Десять поворотов дороги - Оак Баррель

В молодости будущий комедиант на пару с закадычным другом промышляли воровством: неудачливый карманник, слишком заметный в толпе, и домушник, не пролезающий в форточку… Их карьера, и очень скоро, стала весьма определенной: спасаться бегством куда глаза глядят или до конца дней ковыряться в соляной шахте в чугунных браслетах на ногах. На таких курортах конец обычно не заставлял себя ждать. Друзья, вестимо, выбрали первую перспективу, переодевшись в гороховых шутов…

Большая часть шкафов в комнате была пуста, но пять крайних содержали одинаковую обтягивающую одежду из черной кожи с вышитым золотым гербом на загривке. Одна из «пижам» имела характерный вырез на груди и, безусловно, предназначалась женщине.

Хвет, обшаривший стол с напитками, держал в руках надушенную записку:

«Дорогие друзья! Рад приветствовать вас в своем загородном доме! Надеюсь, все вам понравилось и показалось удобным, включая ваши сценические костюмы, которые я прошу незамедлительно надеть, ибо ровно в полночь начнется долгожданное представление. Буду рад встретить вас лично как дорогих гостей моего сердца в обществе ближайших друзей! Повеселимся на славу! Ваш З.-С.»

– Ваш, на хрен, зэ-эс! – выругался Хряк, исследуя содержимое стола вслед за Хветом. – Может, сначала дал бы нам перекусить и выпить с дороги?! Тут ни капли спиртного! Вода и тыквенный сок, Гум! Такого скандального обмана не было в моей жизни!

Где-то за стеной прозвучал гонг.

***

Наряженные в предоставленные костюмы, они в полнейшем недоумении шагнули на открытую сцену, уже готовые произнести реплики приветствия. Приветствие – универсальный способ потянуть время и расположить к себе зал, если тот не слишком пьян, чтобы слышать. Вернейшее средство, когда не остается ничего другого. Пользуйтесь, этот совет бесплатен.

Хряк выставил живот и надул губы. (У каждого в профессии своя боевая стойка, так что прошу без критики.) Хвет с каменным лицом смотрел прямо перед собой, ломая голову над тем, что все это значит и почему оно не кажется ему добрым. Гумбольдт с Бандоном растерянно озирались, словно выискивая знакомые лица перед сценой. Аврил, нацепив улыбку, выбрала место для реверанса. (Ну и что, что ее одежда больше похожа на кожаную пижаму с двусмысленным вырезом? Она останется леди даже в таком виде! И пусть леди эта росла впроголодь на задворках старого шахтерского городка… Короче, этот вечерок они запомнят надолго.)

Раздался грохот оркестра и аплодисменты. В основном работали ударные, так, что хоть вытряхивай из ушей медь.

Вопреки ожиданиям, никаких слов и реверансов от артистов не потребовалось: на сцену с другой, зрительской стороны рысцой взбежал плотный мужчина за шестьдесят в черном фраке с широким лицом и золочеными волосами до плеч. Под фраком у него, разбивая вдрызг все идеи стиля и приличий, красовалась ядовито-желтая майка в блестках. Сам он ослепительно улыбался, глядя то вниз на публику, то на смешавшихся за его спиной артистов. Публика же, коей собралась целая площадь, ревела и рукоплескала ему в восторге.

Поскольку реверанс не пригодился, Аврил постаралась сфокусировать вдребезги разлетевшийся взгляд, чтобы рассмотреть ряды зрителей перед сценой, – занятие, не обижайтесь, не самое популярное у артистов.

Такого разнообразия нарядов девушка не могла себе даже представить. Похоже, присутствующие выгребли и нацепили на себя все, что обнаружили в гардеробе, добавив к этому перья и клочки меха… Аврил вопросительно посмотрела на брата. Тот пожал плечами, не зная, что ответить. Не пожелавший сдаваться Хряк промямлил какое-то приветствие, но и сам себя не расслышал – потому что позолоченный фрачник воздел руки и двинулся к краю сцены.

Оркестр грянул, зрители перешли на визг, а затем по толпе от сцены покатилась волнами тишина, в которой конферансье прокричал, кривляясь:

– Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте все!!! Собрались только близкие друзья! Зажжем!!!

В ответ ему радостно загугукали.

– С кем мы еще не знакомы, меня зовут… – кривляка-фрачник замер, приложив к уху ладонь, словно ожидая ответ от хора на детском утреннике.

«Золотце!!! Скокк!!!» – заревела публика в восторге.

В первых рядах смеялись разодетые в пух и прах женщины с бокалами игристого вина и коктейлями невообразимых оттенков. Чтобы одеть каждую из них, извели минимум пятерых страусов и семью горных леопардов.

– Благодарю! Благодарю всех и каждого, кто не отверг мое скромное приглашение! – Акустика в окруженном стенами пространстве была отличной. Каждый шорох, произведенный на сцене, тут же доставлялся задним рядам зрителей. – А теперь позвольте представить наших сегодняшних героев «Бегущего человека»! – тут фрачник обернулся к труппе.

Ситуации глупее было невозможно представить.

Публика вновь взревела от восторга, когда Золотце-Скокк стал зачитывать имена «героев», достав из кармана лист бумаги. Каждому из них досталось по несколько сочных эпитетов: Хряк оказался «порочным весельчаком», Хвет «ловким и убежденным убийцей», Гумбольдт «пережившим детскую болезнь отчаянным головорезом», Бандон «бесчувственным варваром-арахнидом», Аврил «обворожительной сладострастной садисткой». Висящий над сценой на канате Педант остался без комплимента.

Толпа взревела. В ее гуще появились люди в зеленых фраках – начался прием ставок.

Кажется, Хвет начал понимать, для чего они оказались здесь… Обычно понимание чего-либо обнадеживает. Но не в этом случае.

Глава 28. БЕГУЩИЙ ЧЕЛОВЕК

Гнидт Скокк вел размеренную, но при том крайне напряженную жизнь. Его утро начиналось не так уж рано – когда разносчики молока уже обедали в своих лачугах, а коты в солнечный день, набросанные как тряпье вдоль крыш, достигали предела текучести. Зато ложился спать он далеко за полночь, утрясая дела всех и вся на бесконечных встречах в кабинетах, наполненных дорогим сигарным дымом. Одна такая затяжка стоила больше, чем наторговывал разносчик дешевого курева за неделю. Если последний об этом только догадывался, то Гнидт Скокк знал наверняка до десятой после запятой.

У каждой работы есть свои плюсы и минусы. Минусом работы Скокка был плотный график, каждое утро составляемый на день вперед. «Во всяком случае, пастухи и дворники часто бывают на свежем воздухе», – как он сам любил выражаться, время от времени сетуя на мигрень. Тогда в ход шел зубодробительный коктейль из крепчайшего самогона с яйцом и гусиной желчью. Это было, пожалуй, единственное, что связывало Скокка с его отцом, у которого обычно не бывало денег на то и другое сразу, но рецепт домашней панацеи свято хранился в надежде на будущее применение.

Выражаясь округло, Гнидт Скокк был человеком, олицетворявшим ту меру приличия, которая примиряет сообщество богатых и очень богатых горожан с окружающим социумом. Его неустанный труд состоял в утряске разного рода проблем и противоречий, возникавших в этом клубе самодовольных людей, а также доведении их позиции до всех остальных в удобоваримом виде. То есть, если вам нужно было выкинуть на улицу сорок голодных прачек и получить за это компенсацию от городских властей… В общем, господин Скокк логично объяснял, почему именно они оказались на улице и во сколько обойдется казне страдания хозяина прачечной от этого нелицеприятного факта.

Не стоит до крайности изнурять себя. Иногда господин Скокк любил немного поразвлечься и повеселить многочисленных друзей.

***

Занавес, из-за которого друзья вышли, вдруг начал опускаться прямо на их головы и в считанные секунды сложился, как верх у детской коляски. По краям сцены вспыхнули фейерверки.

Теперь сцена представляла собой помост, с одной стороны которого бесновалась публика, а с другой простирался внушительный лабиринт с множеством привешенных на тросах мостков, позволявших пересекать его вдоль и поперек, что называется, «по прямой».

Когда глаза комедиантов снова смогли видеть, на сцене оказалось еще пятеро весьма экстравагантных персонажей: четверо мужчин и, кажется, одна женщина. Хвет неуверенно окинул взглядом атлетическую фигуру, украшенную шипастыми наплечниками и не менее шипастыми… Ну да, определенно – это была женщина. Судя по размерам всего, ее хватило бы на две нормальные медсестры плюс ретривера-поводыря со старушкой. Четверо других также впечатляли размерами и не менее того боевой оснасткой – они были увешаны арбалетами и колюще-режущим оружием самых экстравагантных фасонов. Верхнюю часть лица каждого закрывала красная полумаска.

Теперь понимание своей роли на этом празднике дошло до каждого. Не сразу, но весьма быстро.

– Ты же не думаешь, что они просто перебьют нас, как кроликов на поляне? – прокричала Хвету Аврил, хотя в таком шуме ее почти не было слышно.

– Не только кроликов. Бандон сойдет за лося, – попытался он пошутить в ответ, завороженно разглядывая валькирию.