Привидения являются в полдень - Анна Малышева

— Не надо, сейчас я управлюсь.

Пока Игорь смотрел вечерний выпуск новостей у себя в комнате, она быстро нарезала овощной салат, сварила по две сосиски себе и Игорю, достала из холодильника торт. А потом они сидели за столом друг против друга и в молчании поглощали ужин. Игорь ел аккуратно, долго пережевывая каждый кусок, как ел всегда. Катя знала, что такой способ поглощения пищи является самым полезным для желудка, но сегодня эта манера есть ее ужасно раздражала. Поэтому сама она глотала куски, почти не разжевывая их. Вилку она отложила первой.

— Аппетит у тебя замечательный… — заметил Игорь, глядя на нее. — Завидую!

— А у тебя — плохой? — осведомилась Катя. — Ешь через силу, что ли?

— Да, что-то неважно…

— Скажи, а не пора ли тебе в очередной раз показаться врачам? — Она произнесла это как можно более невинным тоном. — Давно ты был на обследовании?

Он проглотил кусок сосиски быстрее, чем обычно. В его глазах появилось удивление.

— Давно ли я был у врача? — повторил он. — Не помню… Честно говоря, давно… А что? Почему ты вдруг заговорила об этом?

— А почему бы мне не заговорить об этом? — возразила она. — Ты лечишься уже несколько лет. Или ты думаешь, что я уже не жду никаких результатов?

— Ну, я-то их точно не жду…

— Ты меня удивляешь… — Катя ломала в пальцах корочку хлеба. — Почему? Тебе стало все равно?

— Ну, скажем, я потерял веру в свое выздоровление. Ты бы тоже потеряла, если бы тебе год за годом назначали одни и те же процедуры и советовали одно и то же и ничего бы от этого не изменилось.

— Значит, надо сменить врачей и попробовать другие методы. Хочешь, я найду тебе кого-нибудь покруче? Есть классные специалисты.

— Мне этого не нужно.

— Ты упрям. Почему ты не хочешь показаться другим врачам? Ты как ребенок… Это твое лечение… — Катя вложила в последнее слово максимум иронии. — Это твое лечение тянется так долго, что давно уже стоило плюнуть на него. Но не на себя! Если этот врач не помог, надо искать другого!

— Катенька, для этого надо иметь твою волю к жизни. Я не сомневаюсь, что ты нашла бы себе другого, и еще раз другого, и еще, еще…

— Двусмысленная фраза… — Катя смела все крошки в кучку и выбросила их в мусорное ведро. Собрала со стола грязную посуду, налила кофе, нарезала торт. Снова уселась напротив Игоря. — Надеюсь, ты имел в виду врачей?

— Конечно, врачей. Я не стал бы тебе хамить.

— Снова подкол? Тонкий намек на то, что я тебе хамлю? — поинтересовалась Катя. — Спрашивать о твоем здоровье — хамство?

— Перестань, прошу тебя. Просто я отвык от такого внимания к собственной персоне.

— Да, ты прав. Я уделяла тебе мало внимания. Но я решила исправиться. Теперь я буду интересоваться ходом твоего лечения. Ты бросил лечиться, так я позабочусь о том, чтобы ты снова думал об этом.

— Катя, объясни мне, что случилось?

Его глаза стали внимательными — излишне внимательными, почувствовала она. «Я веду себя неосторожно. Так можно спугнуть его. Он ни о чем не подозревал, даже не думал, что я могу следить за ним. Поэтому вел себя так небрежно, потому и дал мне возможность найти у него ключи… Но если я буду так выставляться, он станет очень осторожным. Я веду себя глупо». Она тяжело вздохнула, отведя глаза:

— Ничего. Ничего не случилось. Просто сегодня я подумала, что сама виновата, что ты не можешь вылечиться. Мне надо было верить в твое излечение больше, чем ты сам. Тогда я смогла бы поддерживать тебя. Тогда ты не бросил бы лечиться.

— Ты ошибаешься. — Он взял ломоть торта себе на тарелку и ложечкой отколупнул от него кусок. Отправил его в рот, прожевал. — Это я сам во всем виноват. Ты действительно забеспокоилась обо мне?

— Да. Ты уже не веришь в это?

— Почему же… Катя, не думай обо мне хуже, чем я есть. Я вовсе не считаю тебя виновной в том, в чем виноват сам. Когда-то я обвинил тебя во всем, что со мной случилось… Ты, наверное, все это время думала об этом. И злилась на меня. Справедливо злилась — что ты могла мне возразить? Но сам-то я понимал, что не ты виновата. Только я. Моя неудачливость, моя усталость, мое неверие в собственные силы. Боюсь, что меня должен лечить психотерапевт, а не уролог.

— Найдем и психотерапевта, и нового уролога. — Катя говорила спокойно, но внутренне ликовала: «Подожди, мой дорогой! К врачам я пойду вместе с тобой и выслушаю все, что они скажут. И я уже почти не сомневаюсь, что услышу, что ты здоров. Тебе больше не удастся водить меня за нос!»

Игорь пожал плечами:

— Если тебе так хочется, найдем. Только я сам заплачу за свое лечение. Я не допущу, чтобы это сделала ты.

«Хочешь убрать меня от дела? Нет, это тебе не удастся. Я не могу допустить, чтобы ты ходил к ним один. Или не ходил к ним один. Найти врачей я могу, но вот проверить, ходишь ли ты на лечение…» И она снова улыбнулась, мягко и грустно:

— Не сердись, но мне хотелось бы иметь к этому делу более непосредственное отношение. Пойми, меня гложет совесть, что я никогда не наведывалась с тобой к врачу. А может быть, надо было. Может быть, я могла бы чем-то помочь в твоем лечении. Во всяком случае, теперь все будет иначе. Я буду ходить с тобой.

— К врачам?!

— Да. Почему ты так взволновался? Ты меня стыдишься?

Он выдержал ее пристальный взгляд, но она заметила, что при этом он значительно побледнел. Ответил он не сразу:

— Просто это кажется мне бессмысленным. К урологу не ходят с женами.

— Ничего страшного. Введем новую практику.

— Нет, Катя. Я и так достаточно унижен своим положением. Не делай его еще унизительней. Можно подумать, что ты мне не веришь.

— Ну-ну! В чем я могу тебе не верить? «Проговорился! — ликовала она. — Проговорился, потому что не мог он сказать „не веришь“, если бы был чист. Он мог сказать так только потому, что совесть у него нечиста. Это „не веришь“ — его выдало».

Но он ничего, казалось, не заметил и продолжал, все больше горячась:

— Неужто ты думала, что я могу сознательно уклоняться от лечения?

— Я этого не говорила! — быстро заметила она. — Почему это пришло тебе в голову?

— Но я понял твои слова именно так. Зачем бы тебе иначе заводить весь этот разговор?

— Какая глупость! Я тебе не верю?! Я просто переживаю, вдруг эти врачи, у которых ты до сих пор лечился, ничем тебе не помогали, а ты тем не менее надеялся на них, ходил к ним… Мне следовало узнать про них заранее, прежде чем ты стал у них лечиться. Вдруг они ничего из себя не представляют? Верить такому врачу — лучше уж совсем не лечиться!

— Боже, какой взрыв заботы! Нет, ты мне все-таки не веришь. Но я не понимаю — почему?! И почему ты перестала верить мне именно сейчас?! У тебя было почти четыре года!

— Да сколько можно говорить — я верю тебе, верю, верю! — Катя не выдержала и взорвалась. — Я верю, что ты лечился честно, но я больше не верю в то, что врачи эти могли тебе помочь! Врач, если это настоящий врач, давно бы пришел к каким-то результатам!

— У тебя превратное понятие о медицине, — мрачно ответил он. — Дело не во враче. Дело только во мне.

— И тем не менее я хочу проверить, насколько были профессиональны врачи, к которым ты ходил. Ты помнишь их фамилии?

— Что ты говоришь?

— Фамилии. — Катя говорила очень твердо. Игорь был заметно смущен. — Я возмущена тем, как халатно отнеслись к тебе эти господа, и хочу проверить их компетентность, и имею на это право. Есть закон.

— Катя, не сходи с ума, у них лечится весь район.

— Тем хуже для района. Значит, ты не одинок в своей беде. Их фамилии ты можешь мне назвать?

— Боже мой, откуда мне помнить фамилии?! Обычные врачи, врачи из нашей поликлиники…

— Урологи из нашей поликлиники? Сколько их?

— Двое. Принимают попеременно.

— Ты был у обоих?

— Да. Но я не понимаю… Зачем тебе все это? Ты что, хочешь предъявить им какие-то обвинения?

— Прежде всего я хочу разобраться.

— Тебе вожжа под хвост попала? Именно сейчас, когда они уже забыли, кто я такой?!

— У них осталась твоя история болезни.

— Катя, не ставь в смешное, глупое положение себя и меня. Не ходи к ним.

— Ты настаиваешь на этом?

— Да, я прошу тебя…

Он выглядел растерянным, сломленным, и жалость снова шевельнулась в ней. «Может быть, он ни в чем не виноват… — подумалось Кате. — Может быть, он на самом деле лечился и потерял всякую надежду… И теперь я пытаюсь унизить его в очередной раз…» Но тут же она вспомнила о ключах. «Нет, он лжет. Не знаю почему, но он лжет мне. Эти ключи могут принадлежать мужчине, но могут принадлежать и женщине. Если дело не в сексе — то дело в чем-то еще».

«А имеешь ли ты право узнавать, в чем дело? — В ней снова проснулся тот самый противоречащий голос, который не давал ей покоя все утро. Только на этот раз он не обвинял Игоря, а защищал его. — Ты давно утратила к нему интерес, предоставила ему жить своей жизнью, в которую не вмешивалась. И теперь, когда перед тобой доказательства, что жизнь эта, отдельная, тайная, неведомая тебе жизнь на самом деле у него была, — теперь ты вдруг всполошилась и захотела узнать все?! Да разве он потрошил тебя, выспрашивая, где ты ночуешь время от времени и кто испачкал простыни на твоей кровати?! Разве он следил за тобой?! Так почему ты не оставишь его в покое, тем более теперь, когда вы живете вместе последние дни?»