят все необходимое для дежурных и надзирателя. Вы же, мамочка, можете одеться, но потрудитесь сделать это не при моих людях. Я распоряжусь, чтобы слуги собрали ваши вещи. И не задерживайся, мама. Ясно?