Сладкое наказание - Рина Фиори

такое ощущение, что кто-то вооружился газовой горелкой и внутренности мои старательно выжигает.

Может, это состояние и называют муками совести? Только раньше я с лёгкостью справлялся с такими чувствами, считая их помехой нормальной жизни молодого человека. А теперь вот думаю, что оно есть — нормальная жизнь? Видеть, как девушка, которая тебе не безразлична, уходит с другим? Я же ведь каждый день теперь приезжаю к дому Яны, а она на выходных вообще не появлялась. Потом узнал от её тётки, что она к родителям уехала. Через неё и куртку передал, спрятав в кармане пояс от платья. Меня она вряд ли в ближайшее время к себе подпустит. Зато в колледж все дни ходит исправно, будто и не переживает вовсе. Только вот опухшие красные глаза выдают её истинное состояние. Да, я попросил Сидорова следить за ней, сам подходить боюсь. Зато Ник в красках описывает, что Яна делает и как выглядит.

— Стас? — крик Влада возле уха выдергивает меня из воспоминаний и прерывает попытки самобичевания. — Ты в себе вообще?

Хмурюсь и окидываю друзей взглядом, словно впервые вижу.

— Да нормально все, угомонитесь уже.

— Воу, воу, — Сидоров тычет пальцем в мою сторону и обращается к Воронцову, — а рядом с ним точно безопасно находиться?

Я сжимаю кулаки до хруста, и весельчак сразу отскакивает на безопасное расстояние, ржёт при этом на весь колледж.

— Ладно, не злись, я же просто пошутил, — оправдывается друг, но смеяться продолжает.

Тоже мне, юморист выискался.

— Я вам чё, клоун что ли? — рычу на двоих идиотов, хватаю с подоконника рюкзак и иду на улицу.

Пофиг на пары, я или нагрублю так кому, или вообще поприбиваю всех. Поеду лучше куда-нибудь.

Парни что-то говорят мне вслед, но я их не слушаю. Ради их же безопасности.

На выходе сталкиваюсь с одногруппницей Яны, Катей Мироновой. Сидоров докладывал, что девушки дружат. В голову забирается интересная идея, но на раздумья времени нет, значит надо действовать немедленно.

— Миронова! — хватаю девушку за руку.

Она смотрит испуганными тёмными глазами, и активно пытается вырваться.

— Поговорить надо, — тяну её подальше от центрального входа и любопытных глаз.

Девушка упирается. Взгляд такой, будто я уже труп. Шипит на меня, словно ужалить собирается.

М-да, походу такая же, как и подруга — не от мира сего. Жаль, что я так и не научился общаться с тихонями.

— Ну, подожди, — упрашиваю девчонку, — это Яны касается. Пожалуйста…

Медленно отпускаю руку в надежде, что девушка не сбежит. Другого выхода у меня нет, потому что удерживать силой бесполезно. Ничего ведь тогда не расскажет.

— Чего тебе, Гронский? — спрашивает строго. С таким голосом ей в коллекторы надо, а не в кондитеры.

— Ага, значит, знаешь кто я. Подружка рассказывала? — пытаюсь поймать волну для разговора.

— Тебе какое дело? Говори, что хотел, — бросает взгляд на настенные цифровые часы, — у тебя минута.

Ого, нет, не такая, как моя Яночка. Жёсткая какая-то слишком, моя девочка всегда такая нежная и мягкая…

Так, я опять уплываю на лодке воспоминаний.

Стас приди в себя, не будь тряпкой!

Пока буду раскисать, единственный источник наиболее достоверной информации сбежит, сверкая пятками.

— Кто этот мужик, который Яну в колледж привёз? — раз время ограничено, значит надо сразу в лоб спрашивать то, что волнует сильнее всего.

Миронова смотрит так, будто перед ней не красавчик в сто восемьдесят с лишним сантиметров стоит, а таракан какой, ещё и рыжий, наверное.

— Ты в своём уме? Ты не видишь, что я только в здание вошла? — крутит пальцем у виска. — Откуда мне знать?

Не говоря ни слова, рукой указывает на часы и уходит прочь. Поговорили, называется, нечего сказать. Какая непробиваемая особа, надеюсь, Яна от неё не опылится, иначе мне вообще тогда ничего не светит.

Ни с чем ухожу из колледжа — отпрашиваться не собираюсь, много чести. Помимо того, что фирма моего отца занимается охраной колледжа, так он ещё и спонсирует эту шарашкину контору. Поэтому считаю, что имею полное право самостоятельно решать, когда у меня заканчиваются занятия.

В голове одну за другой перебираю идеи, куда отправиться залечивать раны душевные. Перебираю, и тут же отбрасывает. Для бара рановато, друзья на парах маринуются, домой — мама пирожки печёт. Увидит меня, кормить начнёт, а там и до пыток недалеко. Придётся рассказывать, как с бедной девушкой поступил. У мамы удивительная способность вытаскивать из людей правду. А ещё она — сам образец женской солидарности, вряд ли удастся потом целым уйти от жаждущей справедливости родительницы.

— Стас! — женский голос заставляет обернуться.

Сафонова, чтоб её. А я уже забыть успел про существование наглой прилипалы.

— Ну, чего тебе? — спрашиваю без лишних церемоний. Желания разговаривать со Светкой целый ноль.

— Стасечка, — протягивает исковерканную версию моего имени, и руки загребущие сразу тянет, по предплечью гладить пытается, — хотела позвать тебя на тусу, которую я устраиваю на выходных.

Слушаю в пол уха, головой верчу, на деревья посматриваю — там интереснее.

— Так ты придёшь? — занудный голос заставляет обратить внимание на его владелицу.

— Нет! — отрезаю, не задумываясь.

Даже если бы она продолжала дружить с Яной, я ни за что не пошёл бы к ней на вечеринку. Ещё раз наступать на те же грабли? Спасибо, плавали, знаем.

— А почему? — опять тянет гласные, эффект ржачный, будто возле меня корова мычит.

Не понимаю, чего она ко мне привязалась? Разве других парней нет, которые могли бы по достоинству оценить её внешние данные? Фигура-то и вправду модельная. Но нет, ей не обломно за мной бегать, унижаться то и дело. Неужели чувство собственного достоинства отсутствует напрочь? И ведь посылал уже в дальние дали сто раз, а её ничем не проймешь. Что ж попытка не пытка, попробую в сто первый.

— Света, я не приду ни в выходные, ни в другое время. Перестань уже меня преследовать и живи своей жизнью! — выпаливаю на одном дыхании.

Девушка стоит неподвижно, потом резко отстраняется и говорит — не спрашивает.

— Это всё из-за этой дряни Лопуховой, — выплёвывает слова ненависти в адрес бывшей подружки, — одна радость — скоро её отчислят.

Теперь она смотрит на меня по-новому: её злобный взгляд лишён прежнего восхищения. Уже уйти хочет, но на этот раз я её останавливаю.

— Не понял, почему Яну должны отчислить? — я искренне удивляюсь и надеюсь, что это чистая ложь.

— А ты сам у неё спроси, или ещё у кого, пусть тебе расскажут за что «примерную» Яночку, — она показывает пальцами кавычки, — отчисляют. Может, тогда ты поймёшь, что она не такой ангелок, каким хочет