Монстры - Стивен Джонс

Вздохнув от облегчения, что крупицы разума безопасно попали на страницу, а не остались в ненадежных закутках памяти, где они смазались бы или просто исчезли, Дреглер проскользнул в старое пальто, запер за собой дверь комнаты и, миновав несколько лестничных пролетов, вышел через черный ход своего дома. По обычному маршруту, угловатому узору улиц и переулков, он дошел до ресторана, который иногда посещал, хотя порой, желая убить время, Люциан отходил от привычного распорядка и сворачивал с дороги, делая неожиданные крюки. Сегодня его ждал старый знакомый, они не виделись давным-давно.

В помещении царил мрак, впрочем, как уже бывало прежде, но вот народу сидело гораздо больше, чем показалось Дреглеру с первого взгляда. Он остановился около двери и принялся медленно и как-то рассеянно снимать перчатки, краем глаза отмечая слабые ореолы света, струящиеся от ламп тусклого металла, которые висели на стенах так далеко друг от друга, что их лучи не соединялись между собой, вместо этого полностью растворяясь в темноте. Постепенно мрак рассеивался, обнажая скрытые им формы: сверкающий лоб с мерцающей вспышкой очков в проволочной оправе под ним; держащие сигарету унизанные кольцами пальцы, сонно лежащие на столе; ботинки сверкающей кожи, слегка повернувшиеся в сторону Дреглера, когда тот осторожно прошел внутрь помещения. На противоположной стороне зала колонна ступеньки спиралью вились на следующий этаж, больше похожий на подвешенную платформу, маленький выступающий балкон, чем на часть здания. Площадку держала клетка, сделанная из того же проволочного, хрупкого на вид материала, и что лестница. Вся конструкция напоминала какие-то кустарные леса. Дреглер медленно поднялся вверх.

— Добрый вечер, Джозеф, — сказал он человеку, сидящему перед необычно высоким и узким окном.

Взгляд Джозефа Глира ненадолго замер на перчатках, которые его собеседник бросил на стол.

— Ты носишь все те же перчатки, — отозвался он, потом поднял глаза, улыбнулся. — И то же самое пальто!

Глир встал, мужчины обменялись рукопожатием. Потом оба сели, и Джозеф, показав на пустой бокал, спросил Дреглера, по-прежнему ли тот пьет бренди. Люциан кивнул, старый знакомый заверил, что сейчас все будет, и, перегнувшись через перила, показал два пальца кому-то скрывающемуся внизу в тенях.

— Это будет просто сентиментальная беседа, Джозеф? — поинтересовался уже снявший пальто Дреглер.

— Отчасти. Подожди, пока нам не принесут напитки, тогда сможешь поздравить меня по-настоящему.

Люциан снова кивнул, рассматривая лицо Глира без каких-либо видимых признаков любопытства. Бывший коллега еще по университетским годам, Джозеф всегда питал слабость к мелкотравчатым интригам на академическом и личном поприще, к деталям ритуала и протокола, ко всему заранее сформулированному и имеющему прецедент в прошлом. Еще он любил мелкие секреты, пока в них был посвящен ограниченный круг лиц. Например, в спорах — не важно о чем, о философии или о старых фильмах, — Глир с наслаждением давал знать оппоненту, обычно в то время, когда дискуссия уже изрядно накалилась, что вполне осознанно поддерживает какую-нибудь невыносимо абсурдную точку зрения. Сознавшись в своей извращенности, он затем помогал и даже превосходил своего противника в старании разрушить свою позицию, как всем казалось, для вящей славы бесстрастного разума во всем мире. Но Дреглер прекрасно знал, чего добивался Глир. И хотя подыгрывать ему было не всегда легко, только это тайное понимание доставляло Люциану радость во время подобных умственных соревнований, так как «Ничто, нуждающееся в доводах, не стоит спора, так же как ничто, умоляющее вас верить, не стоит веры. Реальность и нереальность нежно живут бок о бок в нашем страхе, единственной „сфере“, которая действительно имеет значение».

Возможно, именно скрытность составляла основу взаимоотношений этих двух людей: напускная в случае Глира и полная со стороны Дреглера.

И вот теперь Джозеф пытался закрутить интригу, так сказать, подстегнуть интерес коллеги. Глаза Дреглера впились в высокое узкое окно, за которым голые ветки вяза призрачными движениями скручивались в лучах прожекторов, висящих высоко на противоположной стене. Но каждые несколько секунд Люциан поглядывал на Глира, черты которого совершенно не изменились: те же губы, напоминающие формой лук Купидона, рыхловатые щеки, похожие на булки, маленькие серые глазки, сейчас практически полностью похороненные в плоти лица, слишком часто искажающегося от смеха.

Женщина с двумя стаканами на пробковом подносе встала около стола. Пока Глир платил за бренди, Дреглер поднял один и лениво отсалютовал им. Официантка бросила на него короткий невыразительный взгляд. Потом она ушла, и Люциан с притворным неведением произнес:

— За твою грядущую или уже прошедшую свадьбу, какой бы она ни была.

— Надеюсь, эта любовь на всю жизнь, спасибо, Люциан.

— Это который раз у тебя, пятый?

— Четвертый, если помнишь.

— Ну да, память у меня плоха так же, как и наблюдательность. На самом деле я искал некий драгоценный предмет на твоем пальце, хотя мне следовало обратить внимание на блеск в глазах. Впрочем, в любом случае, где же обручальное кольцо?

Глир потянулся к вороту рубашки и вытащил изящную цепочку, на которой висел маленький розовый бриллиант в простой серебряной оправе.

— Новые веяния, — спокойно сказал он и засунул украшение обратно. — Современные люди должны им следовать, я так думаю, но брак все равно остается браком.

— За Средние века, — ответил Дреглер с бесстыдной усталостью в голосе.

— И людей средних лет, — откликнулся Глир.

Какое-то время мужчины сидели молча. Люциан еще раз окинул взглядом полутемное помещение, где несколько столов делили свет единственной лампочки. Большая часть скудных лучей отражалась от стены, обнажая концентрические круги узловатой древесины. Дреглер спокойно пригубил бренди и принялся ждать.

— Люциан. — Наконец Глир решил перейти к делу, неожиданно перейдя на шепот.

— Я слушаю, — уверил его Дреглер.

— Я позвал тебя сюда не только выпить за мою свадьбу. Прошел уже год, знаешь ли. Хотя вряд ли тебе это интересно.

Люциан ничего не сказал, поощрив Глира на откровения своим внимательным молчанием.

— С тех пор, — продолжил Джозеф, — мы с женой уволились из университета и отправились в путешествие по Средиземноморью. Вернулись пару дней назад. Не хочешь еще выпить? А то с этим бокалом ты разобрался довольно быстро.

— Спасибо, нет. Пожалуйста, не отвлекайся, — вежливо попросил Дреглер.

Сделав еще один глоток, Глир вздохнул:

— Люциан, я никогда не понимал твоей одержимости тем, что ты называешь Медузой. Да и, прямо скажем, мне все равно, хотя я тебе этого не говорил. Но я могу ускорить твои поиски, думаю, твоей деятельности подходит это слово, причем, хочу подчеркнуть, без каких-либо намеренных усилий с моей стороны. Тебя все еще интересует эта тема?

— Да, но у меня нет денег на путешествие в Грецию, в отличие от тебя и твоей жены. Ты это мне хотел предложить?

— Нет. Тебе даже не понадобится выезжать из города, и в этом, как ни странно, вся прелесть. Очень сложно объяснить, как я узнал то, что узнал. Подожди секунду. Вот, возьми.

Глир вытащил предмет, который, похоже, прятал где-то во тьме, положил его на стол. Дреглер воззрился на книгу. Она была переплетена в ткань цвета ржавчины, золотые буквы на корешке уже выцвели. Из оставшихся Дреглер сложил название. «Электродинамика для начинающих».

— Что это такое? — спросил он Глира.

— Что-то вроде паспорта, сама по себе она бессмысленна. Это звучит смешно — уж мне ли не знать! — но я хочу, чтобы ты отнес книгу вот в этот магазин, — пояснил Джозеф, положив визитку на обложку, — и спросил хозяина, сколько он за нее даст. Я знаю, ты ходишь по таким магазинам время от времени. Этот тебе известен?

— Так, бывал пару раз, — ответил Дреглер.

Карточка гласила: «„БРАЗЕРС БУКС“: ПРОДАЕМ РЕДКИЕ И АНТИКВАРНЫЕ КНИГИ, ПОКУПАЕМ БИБЛИОТЕКИ И КОЛЛЕКЦИИ. БОЛЬШОЙ ВЫБОР КНИГ ПО ЭЗОТЕРИКЕ И ПО ИСТОРИИ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ. ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ЗАПИСИ НЕ ТРЕБУЕТСЯ. ОСНОВАТЕЛЬ И ВЛАДЕЛЕЦ — БЕНДЖАМИН БРАЗЕРС, ЧЛЕН МАНХЭТТЭНСКОГО ОБЩЕСТВА ПРОДАВЦОВ КНИГ ПО ФИЛОСОФИИ».

— Мне говорили, что владелец магазина знает тебя по твоим книгам, — добавил Глир каким-то двусмысленным тоном. — Думает, ты — настоящий философ.

Дреглер пристально посмотрел на собеседника, его длинные пальцы машинально играли с маленькой визиткой.

— Ты утверждаешь, что Медуза — это книга? — поинтересовался он.

Джозеф уставился в стол, потом перевел взгляд на старого знакомого:

— Я не сказал тебе ничего, чего не знаю наверняка. Насколько мне известно, она может быть всем, чем ты только можешь ее представить. Естественно, ты можешь принять к сведению эту неполную информацию и распоряжаться ею, как тебе заблагорассудится, ты, я уверен, так и поступишь. Если же хочешь знать больше меня, то сходи в этот магазин.