Джакузи для Офелии - Наталья Александрова

– Ах, вот как? – мгновенно вскипел Черепков. – Ты уже списала меня со счетов? А меня, между прочим, преследуют те самые бандиты, с которыми именно ты меня познакомила!

– Я не знаю никаких бандитов! – взвизгнула женщина. – Ты сам сказал, что тебе срочно нужны деньги! Я и познакомила тебя с Люськой! Откуда я знала, что она знается с бандитами и заложит им тебя, когда ты вовремя не отдал эти несчастные пять тысяч?

– Да! – загремел Черепков, плюнув на конспирацию. – А для чего мне были нужны эти деньги? Не ты ли уговорила меня заняться сомнительным бизнесом? Меня, работника государственной структуры!

– Тоже мне, государственный работник, – фыркнула Аля, – курьером он служит! Футы-нуты, какие мы важные! С ума сойти можно! Сомнительный бизнес, говоришь? Нечего с больной головы на здоровую сваливать! Машины он, видите ли, решил перепродавать! Кто виноват, что ты таким идиотом оказался, что купил машины – полное барахло! Одна битая, а другая вообще второй год в угоне числится! Ты еще спасибо скажи, что я уговорила дворника дядю Пашу ее в наш каретник поставить! Там столько барахла навалено – ее и не найдут никогда! А то тебе мало бы не показалось!

Она вдруг порывисто подскочила к окну и задернула занавески. Одно кольцо зацепилось, и кусок ткани выскочил из него. Алевтина отчего-то ужасно расстроилась по этому мелкому поводу. Черепков между тем оглядел комнату, заметил, что в ней прибрано, стол покрыт белой скатертью и выставлены на нем Алевтинины парадные чашки в розовый цветочек.

– Ты кого это ждешь?

– Подруга должна прийти, – буркнула Алевтина, потом вдруг всплеснула руками и унеслась в кухню.

Явилась она оттуда минут через десять, когда Константин уже снял куртку и поменял ботинки на мягкие клетчатые тапочки. В руках у Алевтины было блюдо с пирогом.

– Из-за тебя чуть не сгорел!

– Ничего, сойдет и такой! – оживился Черепков, подскочил к столу и отрезал себе кусок пирога.

– Ты что это себе позволяешь? – заорала Алевтина, оторопев от такой наглости. – Для тебя, что ли, приготовлено?

– А для кого? – огрызнулся Черепков с набитым ртом. – Для подружки? Думаешь, не знаю, что подружку твою Рифатом зовут и что он директор магазина, где ты работаешь? И что он, мусульманская его рожа, непьющий, оттого ты и поишь его чаем вместо водки?

– А твое какое дело? – с ненавистью прошипела Алевтина. – Достал уже…

– Ты, Алевтина, где-то права, – неожиданно спокойно сказал Черепков, – насчет того, что я с машинами маху дал. И должность моя, конечно, не такая важная, от бандитов этой должностью не прикроешься. А вот тебе я жизнь испортить могу здорово. И твоему хахалю тоже. Шепну кое-кому из начальства – ну, им-то это ничего не стоит, позвонят они кое-куда, и наедут, к примеру, на ваш магазин сразу налоговая, полиция и крыша! Это я к примеру говорю…

– Что ты хочешь? – хмуро спросила Алевтина.

– Я у тебя поживу несколько дней, – сказал Черепков так твердо, что у Алевтины язык не повернулся напомнить ему про сволочей-соседей и про покладистого мужа, который когда-нибудь все же вернется из своей долгосрочной командировки.

Пока государственный зять Серафимы Петровны Оглоуховой бурно выяснял отношения со своей бывшей любовницей, а Лола тихо сидела в квартире в обществе кота, песика и попугая, Леня Маркиз не терял времени даром. Он шел по горячим следам, потому что интуиция подсказывала, что время терять нельзя и что скоро загадочная история, в которую влипла Лолка по собственной глупости, так или иначе разъяснится.

Леня остановился перед ярко светящейся неоновой вывеской «Касабланка». Ниже более мелкие буквы сообщали: «Русская и кавказская кухня. Напитки. Русский и американский бильярд».

В само заведение, расположенное в просторном полуподвале, можно было спуститься по короткой металлической лестнице. Длинное помещение со сводчатыми потолками было заставлено бильярдными столами, над зеленым сукном которых низко нависали яркие люминесцентные лампы. По контрасту с их ярким светом остальная часть просторного помещения казалась особенно темной, и такими же темными казались личности, которые в этой подозрительной полутьме сидели за столиками на двоих или на четверых, сосредоточенно выпивая и обсуждая свои темные дела.

Вокруг бильярдных столов расхаживали молодые люди в рубашках с закатанными рукавами, картинно размахивали киями и обменивались репликами, непонятными посторонним.

Когда-то Леня неплохо играл в бильярд, его покойный учитель Аскольд, в память о котором Маркиз назвал своего кота, говорил, что эта игра дисциплинирует ум и обостряет внимание, но в последнее время ему было не до игры. И сегодня Леню интересовали не бильярдисты, а один из людей, прочно обосновавшихся за столиком в полутьме подвала.

Это был симпатичный старичок весьма благообразного вида, которого вполне можно было принять за престарелого профессора или даже академика. В действительности он был в прошлом вором-домушником необычайно высокой квалификации, о котором рассказывали легенды. Именно он в восьмидесятом году умудрился вывезти всю обстановку из квартиры городского прокурора, убедив прокурорскую жену, что муж купил новую мебель и велел срочно увезти старую. Прокурор рвал и метал, топал ногами, поднял на ноги всю полицию, но безумно дорогая по тем временам мебель растворилась без следа. Вскоре прокурора сняли «за нескромность» и отправили далеко на север, а мебель всплыла в квартире директора крупнейшего гастронома. Впрочем, и у самого этого директора вскоре при удивительных обстоятельствах пропала шкатулка с редчайшими изумрудами, и этот подвиг тоже не обошелся без нашего домушника. Поговаривали, что в потайном отделении одного из прокурорских шкафов прятался его подручный, лилипут, который просидел в шкафу больше суток и впустил своего босса в квартиру, как только представился подходящий момент.

Несмотря на такой блестящий послужной список, к тому времени, когда знаменитый домушник вынужден был по возрасту и состоянию здоровья удалиться от дел, его накопления оказались недостаточными для поддержания привычного образа жизни, а пенсии при его героической профессии не начисляют, так что старичок не отказывался от случайных, даже небольших, заработков. Летом он часами просиживал на скамейке в знаменитом «Катькином садике», под сенью памятника Екатерине Великой, играя в шахматы с такими же благообразными старичками, а зимой перебирался сюда, в бильярдную «Касабланка», где его и могли найти люди, заинтересованные в профессиональной консультации.

– Здравствуйте, Иван Игнатьевич! – приветствовал старичка Маркиз, подсаживаясь к нему за столик. – Как ваше драгоценное здоровье?

– Здравствуй, голубь, – отозвался старик, – на здоровье не жалуюсь. Вот скучно только… помнится, в прошлый раз ты меня в шахматишки-то обставил, так, может, дашь старику возможность отыграться?

Он расставил на доске фигуры и махнул рукой. В «Касабланке» старика уважали. Из полутьмы тут же появился официант.

– Принеси, голубь, две чашки кофе по-турецки, – распорядился Иван Игнатьевич, – само собой, с коньяком… ты знаешь, как я люблю.

Он сделал ход и посмотрел на Маркиза.

– Ну, сизокрылый ты мой, какая забота тебя привела на этот раз?

Леня двинул вперед королевскую пешку и проговорил:

– Вы ведь, Иван Игнатьевич, всех знаете…

– Всех только Господь Бог знает, – усмехнулся старик, – и еще управление статистики…

– Прибедняетесь! – ответил Леня, переставляя коня. – Но вот такая фамилия – Сидорчук вам что-нибудь говорит?

– Сидорчук? – переспросил старик, делая следующий ход. – А как его звать, твоего Сидорчука?

– Михаилом, – отозвался Леня, выполняя рокировку.

– Ты ведь, голубь, расценки мои знаешь…

– А как же! – Леня протянул две хрустящие зеленые купюры.

– Вот ведь, падает доллар окаянный, – пробормотал Иван Игнатьевич, пряча деньги в карман, – ни во что верить нельзя! Даже в доллар! Думаю, скоро на евро переходить придется…

– Ну, так как же все-таки насчет Сидорчука? – напомнил Леня о своем существовании.

– А что насчет Сидорчука? Можешь про него забыть. Зарезали его на днях, говорят – любовница зарезала. Или по голове дали до смерти…

– Но вы мне все-таки про него расскажите, все что знаете, – настаивал Маркиз.

– А как же… – старик переставил ладью, – гонорар получен, так что непременно расскажу… кстати, шах тебе, голубь сизокрылый!

Он откинулся на спинку стула, отхлебнул кофе, который принес безмолвный официант, и продолжил:

– Нестоящий человек он был, Мишка Сидорчук, ненадежный. Погоняло у него было – Свисток, а это, сизокрылый мой, само за себя говорит. Недавно по городу слух прошел, что связался Свисток с одной крутой командой, гастролерами откуда-то то ли из Киргизии, то ли из Казахстана. Вроде, у них дури была большая партия, а Свисток взялся товар хорошо пристроить. Только перехитрить решил он гастролеров, товар у них увел, а с деньгами кинул. Само собой, они его подписали, искали по городу, чтобы замочить, да вышло, что не только у них на этого Мишку зуб был. Баба его приревновала и прикончила… так что нет больше твоего Сидорчука! А тебе, голубь, снова шах!