Кандалы для лиходея - Евгений Сухов

Управляющий Козицкий снова вознегодовал и, бледный лицом, обратился к Воловцову с вопросом: на каком таком основании полицейские копают ямы вокруг господского особняка и в саду.

– Мы ищем труп пропавшего главноуправляющего Попова, – просто ответил Иван Федорович, спокойно выдержав взгляд Козицкого.

– Вы думаете, что я убил Попова и закопал его в землю? – взвился уже не способный совладать с собой управляющий имением.

– Имеется такая версия, – флегматично произнес Воловцов, наблюдая за действиями полицейских.

– Вы… вы ответите… – едва смог выговорить Козицкий, и в этих коротких словах Воловцов вдруг, помимо возмущения и негодования, почувствовал страх и ненависть.

Иван Федорович внимательно посмотрел на управляющего, и тот немного стушевался от взгляда судебного следователя. Медленно, гася в них пламя ненависти, Козицкий отвел взор в сторону и буркнул:

– А-а, делайте, что хотите…

– А вот это правильно, – согласился с управляющим Воловцов. – Только вот делаем мы не «что хотим» и уж тем более не по собственной прихоти, а проводим действия, дозволенные законом при ведении предварительного следствия. Поиски трупа, как и обыски, господин Козицкий, являются совершенно законными деяниями, санкционированными прокурором Окружного суда. Насчет того, что мы «ответим» за свои действия, – Иван Федорович мельком глянул на поднявшего плечи, словно ожидавшего удара Козицкого, – то вы, естественно, вправе жаловаться, куда вам заблагорассудится и когда угодно. А вот мешать проведению положенных при ведении следствия мероприятий вы не вправе, как я уже вам и говорил.

Самсон Николаевич еще более втянул голову в плечи и отошел в сторону. Он молча следовал за полицейскими, которые обследовали участок за участком, и столь же безмолвно наблюдал. Казалось, ему тоже интересно, найдут они труп Попова или нет.

К наступлению полудня урядники Гатауллин и Спешнев вместе с подключившимся к ним становым приставом Винником перекопали весь двор и практически весь сад во всех местах, где можно было бы спрятать труп. Тело главноуправляющего имениями графа Виельгорского – Ильи Яковлевича Попова – найдено не было.

После обеда принялись за огороды, прилегающие к флигелю. Здесь работа по отысканию трупа главноуправляющего Попова была сильно облегчена тем, что земля оказалась мягкой. Становой пристав Винник вместе с урядниками Гатауллиным и Спешневым вместо копки ям просто всаживали свои шашки в выбранные для проверки места по рукоять в землю. Козицкий неустанно следовал за полицейскими, наблюдая за их действиями, что было, в общем-то, только на руку Воловцову и Уфимцеву. Получалось, что Самсон Николаевич постоянно находился у них на глазах. И специально следить за ним, как за подозреваемым, чтобы тот не сбежал, не было особой надобности.

В месте, где огород одним концом через неширокий проход примыкал к запертому сараю, шашка урядника Спешнева проткнула что-то твердое. По крайней мере, тверже земли. Он выдернул ее и понюхал, а потом громко выкрикнул:

– Есть!

К нему подбежал Гатауллин, тоже понюхал шашку и поспешил вместе со Спешневым в усадьбу. Скоро оттуда вышли Воловцов с Уфимцевым и Яков Семенович и Прасковья Владимировна Поповы. Старики были взволнованы и едва сдерживали слезы.

Когда все подошли к месту, куда до этого воткнул шашку урядник Спешнев, Иван Федорович глянул мельком на Козицкого, толокшегося неподалеку и наблюдающего за действиями полицейских. Взглядами судебный следователь и управляющий не встретились. После недавнего разговора Самсон Николаевич явно избегал смотреть в глаза судебному следователю Воловцову. Но Иван Федорович каким-то чутьем понял, что Козицкий если и волнуется, то несильно. Он не был напряжен и лишь искоса посматривал в сторону группы полицейских.

– Копайте, только… осторожно… – предупредил сдержанно Воловцов.

При этих словах судебного следователя Прасковья Владимировна как-то со всхлипом вздохнула, и все разом посмотрели на нее, в том числе и Козицкий. Иван Федорович, искоса наблюдавший за управляющим, и пристав Винник, которому было поручено не спускать с него глаз, одновременно отметили для себя, что во взгляде Козицкого промелькнуло сожаление. Только вот отчего: ему было жалко, что они потеряли сына, или он знал, что под землей вовсе не тело Попова?

Урядники стали копать. Как и было велено, осторожно. Земля выдалась рыхлая, и буквально через минуту на глубине чуть более полусажени был обнаружен труп… собаки. Уездный врач, который тоже присутствовал здесь, больше для того, чтобы оберегать здоровье и самочувствие престарелых родителей Попова, наклонился над трупом:

– Она еще не совсем разложилась…

– То есть вы хотите сказать, что она умерла совсем недавно? – спросил лекаря Воловцов.

– Именно так. Точно я вам сказать не могу, но собака была жива еще месяц назад, – ответил уездный врач. – И она не умерла…

– Что вы хотите этим сказать? – быстро спросил уездный исправник Уфимцев.

– Собаку убили выстрелом в голову, – ответил врач. – Видите, вот входное отверстие около лба?

Все наклонились над трупом собаки. Кроме Козицкого.

– Вижу, – ответил Уфимцев и посмотрел на Воловцова. – Скорее всего, она была убита выстрелом из револьвера.

– Да, похоже на это, – констатировал врач и повернул голову собаки. – А вот и выходное отверстие. – Он указал на темную дырочку и отколотый кусок черепа собаки на затылке. – Выстрел был произведен с близкого расстояния в лоб и разнес собаке череп сзади при выходе пули…

Воловцов обернулся к Козицкому:

– Это ваша собака?

– Ну, моя, – хмуро ответил управляющий.

– А у вас есть револьвер? – снова спросил Иван Федорович.

– Есть… В смысле, был.

– Не понял, – остро посмотрел на управляющего судебный следователь. – Так есть у вас револьвер или нет?

– Нет, – ответил Козицкий.

– Но был?

– Был, – не глядя на Воловцова, ответил Самсон Николаевич.

– И куда вы его подевали? – продолжал наседать на управляющего имением Воловцов.

– Выбросил…

– Выбросили? – поднял изумленно брови Иван Федорович. – Такую дорогую, красивую и весьма нужную в хозяйстве вещь?

– Револьвер стал мне не нужен, – буркнул Козицкий.

– А ранее, стало быть, был нужен? – опередил Воловцова с вопросом Уфимцев. – А с какими, позвольте полюбопытствовать, целями он был вам нужен?

– Он… просто… лежал…

– Просто лежал? – переспросил Воловцов.

– Ну, да… А что вас смущает?

– И потом вы его выбросили? – не отставал от управляющего исправник Уфимцев.

– Да, я уже об этом сказал, – раздраженно ответил Козицкий.

– Вы выбросили его после того, как вы пристрелили вашу собаку? – снова спросил Уфимцев.

– Да, – просто ответил управляющий имением.

– А зачем вы ее пристрелили? – едва не хором спросили Воловцов и Уфимцев.

– Она лаяла…

– Что?!

– Лаяла.

– Собаки вообще имеют обыкновение лаять, – сказал Воловцов, а для себя отметил, что надо бы расспросить об этой собаке. Но не Настасью, а кого-либо из жителей села.

– Она лаяла слишком часто и громко, – ответил Самсон Николаевич. – А однажды бросилась на меня и хотела укусить.

– И укусила? – с долей сарказма спросил Воловцов.

– Нет, – ответил Козицкий.

– Но вы все равно ее убили?

– Я подумал, что она взбесилась, ежели на хозяина бросается. Мне что, надо было дожидаться, когда она меня укусит и заразит бешенством? – вроде бы резонно спросил управляющий.

Ни Воловцов, ни Уфимцев не ответили.

Собаку урядники снова закопали, молча и быстро.

Врач повел стариков Поповых обратно в барский особняк. Уходя, они все время оглядывались на Воловцова и Уфимцева, как бы спрашивая их взглядами: «А где наш Илюша, почему вы никак не можете найти нашего сына?»

Когда врач и старики вошли в особняк, Уфимцев сухо спросил Козицкого:

– Куда вы выбросили револьвер?

– В Павловку, – ответил Самсон Николаевич.

– Идемте, покажете, – произнес Павел Ильич и первым отправился по направлению к реке.

За ним следом пошли Гатауллин со Спешневым; раздумывая о чем-то и не замечая дороги, пошел, спотыкаясь, судебный следователь Воловцов. За ним, напротив, внимательно глядя под ноги и тоже думая о чем-то своем, отправился Козицкий. И замыкал шествие становой пристав Винник, «дружок» управляющего, не сводящий с него глаз.

Пришли к реке. В самом узком месте она была сажени четыре, в самом широком – саженей до двадцати.

Прошли немного берегом. Остановились, потому что Козицкий сказал:

– Здесь.

И указал рукой на середину реки.

– Точно? – спросил его Уфимцев.

– Абсолютно, – ответил управляющий.