Наблюдатель - Константин Владимирович Денисов

уменьшая радиус, как будто закручивался большой водоворот из этих насекомых. Вскоре они доберутся до него, и что произойдёт тогда, можно было только гадать. Несмотря на всю мощь рогатого, Эрик не сомневался, что эту битву он проиграет. А то, что битва будет, видно было невооружённым взглядом.

— Ничего себе! — услышал он прямо над ухом удивлённый шёпот Мины. Он даже не услышал, как она подошла. Она смотрела в щёлку прямо над его головой.

Почувствовав её тело рядом со своим, Эрик непроизвольно сглотнул.

— Что там? Дайте тоже посмотреть! — раздался сзади шёпот Филы.

Как Эрику не хотелось остаться на своём месте, он всё же решил уйти от греха подальше. Осторожно выбравшись из-под нависшей над ним Мины, он отошёл в сторону и сделал Филе приглашающий жесть, мол, добро пожаловать. Та тут же влезла на его место.

— Ого! — сказала она, — нам лучше не привлекать их внимания. Я таких никогда в жизни не видела!

— Я тоже! — сказала Мина.

— И я не видел, — сказал Эрик, — но то, что нужно сидеть тихо, полностью разделяю.

Рогатый опять заревел. Он не мог видеть что происходит сзади и его это очень волновало. Ему приходилось всё время поворачиваться вокруг себя, чтобы надолго не оставлять противника за спиной. А многоножки всё сжимали и сжимали круг.

Поняв, что они уже слишком близко, рогатый опять заревел и побежал прямо через них.

Для многоножек это послужило сигналом к атаке. Они бросились на него как волна цунами, залезая друг на друга, в стремлении добраться до такой большой добычи. Почти сразу на месте рогатого образовалась большая и рыжая куча. И эта куча с рёвом бегала по залу, пытаясь освободиться. Это было похоже, как будто под ковром катается шарик.

— Кошмар! — сказала Фила, — эти твари его сожрут! Думала, что у них не получится, но теперь вижу, что сожрут.

— Мне его даже немного жалко, — сказала Мина, — он нам уже как родной стал.

— Да уж, если выбирать между ним и этими насекомыми, я бы выбрала его, — сказала Фила.

Рогатый бегал быстро, при каждом его шаге раздавался хруст, видимо многие многоножки были раздавлены, пытаясь до него добраться. Так как у него было четыре ноги, которые он стремительно переставлял, хруст не прекращался и звучал беспрерывно, без пауз, как будто кто-то медленно разрывал ткань.

Однако, скорость рогатого постепенно стала снижаться. Многоножки добирались до уязвимых частей тела и начинали его заживо есть. Рёв рогатого из агрессивного постепенно превратился в отчаянный. Зверь понимал что умирает, и что ему уже никто не сможет помочь.

— Да уж, — проговорил тихонько Эрик, — как всё быстро меняется. Только недавно мы желали ему смерти, а теперь стоим и жалеем. И хотели бы, чтобы он победил в этой схватке, если бы это было возможно.

Но это было невозможно. Оранжевая куча остановилась, звуки рёва почти сошли на нет и стали больше похожи на всхлипывания, а потом и совсем стихли.

Только цокот тысяч ног по полу теперь наполнял зал, да ещё хруст с того места, где ели рогатого.

Однако рогатым многоножки не ограничились. По полу они цокали, потому что весь мох ими был тут же съеден. Теперь же, они добрались до более крупной растительности. Как будто получив сигнал, они полезли на деревья и те стали тут же оседать на глазах, быстро съедаемые волной насекомых.

— Им что, всё равно что есть? — сказала Фила.

— Может они давно не ели, — пожала плечами Мина, — если проголодались, то готовы съесть что угодно. Мы так же. Я уже подумываю о том, чтобы мха пожевать. Куда они, интересно, направятся, когда всё там съедят?

— Стоит закрыть дверь и затаиться, — сказала Фила.

Они с Миной тихонько, чтобы не шуметь, плотно прижали створку.

— Я сейчас что-нибудь принесу, чтобы подпереть её, — сказал Эрик и убежал. Мох очень кстати глушил его шаги.

Вскоре он притащил какой-то большой полотёр, тоже весь замшелый и заплесневелый. Они подпёрли им дверь, а потом сделали ещё несколько ходок и притащили несколько аппаратов, чтобы усилить баррикаду.

После чего, они ушли вглубь коридора, чтобы ненароком, нечаянным шумом, не выдать своего присутствия.

Когда они подглядывали в щёлочку, многоножек поблизости не было. Те больше кучковались в середине зала, где был рогатый и деревья. Но потом, видимо сожрав там всё что можно, они стали исследовать окрестности и соваться во все щели.

Через некоторое время после того, как Эрик с девчонками ушли вглубь коридора, в дверь начали скрестись и карябаться. Причём очень настойчиво. Кто-то не хотел уходить, пока не узнает, что находится за этой дверью. Вполне возможно, что они чувствовали идущий отсюда запах. Может запах растительности, а может и людей.

Но, поскольку это всё-таки были насекомые, хоть и крупные, сил и мозгов открыть дверь у них не хватило. Хотя, если бы они навалились так же, как на рогатого, баррикада бы не выдержала. Но они не навалились. Возможно, они прощупывали все стены сплошняком, в поисках какой-нибудь щели, где может оказаться что-то интересное. Так что дверь не была особенным объектом их внимания.

Так или иначе, вскоре под дверью всё стихло. Но они не бросились сразу выглядывать и проверять как там дела. Помня что случилось с рогатым, они предпочли перестраховаться и подождать ещё, лишь бы ненароком не привлечь внимание этого прожорливого полчища.

Поболтав шёпотом некоторое время, они, от нечего делать, разлеглись на мху и вскоре уснули.

Проснулись почти одновременно. Кто-то один зашевелился и все повскакивали с перепугу. Но всё было тихо и спокойно. Даже слишком. Тишина стояла гробовая.

— Они ушли? — шёпотом спросила Фила.

Эрик пожал плечами.

— Нужно пойти посмотреть, — сказала Мина, и первая направилась к двери.

Все тихонько последовали за ней. Они, стараясь не шуметь, очень осторожно разобрали баррикаду, блокирующую двери, после чего совсем чуть-чуть приоткрыли створку. Дверь предательски скрипнула. В полной тишине звук показался просто оглушительным.

Они с тревогой переглянулись. Но ничего не произошло. Никто не кинулся врываться в их убежище, не раздалось ни единого звука снаружи.

Они выглянули. Зал был пуст. Совершенно. Вся сказочная красота и растительность полностью исчезла. От неё не осталось и следа.

О произошедшем напоминало только две вещи. Первое, это слабо различимая