Любовное зелье колдуна-болтуна - Дарья Донцова

– Почему? – удивилась я.

– Потому что кое-каких трав сейчас днем с огнем не найти, – пояснила Вербицкая. – Когда Кудрявцевых арестовали, Филимоново, Лоскутово и другие деревеньки, слившиеся ныне в город, были крохотными селами. Трассы на Екатеринбург не существовало, на ее месте стоял лес, там росло много лекарственных трав. Потом началось строительство, вырубили деревья, и некоторые растения безвозвратно исчезли. Например, был один цветок…

Ученая дама встала, взяла с полки книгу, перелистала ее и показала мне картинку.

– Латинское название вам ни к чему, а местное население окрестило его «глазом черта».

– Какой красивый! – восхитилась я, рассматривая светло-фиолетовые листья и белые махровые лепестки, посередине которых ярко выделялись синие и красные круги. – Необычный, словно художником нарисован.

– Собственно, он и нарисован, цветной фотографии в те далекие годы, до того, как растение исчезло, не существовало. Да, «глаз черта» хорош и очень опасен, – подчеркнула Вербицкая, убирая томик на место. – В ход шли и корни его, и стебли, и листья, и ягоды, причем все крайне ядовиты. Но теперь его нет в природе, истреблен человеком. А Кудрявцевы его использовали. Так вот, без этого «глаза черта» рецепт отравы не работает. И без кое-каких других составляющих, которых нынче не найти, тоже. Можно лист со старинным рецептом на стену повесить, никому плохо не будет.

– Но вы же чем-то «глаз черта» при создании таблеток заменили? – догадалась спросить я.

– Конечно, – кивнула Валерия Леонидовна, – нашла аналог.

– Следовательно, яд можно сделать, взяв вместо старинных ингредиентов современные? – наседала я.

– Да, – неохотно признала Вербицкая.

– Кстати, не дадите список ваших работников? – задала я следующий вопрос.

Моя собеседница поджала губы.

– Ни один из моих сотрудников ни на что дурное не способен. Мы не убийцы, а ученые. Мы, как и медики, свято соблюдаем заповедь «Не навреди».

Я тут же вспомнила о докторе Менгеле, немецком враче, проводившем опыты над узниками Освенцима, о его коллеге докторе Хагене, который хотел создать вакцину от сыпного тифа и использовал в качестве подопытных кроликов несчастных людей, оказавшихся в концлагере Нацвайлер, но промолчала.

Валерия Леонидовна постучала по клавиатуре, раздалось тихое шипение, из принтера выполз листок бумаги, и профессор протянула его мне.

– Прошу. Здесь костяк группы, список тех, кто создавал «леовербиц» вместе со мной. За порядочность и высокую мораль каждого ручаюсь головой.

– Девять человек, – пробормотала я. – Все до сих пор тут работают?

Вербицкая нацепила на нос очки.

– Ираклий Гогоберидзе в прошлом году скончался. Олег Гордеев с две тысячи тринадцатого живет в Германии, получил лабораторию в одной фармакологической фирме. Мария Донская вышла замуж за американца, переехала в США. Анна Тимофеева попала в автомобильную аварию, осталась жива, но, на мой взгляд, ее существование трудно назвать жизнью – Аня вследствие черепно-мозговой травмы лишилась разума. Сергей Растопчин перебрался в Питер, заведует там кафедрой.

– Лучше скажите, кто остался с вами, – попросила я.

– Максим Игоревич Бражкин, – ответила Валерия Леонидовна. – Он к нам присоединился уже во время клинических испытаний. Был тогда моим аспирантом, сейчас кандидат наук. На редкость талантливый молодой человек. Хотя при таких родителях, как Игорь и Каролина, удивляться этому не стоит. Нынче Макс моя правая рука…

Профессор осеклась и продолжила другим тоном:

– Вам уже донесли дурацкую сказку о вражде семей Бражкиных и Шаровых? О том, что род Василия Петровича исчезнет с лица земли, когда у Шаровых родятся три дочери, а у Бражкиных столько же сыновей?

Я кивнула.

– Надеюсь, вы не верите в эти глупости? – засуетилась ученая дама. – Нельзя воспринимать всерьез сплетни.

Дверь кабинета тихо открылась, появилась полная девушка с подносом в руке.

– Вы чай просили, куда его поставить?

– Ну, наконец-то! – рассердилась Вербицкая. – Сколько ждать-то можно? Мы уже заканчиваем беседу, а секретарша только соизволила прийти. И что за дурацкий вопрос – «куда его поставить?». На стол, Елена, на стол! Люди, как правило, наслаждаются чаем, сидя за столом.

У молодой сотрудницы затряслись руки, белые чашки на круглом подносе тоненько зазвенели. Девушка опустила ношу на указанное начальницей место и попятилась к двери.

– А ну стой! – скомандовала профессор. – Что из чайника свисает?

– Ниточки, – пролепетала секретарша.

– Лично я не пью ничего с веревками, – отрезала Вербицкая, – и моя гостья, полагаю, тоже. Объясни, зачем ты положила в качестве заварки дрянь?

– Это пакетики, – пояснила Елена, – на ниточках бумажки с названием сорта. Я их наружу вытащила, чтобы в кипятке не утонули.

– Пакетики? – протянула Валерия Леонидовна. – Пакетики?

– Да, – съежилась Лена, – я сегодня утром их в супермаркете на станции купила.

– Пакетики из лавки на станции? – буквально пропела хозяйка кабинета. – Елена! Я тебе объясняла, что чай в презервативах употребляют только бомжи и нищие?

– Объясняли, – прошептала несчастная секретарша.

– Говорила, что надо использовать натуральный лист, а не пыль со дна мешка?

– Говорили.

– Я купила во Франции килограмм прекрасного сорта «Марко Поло» всемирно известной фирмы «Марьяж Фрер»?

– Купили.

– Дала его тебе?

– Дали.

– Когда?

– Позавчера.

Вербицкая оперлась локтями о стол.

– Так почему сейчас я вижу гадость из забытого богом шалмана, где отовариваются маргиналы? Где мой «Марко Поло»?

– Нету, – чуть слышно ответила Лена.

– Куда же он делся? – удивилась Валерия. – За пару суток килограмм чая не закончится.

– Исчез, – делаясь ниже ростом, призналась секретарша. – Я пришла утром, хотела кофейку глотнуть, открыла дверцу… Опаньки! Пусто. И моя баночка с растворимым тоже пропала.

– Хочешь сказать, что чай украли? – перебила ее Вербицкая.

– Наверное, – еле слышно ответила девушка.

– Кто посмел? – покраснела от гнева начальница.

– Не знаю… Может, уборщица взяла? Вы ее вчера выгнали за то, что она бумаги на столе не в том порядке положила, – зачастила Лена, – и швабра очень разозлилась на вас.

Валерия Леонидовна прищурилась.

– Да, когда человек не может работать как следует, я ему указываю на дверь. Потому что могу простить все, кроме непрофессионализма. И тебя выставлю, если еще раз выполнишь свои обязанности спустя рукава. Ясно объяснила?

Лена судорожно закивала.

– Ступай отсюда! – приказала начальница. – Забери эту мерзость и найди мой «Марко Поло». Живо!

Елена трясущимися руками схватила поднос, ринулась к двери, бедром толкнула ее и вылетела из кабинета.

– Извините, Татьяна, что вам пришлось присутствовать при неприятной сцене, – заулыбалась Вербицкая. – Я собрала прекрасную команду единомышленников, в моей лаборатории сейчас семь докторов наук, мы активно работаем над новым лекарством, которое, не побоюсь этих слов, произведет переворот в медицине. Здесь собрались лучшие специалисты России! Но хорошую секретаршу и уборщицу я, признаюсь, найти не могу. Как ни стараюсь, в приемной оказываются до изумления глупые, необразованные бабы. А поломойки ничтоже сумняшеся трогают документы, хотя им строго-настрого запрещено приближаться к письменному столу.

Из коридора раздался звон. Затем послышался крик:

– Лена, ты ушиблась? Вау, всю посуду побила! Ну, теперь тебе влетит по самые уши!

Валерия Леонидовна поморщилась.

– Вот вам иллюстрация к нашему разговору. Эта девчонка даже ходить нормально не умеет! И зачем я поддалась на уговоры своего завхоза, взяла на работу ее дочь? Юлия была прекрасным сотрудником, но, к сожалению, умерла. Я наивно полагала, что дочь пошла в мать, и фатально ошиблась.

Мне показалось странным, что Вербицкая столько внимания уделила незначительному косяку секретарши. Ну принесла она не тот чай, ничего страшного. Зачем отчитывать девушку в присутствии постороннего человека, устраивать ей допрос? В том, что Елена уронила поднос, в немалой степени есть и вина начальницы, которая довела ее до трясучки.

Я внимательно посмотрела на красную от злости Валерию Леонидовну.

– Максим Игоревич сейчас на работе?

– Нет, – быстро ответила та, – он в библиотеке, уехал в Екатеринбург. Максим очень талантлив, весь в отца, которому удавалось любое дело, за которое он брался.