Фестиваль - Сергей Власов

– Вот-вот, отгородился от народа железным забором, поваров модных нанял и думаешь – все можно?

– Я не думаю, я почти уверен.

– Это все ваши капиталистические иллюзии! Когда один придурок – некто Чарльз Дарвин – попытался доказать свою мерзкую утопию, что человек произошел от обезьяны, – это стоило ему немалых денег. Но он это делал гипотетически – на бумаге, а ты мне предлагаешь сделать из боснийской обезьяны не просто человека, а композитора, и не просто композитора, и не просто талантливого – а с гениальными задатками.

– Так ты же многое можешь!

– Это еще одна твоя иллюзия. Что по поводу сметы и других активов?

– В активе у тебя…

– Секундочку – пока только у тебя. Я еще ничего не решил.

– У нас… Значит, кабинет бывшего министра культуры Демичева Петра Ниловича в здании бывшего Министерства культуры СССР – там сейчас Центральный дом актера, потом необходимый для работы штат сотрудников… и сотрудниц – я знаю ваши склонности, и, разумеется, деньги. На зарплату, оборудование офиса, на транспорт, представительские расходы и главное…

– На пиар-кампанию по раскрутке толстозадого!

– Да. Не исключено, что под него даже придется собрать небольшой оркестр и провести что-то вроде музыкального фестиваля, где будут исполняться его величайшие произведения.

– А произведения должен буду написать я?

– Может и так. Поскольку он не рубит в нормальной человеческой музыке, скорее всего, придется делать ставку на что-нибудь другое.

– Музыкальный авангард? Сюрреализм?

– Не знаю, надо думать. Ну, что-нибудь из этой серии…Шнитке, Денисов, Губайдуллина…

– А играть этот Клаус вообще ни на чем не может?

– Зачем ему играть, он же композитор! И не простой, а композитор, у которого папа – боснийский посол.

– Ты совсем оборзел, Саныч! Мало тебе толстопузых выкормышей отечественных недоумков, так ты взялся за толстозадых зарубежных.

– Учти, фестиваль, если он будет, будет международным. У папы Гастарбайтера сумасшедшие связи по всему миру.

– Теперь главный вопрос – мой гонорар.

– Не души, ты ж меня знаешь – я не жмот.

– Это ты на брежневских поваров с «девяточниками» денег не жалеешь.

– Ах ты скотина! А кто тебе оплачивал эту твою передачу… как она…

– «Смех без причины».

– Во-во…

– Это ты, Саныч, помогал не мне, это ты помогал людям, находившимся в обстановке экономической безысходности, к которой, кстати, ты, Саша, одним из первых приложил свои ручонки. Так вот, ты помогал людям ненадолго забыть, что творится в стране и их кошельках с помощью моей талантливой юмористической передачи.

– Ну, так что скажешь?

– Только из уважения к тебе можно попробовать. Но финансирование – с первого дня, знаю я вас… первых российских бизнесменов.

– Когда можешь приступить?

– Я человек обязательный, поэтому надо закончить незавершенные дела, на время приостановить развитие восьми любовных романов, дописать четыре сценария, сняться в роли литератора в одном многосерийном художественном фильме… Ну что ж… Мне на это потребуется… А, ладно, все равно ничего не успею, придется все решать параллельно и в оперативном режиме.

– Короче, уважаемый…

– Считай, что уже приступил! Хотелось бы попросить авансик.

– Получишь, получишь… Может быть, есть какие-нибудь вопросы?

– Кто будет составлять смету?

– Составлять будешь ты, утверждать – я.

– Проектные сроки?

– Работай по максимуму – я тебе доверяю. Завтра поедем смотреть кабинет министра, я сразу же хочу тебя познакомить с директором ЦДА – Эскиной Маргаритой Николаевной.

– Известная женщина. Ну, а если не секрет, сколько пообещал ей за аренду кабинета?

– Я пообещал не ей, это официальная аренда – сто тысяч долларов в год.

– Официальная?

– Ну, почти. – Оба приятеля рассмеялись.

– Вопросы решены – теперь обедать! Попрошу вас, уважаемый Сергей Сергеевич, проследовать в обеденную залу.

– Состав участников обеда?

– Начнем вдвоем, а потом, может, подъедет старший Гастарбайтер. Если хочешь, можем кликнуть Женчика. Ты ведь наверняка соскучился по бывшему однокласснику.

Евгений Александрович Бизневский приходился Санычу родным братом, а с Флюсовым когда-то действительно не только учился в одном классе, но и одно время даже сидел за одной партой.

В широкие цельные окна с полукруглым верхом ворвались яркие лучи полуденного солнца. Они упали на высокую стеклянную горку и разноцветными бликами отразились от полированных граней хрустальных бокалов, от множества тарелок и соусников и другой сервизной посуды. Из модного шкафа, стоявшего вдоль стены, уже были извлечены серебряные приборы, гигантские миски-супницы и несколько подносов. Бизневский лично руководил размещением всего обеденного скарба на необъятном столе из черного мореного дуба. «Не стол, а ипподром», – как-то сказал про него Саныч.

Часы в темном вишневом футляре пробили два раза, заставив Сергея обратить внимание на забавный маятник. Огромный, отвратительного вида бегемот монотонно раскачивался на качелях вверх и вниз. «И часы у Саныча тоже завернутые», – подумал Флюсов. Его взор безучастно скользил по стенам, оклеенным строгими моющимися обоями, по ряду коричневых стульев с изогнутыми спинками, пока еще напрочь задвинутыми в пространство внутри стола.

Пока шли последние приготовления к потреблению пищи, Бизневский, наплескав в два хрустальных фужера изрядное количество виски, предложил пофилософствовать:

– Между прочим, вискарь – твой любимый – «Джонни Уокер. Блэк лейбл». Видишь, я все помню. Под него особенно хорошо поразмышлять о смысле жизни и обсудить какие-нибудь философские проблемы перед обедом.

– Философия имеет дело с проблемами двух видов: решаемыми, которые все тривиальны, и нетривиальными, которые все не решаемы. Вы, Александр Александрович, какие предпочитаете?

– Да мне по фигу, я знаю одно: когда слушающий не понимает говорящего, а говорящий не знает, что он имеет в виду – это философия. Ладно, плевать на нее. Скажи мне тогда, что такое «писательский успех»?

– Осторожнее, Александр: о секретах успеха увереннее всего рассуждают неудачники. Ну, а если серьезно… Ты прав: если кто-то решил достичь хотя бы некоторых вершин любого искусства, он должен ответить на этот вопрос в самом начале пути. Для писателей и артистов – это, скорее своего, удовлетворение собственного тщеславия. Это эгоцентризм, но в любом случае, – не деньги.

– Его можно просчитать?

– Можно, но сначала надо просчитать не только свои сильные и слабые стороны, но то же самое у твоих конкурентов, понимая, что все характеристики меняются со временем до неузнаваемости.

– Ну да, с годами человек слабеет физически, изнашивается морально, к тому же – алкоголизм.

– Да, и алкоголизм. Кстати, давай-ка за него и выпьем!

Приятели приподнялись со своих мест и, протянув в направлении друг друга наполненные фужеры, смачно и звонко чокнулись.

– Следующий тост, Сан Саныч, будем пить за тебя, за покровителя искусств, науки и просвещения.

– Старичок, им просто выгодно покровительствовать. В начале девятнадцатого века Наполеон принял изобретателя Фултона, который предложил ему вооружить флот Франции кораблями, приводимыми в движение паром, – пароходами. «С боевыми кораблями, приводимыми в движение паром, вы уничтожите Англию», – закончил свой доклад Фултон. Выслушав изобретателя, Наполеон сказал: «Каждый день мне приносят проекты один вздорнее другого. Вчера только мне предложили атаковать английское побережье с помощью кавалерии, посаженной на ручных дельфинов. Подите прочь! Вы, очевидно, один из этих бесчисленных сумасшедших!» Через восемь лет английский корабль, отвозивший свергнутого императора на остров Святой Елены, встретился в море с пароходом «Фултон», приводимый в движение паром. На большой скорости промчалось судно мимо английского тихоходного корабля. Проводив глазами американский пароход, Наполеон с печалью в голосе сказал сопровождавшему его спутнику: «Прогнав из Тюильри изобретателя Фултона, я потерял свою корону…»

– Корону потерять – не корову проиграть! Я помню, у тебя когда-то была идея о создании собственного сельхоз концерна. Подожди… с кем же ты собирался его запускать… сейчас вспомню. А-а… с Коганом. Ну конечно, с Виктором Коганом-Ясным. Кстати, вы же дружили, где он теперь?

– Где Коган… в Думе. Где ему еще быть.

– И чем он там занимается?

– А чем там все занимаются – ворует.

Сергей вспомнил прежние восторженные рассказы Александра о Когане, об их замечательной дружбе. Как часто он слышал повествования Бизневского о своем друге, каким лучезарным светом загорались Сашины глаза при одном упоминании его имени. Сколько невзгод и радостей пережили они вместе – и вот результат: «ворует». Как же после этого верить в человеческую дружбу? Какие гнусные силы, оказывается, живут в любом человеке и до поры до времени спят, пока стяжательство, тщеславие или что почище их не разбудят, не приведут в состояние боевой готовности, готовности против когда-то близких людей, бывших совсем недавно единомышленниками.