Русская война 1854. Книга вторая - Антон Дмитриевич Емельянов

от своей службы. Все время проводил только на передовой или в своих мастерских. Ахтем пробовал подобраться и туда, и туда. Так проклятые шары сразу срисовывали любого чужака и направляли в его сторону патруль. Еще повезло, что он оставлял мальчишек-наблюдателей, они предупреждали, и он успевал отойти.

В итоге пришлось воспользоваться идеей из единственной книги, что Ахтем однажды читал. Была она напечатана в 1794 году, и рассказывалось там о бывшем московском сыщике Ваньке-Каине и французском мошеннике Картуше. Именно там Ахтем подсмотрел прием, который не раз помогал ему в сложных ситуациях — подбросить офицеру записку якобы от девушки. Офицеры они всегда дуреют, когда дело касается женщин. Ахтем был уверен, что его цель, найдя подложенное в новый мундир сообщение, все сделает как надо…

И вот он сидел за четвертым домом. Конечно, собравшись на Яворовский ряд, офицер будет настороже, но даже так ждать кого-то он будет дальше, у седьмого. Не тут! Ахтем напрягся, услышав шаги. Одна пара ног! Глупый офицер оказался совсем не так умен, как о нем болтали. Вот она правда жизни. Кто-то может что-то соображать в своих высоких материях, но в реальности точно так же падет от длинного тонкого ножа под ребра. Такой клинок он выточил специально, чтобы его так удобно было прятать в палку, когда Ахтем маскировался под старика.

Офицер прошел мимо, сгорбившись и лишь мазнув по нему взглядом. Все правильно, кому важен старик. Теперь он и на шаги с этой стороны не сразу среагирует. Ахтем расправил плечи и за пару прыжков догнал офицера. Левая рука на плечо, чтобы он начал поворачиваться именно в ту сторону, а правой — удар в бок. Сталь лязгнула о сталь. Броня! Ахтем попробовал перехватить нож и ударить снизу вверх, но тут на него набросились сразу три казака. И как только подобрались незаметно?.. За считанные мгновения ему скрутили руки и бросили на землю.

Ахтем с трудом повернул голову, чтобы увидеть, как его пленители помогают подняться ушедшему от него офицеру… И это оказался не он. Тоже казак, а сам столичный франт все же оказался умен и не полез в ловушку сам. Над ухом раздались еще шаги. Ахтем извернулся еще сильнее, и только сейчас увидел настоящего капитана, подходящего к нему вместе с другим незнакомым офицером.

Поймали… Вот кто был настоящим охотником… Ахтем поморщился, но потом решил, что по возрасту ему уже давно стоило побывать на каторге. С его опытом и славой он там не пропадет, а если расскажет этим двоим о хозяине хитрой избушки и нанимателе, то можно будет и доехать с комфортом.

Ахтем уже открыл было рот, когда неожиданно понял, что не может дышать. Попробовал поднять связанные руки, чтобы хоть что-то исправить, а на тех были черные пятна. Что это? Внутри проснулся безумный животный страх.

— Это яд! Никому не трогать убийцу! И нож тоже! — капитан тоже все заметил.

Значит, яд? Мысли Ахтема стали замедляться. На ноже? Значит, его с самого начала приговорили. Дорога в один конец. Очень хотелось отомстить.

— Казармы… желтый… — вот и все, что он успел выдавить из себя перед смертью.

Но даже так умер Ахтем с улыбкой. Его убийца этого не знал, а вот сам он не сомневался: капитану хватит и этих слов, чтобы во всем разобраться.

* * *

Мне катастрофически не хватало информации об этом времени: о том, что тут принято, а что нет. Например, когда я нашел записку и тут же подошел к Зубатову, предложив задержать и допросить того, кто решил меня так странно вызвать, тот только улыбнулся.

Потом поручик минут десять убеждал меня, что это просто приглашение от заинтересовавшейся дамы. Романтичной дуры, перечитавшей приключенческих романов. Возможно, я бы в итоге ему и поверил, если бы не подошедший Дубельт. Генерал, решив, что сейчас не время для амуров и лучше подстраховаться, выделил мне взвод своих казаков и даже прогулялся следом.

Впрочем, даже он до последнего подтрунивал надо мной, спрашивая, что я буду делать, когда там все-таки окажется девушка. А потом был неожиданно рванувший вперед старик, который только чудом не прирезал заменившего меня рядового Осинова. К счастью, его успели скрутить. После этого Дубельт уже не шутил, а когда увидел яд на руках и кинжале убийцы, даже побледнел.

— Казармы и желтый? — генерал посмотрел на меня, когда неизвестный убийца окончательно затих. — Вам что-нибудь говорят эти слова?

— Нет, — я покачал головой. — Думаю, убийца понял, что от него избавились свои же. И решил на них указать, но… Если он говорил о казармах, то его нанял кто-то из военных?

— Не знаю, — Дубельт покачал головой. — В любом случае опираться на показания мертвого проходимца мы не сможем. Да и… Желтый! — он выругался. — Белый и желтый — это высочайше утвержденные цвета для государственных учреждений. Они там везде.

Дубельт еще минут десять пытался вместе со мной хоть что-то сообразить, но то ли из-за позднего времени, то ли нам действительно не хватало информации, но в голову ничего не приходило. Так мы в итоге и разошлись, живые, но ни на шаг не приблизившиеся к поиску неизвестного заказчика. Возможно, когда на днях доктор Гейнрих сможет изучить яд, у нас появятся новые ниточки, а пока… Оставалось только выкинуть все из головы и сосредоточиться на Балаклаве.

— Ваше благородие, — Ефим встретил меня на ногах, и это несмотря на поздний час. — Я… Помните, вы просили рассказывать, если кто будет вопросы странные задавать? В общем, про вас сегодня спрашивали. Я походил, чтобы узнать, что к чему, и оказалось, что один местный убивец про вас уже два дня собирает слухи. Ахтем Бурый это… Я его самого не нашел, но если вместе…

— Ахтем? Нос такой сломанный и немного завернутый вправо? Лицо тощее, на правой щеке оспины? — уточнил я.

— Да! Ваше благородие, а как вы узнали? — Ефим вытаращил глаза.

— Не нужно больше искать Ахтема. Он сам меня нашел, но на этом все…

— Вы его?..

— Не важно это, — отмахнулся я. — Главное, ты молодец. Нашел важную информацию. Сегодня с опозданием, но, возможно, в следующий раз она спасет мне жизнь. Так держать!

Я протянул денщику ассигнацию в десять рублей, а потом отправился сполоснуться. Вода словно смыла из памяти все лишнее, помогла успокоиться и настроиться на завтра. Если честно, боялся, что теперь