Тайны Истон-Холла - Дэвид Тейлор

— Она танцевала с Уильямом польку, — запинаясь, проговорила Маргарет, — и тут вдруг споткнулась и упала прямо в огонь.

Сару окружили слуги из Истон-Холла. Эстер заметила, что Уильям встал чуть поодаль, примерно в ярде, и лицо у него белое как бумага, взгляд застыл и сосредоточился на коричневых ботинках. Какой-то мужчина, похожий на доктора — и на самом деле врач, обслуживающий волонтеров, — рассматривал Сарину ладонь и предплечье, вдоль которого тянулась глубокая багровая полоса. Сама Сара находилась в глубоком обмороке.

— Скверная история, — сказал, обращаясь к Уильяму, стоящий рядом с ним мужчина с алой лентой через плечо, подчеркивающей принадлежность к корпусу волонтеров. — Надо огородить камин перилами, чтобы не было подобных происшествий.

— Происшествий… — Миссис Уэйтс, участливо склонившаяся над Сарой, разогнулась. — Можно, конечно, и так сказать. Только зачем он насмехался над девчонкой, по-всякому обзывал ее? Клянусь Богом, я своими ушами слышала, пусть только посмеет отрицать. По-моему, она нарочно бросилась в огонь.

— Ложь! — вскричал Уильям, все еще не отрывавший взгляда от башмаков. Лицо его побагровело. — Чтоб мне сквозь землю провалиться — ложь! И можете быть уверены, миссис Уэйтс, хозяину станет об этом известно.

— Хозяину много о чем станет известно, — колко парировала миссис Уэйтс.

К этому времени у камина собралась группа мужчин, весьма неприязненно поглядывавших на Уильяма. Доктор пощупал лоб Сары, сосчитал пульс и сказал:

— Ладно, как бы то ни было, девушку надо отвезти домой. Насколько я могу судить, ничего страшного нет, но она в шоке. Неплохо бы раздобыть где-нибудь носилки.

— Ложь, говорю я вам, гнусная ложь, — не унимался Уильям. — И всякий, кто считает иначе, пусть скажет это мне в лицо.

— Я скажу, — бросила миссис Уэйтс. — И хозяин тоже. Но сейчас надо делать то, что велит этот господин. Смотрите-ка, она пошевелилась. Ну-ка, возьми ее за руку, Маргарет Лейн, пошевеливайся. Эстер! Ступай к фургону, пусть кучер подъедет прямо к подъезду.

Не без труда, ибо самостоятельно Сара идти еще не могла, ее наполовину довели, наполовину доволокли до вестибюля. Оглянувшись в поисках Уильяма, Эстер обнаружила, что он куда-то пропал. Выбежав, как велела миссис Уэйтс, на улицу, она быстро отыскала кучера вместе с его фургоном и рассказала о происшедшем. Через четверть часа в полном молчании они уже катили по ухабистой дороге в поместье. Лежа на импровизированном ложе, сооруженном из шарфов и одеял, с перевязанной рукой, Сара негромко всхлипывала.

— Знаешь, Эстер, — в какой-то момент сказала она, — а ведь это я во всем виновата, из-за меня Уильям в беду попал.

— Да ничего подобного, он сам на себя беду накликал, — возразила Эстер. Вечер, обещавший быть чудесным, оставил чувство глубокого разочарования. Ей казалось, будто вот-вот что-то произойдет, а вместо этого все пошло прахом. Как здорово было бы, думала Эстер, пройтись с Уильямом в танце в этом залитом огнями зале перед таким количеством людей. Представив себе на мгновение эту картину, она вспомнила понравившуюся ей мелодию и даже замурлыкала ее себе под нос. Фургон в очередной раз встряхнуло на ухабе. Время от времени, когда они, миновав деревья и кустарник, выбрались на открытую дорогу, на которую лился лунный свет, Эстер вглядывалась во тьму, надеясь увидеть высокую мужскую фигуру, бредущую следом за повозкой, но, кроме черного ряда деревьев и тумана, стелющегося над отдаленными полями, там ничего не было. На церкви пробили часы, заскрипели колеса, хрипло откашлялся возница — путь домой продолжался.

Почти как-то сразу решили, что Уильяму лучше оставить Истон-Холл, — так постановили на своем суде старшие слуги. Это мнение было доведено до хозяина. Приехал в своей двуколке врач, оказавший Саре первую помощь в Уоттоне, и дело было закончено. Миссис Уэйтс, которую несколько раз допрашивал мистер Рэнделл, да и другие слуги, настаивала на своей версии: она слышала, как Уильям, танцуя с Сарой, оскорбительно высказался по ее адресу, после чего девушка неловко от него отстранилась и бросилась на горящие поленья. Сара не могла ни подтвердить, ни опровергнуть этот рассказ, поскольку не вставала с постели и хранила молчание. За ней ухаживала, принося капли лауданума и смазывая рану, миссис Финни. В ее отсутствие в доме сделалось сумрачно и тоскливо. Уильям, видя, что большая часть слуг настроена против него, заперся у себя и на люди выходил крайне редко.

— Так всегда бывает, когда слуга получает уведомление об увольнении, — пояснила Маргарет Лейн как-то зимним полднем, когда они с Эстер работали в судомойне. — Помяни мое слово, положенного месяца Уильям здесь не высидит.

За окном уже сгущались тени. На верхнем этаже домика, где жил егерь, вспыхнул и погас фитиль масляной лампы.

— Мне кажется, это несправедливо, — сказала Эстер. — Если кто-нибудь знает, что случилось с Сарой, почему не скажет?

— Конечно, несправедливо, — согласилась Маргарет. — А в результате нам вдвоем приходится и на судомойне управляться, и за светом следить, когда темно становится.

Эстер кивнула. В отсутствие Сары и Уильяма основная работа по дому легла на их с Маргарет плечи. Каждый день в четыре часа она следовала за мистером Рэнделлом по всему дому с подносом с тонкими восковыми свечами, зажигая от них масляные лампы, и с ведром и щеткой, чтобы убирать щепки от старых деревянных ставен. Дом в такие минуты казался ей на редкость печальным. Иногда, оставаясь в одиночестве, если мистер Рэнделл уходил по другим делам, Эстер невольно испытывала дрожь при виде картин в позолоченных рамах. Казалось, сквозь сумеречную темноту комнат за ней следят представители многих поколений рода Дикси. Дворецкий вроде бы видел, что девушке не по себе, и даже сочувствовал ей; во всяком случае, однажды во второй половине дня, когда они вернулись в кладовку с оставшимися свечами, он поинтересовался:

— Ну как, Эстер, нравится тебе у нас?

— Жаловаться не на что, мистер Рэнделл.

— Другая бы на твоем месте была недовольна — делать-то чужую работу приходится. Это уж как пить дать. А скажи-ка мне, Эстер, в доме у тебя обряды соблюдаются?

Хоть девушка и испытывала трепет перед мистером Рэнделлом, считая его вторым, после хозяина, авторитетом в доме, сталкивалась с ним редко. В общем-то он представлялся ей неприветливым, а то и сварливым старикашкой, отличающимся от всех остальных церковным рвением. Но сейчас, глядя, как он сидит в кресле в окружении предметов, обычных для буфетной — владений дворецкого, Эстер вдруг почувствовала, что благодарна ему за этот вопрос.

— Отец всю жизнь ходил в церковь. Хоть мать и подсмеивалась над ним. Он давно уже умер.

— Да? Всегда находятся те, кто насмехается над истинно верующими. Я не про твою мать, Эстер, я вообще.

После этого разговора мистер Рэнделл любезно переложил некоторые ее прежние обязанности на плечи Маргарет Лейн и стал иногда приглашать Эстер на бокал мадейры в помещения, «специально предназначенные для благородных дам». Девушке же было приятно, что у нее появилась возможность поговорить об отце и старых временах в Линне.

Наконец настал день, когда пожитки Уильяма сложили перед парадной дверью в холле, а снаружи стоял фургон, чтобы доставить его на станцию. Вид перевязанного бечевкой крест-накрест дорожного сундука с аккуратной стопкой одежды на крышке задел Эстер до глубины души: она вспомнила день своего приезда в Истон-Холл и совместную с Уильямом прогулку в тени деревьев. Тогда было лето, сейчас — вторая половина декабря, день сумрачный, над пригнувшимися к земле деревьями нависли тучи, а в доме и вокруг него царит атмосфера какого-то непокоя, словно не люди в нем живут, а тени, а в окна и двери стучат невидимые руки. В то утро целый час, пока сундук стоял в холле, а возница, натянув на голову капюшон, стоически ожидал под дождем, Эстер тщетно пыталась разыскать Уильяма. Она даже отважилась заглянуть к нему в комнату, расположенную на самом верху, под крышей. Дверь была распахнута, постель убрана, и единственное, что здесь напоминало о его присутствии, — несколько скрученных листиков табака и огарок свечи на тумбочке у кровати. Спустившись вниз, Эстер столкнулась в холле с мистером Рэнделлом, под мышкой у него была зажата газета, которую он нес хозяину.

— «Удалитесь от меня все, делающие беззаконие, ибо услышал Господь голос плача моего, услышал Господь моление мое; Господь примет молитву мою. Да будут постыжены и жестоко поражены все враги мои; да возвратятся и постыдятся мгновенно». Ты знаешь этот псалом, Эстер?

— Нет, мистер Рэнделл, но непременно как-нибудь прочитаю.

В помещении для слуг чувствовалась напряженная атмосфера. Миссис Финни пребывала в мрачном настроении — из прачечной куда-то пропала простыня. Маргарет Лейн уронила супницу и получила приличную нахлобучку от миссис Уэйтс.