Хроники пикирующего Эроса - Анна Яковлева

Маскулинная культура нашла своё наиболее отчётливое и откровенное выражение в тоталитарных режимах XX века. Её черты в фашистских обществах (три «К» как удел женщины в Германии: дети, кухня, церковь; культ физической силы, гиперболизация древнеримских форм в архитектуре и т. д.) — тема отдельная. Советская женщина, будучи сформирована в маскулинной советской культуре и ставшая её транслятором и субъектом, с не меньшим правом может быть поименована типом тоталитарной женщины. Индустриальный пейзаж, образованный фаллическими символами труб, телеграфных столбов и пр., коим столь долго любовались советское кино и живопись, вдохновлял и советскую женщину. Сублимированное фаллическое начало находило выражение и в военных парадах, которые сами по себе есть зрелище и зрелищность которых удвоилась с вхождением в обиход телетрансляций, — они были любимым эстетическим наслаждением для многих.

Эпичность, особый размах (если не сказать — размашистость), монументальность в стиле Вучетича процветали повсеместно, во всех видах и жанрах советского искусства (талантливость я здесь выношу за скобки). Недаром то, что имело камерные формы и было посвящено собственно человеческому в человеческом существовании, клеймилось как «упадничество», «мелкотемье» — и это ещё в лучшем случае. Неверно было бы считать предельную идеологизированность, преклонение перед дисциплиной, обожествление любого единства (в противоположность дифференциации), государственности (в противоположность общественной самодеятельности), общественного, коллективного (в ущерб личному) чем-то, что было присуще лишь официозу. Нет, такие этические и эстетические предпочтения становились страстью и пристрастием самого массового сознания, они становились ценностью и в сознании тоталитарной женщины.

Это, конечно, общий абрис ситуации, внутри которой были свои исторические и социологические традиции: то героиней становилась «красная косынка» (передовая работница физического труда), то «синий чулок». В мироощущении маскулинной культуры отсутствует глубинная, не на вербальном, а на экзистенциальном уровне, идея человека как космоса. И мужчина-то в основном сводится к его утилитарным функциям, но к женщине вещное отношение выступает, так сказать, в квадрате. Старая социология, отмечая наличие домохозяек в советском, таком до мозга костей производственном обществе, всё время как бы оправдывала сей факт некоторой социальной незрелостью, недоразвитостью этих «особей». На неё же списывали многие «недостатки», например, существование религии в СССР при отсутствии, как считалось, здесь у неё социальных корней. При этом долгое время замалчивался тот факт, что на малоквалифицированных, низкооплачиваемых, тяжёлых физических и ночных работах заняты в основном женщины. И причиной скрытой дискриминации по признаку пола являлся на самом деле мужской шовинизм тоталитарной идеологии. И что самое удивительное — а впрочем, и самое естественное, ибо речь идет о менталитете тоталитарной женщины, — это то, что большинство женщин склонны отождествлять маскулинный и свой собственный взгляды на себя самоё. Этот процесс продолжается и сейчас, однако об этом несколько ниже.

Тень, хотя и грубо, но зато точно очерчивает контуры предмета. Такой теневой стороной жизни советского тоталитарного общества, в которой наиболее явственно, без камуфляжа, свойственного явлению «на воле», выступало положение советской женщины, была система ГУЛАГа.

За последние годы издано много мемуаров о пребывании в лагерях. Издевательства и унижения терпели там и мужчины, и женщины. Однако существует один существенный пробел в большинстве изданных воспоминаний, даже женских, и это пробел многозначительный. Речь идет о сексуальном унижении женщины в ГУЛАГе. Мало кто находит в себе силы рассказывать об этом, и причина здесь та же, что заставляет многих молчать об изнасиловании: женщине не стыдно, например, что ее ограбили; но при изнасиловании как бы часть вины, полновесный кусок грязи падает и на женщину. Истоки такого отношения к подвергшейся насилию женщине видятся опять же в недрах маскулинной культуры.

Человек, как известно, существо символизирующее. О зачатии и деторождении у человека нельзя говорить как о животных актах, несмотря на всю их биологическую подоснову. Человечество знает высокие образы-символы; например, в христианстве это Благовещенье, сошествие Духа Святого к Марии, образ Мадонны с младенцем. Расчеловечивание образов лишает человеческую жизнь её человечности, десимволизация убивает экзистенциальную сущность человека. Одной из немногих женщин, решившихся рассказать об этом аде ГУЛАГа, была Ефросинья Керсновская, её альбом рисунков сейчас издан (и они есть в Рунете; примечание 2011 г. — А. Я.). По технике — это обычная альбомная живопись начала XX века. Потрясающая же ценность этих рисунков — в запечатлении живых картин бытия автора в лагере. Рисунки обретают жизнь внутри дневниковых записей Керсновской. Один из рисунков ужасает особенно: в лагерном сортире с невысокими перегородками, в окружении куч смерзшегося дерьма, под наблюдением ВОХРы, в рваных ватниках и кацавейках, мужчины и женщины совершают то, что «на воле» было всегда интимно и тайно. Охранники за жалкие взятки, которые предлагались им зэками, сводили мужчин и женщин; женщина также покупалась, в ГУЛАГе ходила присказка: «Давай пайку — делай ляльку». Святое материнство было опущено до скотского состояния, детей потом отбирали, и судьба их, нелюбимых и ненужных, была туманна и чаще всего трагична. Здесь — суть тоталитарного, вещно-функционального отношения к женщине, детям, человеку вообще, именно здесь, а не в «Кубанских казаках», «Светлом пути», кремлёвских обедах с концертами оперных и балетных див, выборах женщин в государственные органы по разнарядке, судьбе знаменитых летчиц, трактористок, ткачих, Валентины Терешковой.

Нечеловеческое отношение женщин к самим себе — сущность тоталитарной женщины, — потеснив партийно-идеологические оковы и разросшись в иные, но также «вещные» стороны, — очень явственно выступает в сегодняшнем состоянии культуры. Обратимся к образу женщины на телеэкране; займёмся не только героинями, но и авторами-женщинами.

Проговорки, унижающие личность женщины, встречаются на телевидении сплошь и рядом. Наша соотечественница в передаче для деловых женщин «Козырная дама» (эфир 21 мая 1993 г.) перечисляет категории существ, которым помогает её организация: это дети, женщины, люди (женщина, выходит, уже и не человек).

Три типичных портрета советской женщины постперестроечной эпохи представила программа, приуроченная к празднику 8 марта — «Красный квадрат» (эфир 13 марта 1993 г., ведущие — А. Любимов, А. Мигранян). Замечательная эстрадная артистка К. Новикова, в отличие от своего сценического имиджа, оказывается, чувствует себя спасительницей женщин: мои зрительницы, ах, мои зрительницы, говорит она без конца, я им несу улыбку и участие. Певица Ирина Отиева блестяще продемонстрировала «женскую логику», заявив сначала, что ей не приходилось испытывать неуважительное отношение со стороны мужчин, т. к. она ими всю жизнь руководит, и тут же пожаловалась, что ей всё время доказывают, что женщина глупее и вообще хуже мужчины. «Железная леди» Сажи Умалатова на вопрос, как она реагирует на ухаживания мужчин, отрезала: «Мы такими вопросами не занимаемся».

Традиционно маскулинное отношение к женщине продемонстрировали и два художника в программе «К-2» («Ню»; эфир 7 мая 1993 г.). Один из них, считая, что портреты женщин в одежде выглядят неизменно как фото с Доски почета, портретирует исключительно женские гениталии; сущность женщины, говорит он, — в гениталиях, по ним и можно узнать человека. Второй художник представил скульптурную композицию «Женщина-пароход», в которой женщина, напротив, отождествляется с цивилизацией как с чем-то чужим и страшным. Эти образы могли бы остаться фактом личной биографии каждого, если бы за ними не проглядывала определённая интенция социокультурного плана.

Г. Шергова сняла телефильм о Н. Ф. Фёдорове. Сам этот факт можно было бы только приветствовать, однако поражает, как автор-женщина сумела обойти принципиальный вопрос о женоненавистничестве Н. Ф. Фёдорова, основоположника русского космизма. С восторгом и полным пиететом Г. Шергова излагала основную идею «Философии общего дела», а именно идею воскрешения отцов и сынов. Но не матерей и дочерей!.. Характерная черта менталитета самобытного русского философа, освещающая многое в его учении, просто «пересела» в сознание поклонницы, неспособной осмыслить, насколько это оскорбительно для неё самой, да и просто отрефлектировать эту идею.

В начале января 1993 г. по ТВ прошла программа «Тема», посвященная на этот раз проблеме женской жестокости. Одна из участниц высказалась так: «Женщину не может оскорбить наличие у нее чисто женского качества». Ведущий полюбопытствовал: «Какого?» — «Того, что она безмозглая», — был ответ. Аудитория одобрительно улыбалась…