Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков. - Василий Васильевский

Итак, мы знаем время, когда образовалась постоянная франкская дружина в Константинополе. Она по своему происхождению не имеет ничего общего с Варягами и постоянно отличается от них у византийских писателей. На это следовало бы обратить внимание тем, которые утверждали, что Варяги постоянно отличаются от Русских, чего до сих пор мы не видели в нашем исследовании, и чему увидим прямое и решительное опровержение. Можно ли после этого говорить /102/ хотя бы только об этимологическом тождестве Франков и Варангов?… Обращаемся к разбору отдельных мест, в которых прямо говорится о Варягах.

В 1050 году против печенежской орды, опустошавшей Македонию и Фракию, угрожавшей самому Константинополю, были вызваны греческие силы, находившиеся в Азии. Между прочим, собраны были в одно место союзные корпуса Франков и Варангов: καὶ τὰ συμμαχικὰ πάντα συναθροίσας ὑϕ' ἓν, Φράγγους ϕημὶ καὶ Βαράγγους (Cedren. II, 602). [320]

Приведенная греческая фраза буквально значит: «собрав в одно место все союзные силы, я разумею Франков и Варангов».

До сих пор мы доказывали посредством сопоставления различных мест у разных писателей и путем иногда несколько сложных соображений. что варяжский корпус был не что иное как союзный корпус, и что он разумеется в известных местах под συμμαχικόν, συμμαχία. Теперь мы встречаем полное и непреложно фактическое подтверждение нашему взгляду. В приведенном сейчас месте, во-первых, Варанги наряду с Франками названы просто союзниками, союзным корпусом, и, во-вторых, сказано, что союзные силы византийской армии только и состояли что из Франков и Варангов. Франки и Варанги = πάντα τὰ συμμαχικά. Но так было с недавнего времени. Из кого же состояла византийская иностранная гвардия (если можно употреблять этот термин) до появления в Константинополе Франков? Кажется, ответ довольно ясен: из одних Варягов. Но мы знаем, что у Пселла несколько раз союзниками называются Тавроскифы, и точно также именуются Тавроскифы-Русские у Скилицы и других Византийцев. Косвенно отсюда следует тождество Варангов и Русских Συμμαχικόν = Βάραγγοι + Φράγγοι. Συμμαχικόν — Φράγγοι — Ταυροσκύθαι. Следовательно, Βάραγγοι = Ταυροσκύθαι. [96]

/103/ В 1053 году Сельджукский султан опустошал Грузию, Константин Мономах отправил туда Михаила аколуфа, который был упомянут византийским историком в рассказе о [321] Печенежских делах 1050 года (Cedren. II, 603). Слово аколуф, то есть, спутник, сопровождающий, следующий за кем позади, — встречается уже у Константина Багрянородного, а у последующих писателей часто соединяется особенно тесным образом с варяжской дружиной. Аколуф даже прямо является начальником варяжской дружины, но, по-видимому, прежде всего начальником той небольшой части варяжского корпуса, которая состояла при особе императора, была его лейб-гвардией и следовала за ним в церемониальных выходах. Самое слово аколуф находится в очевидной связи с этим значением подчиненного ему отряда. Но ничто не мешало начальнику императорских телохранителей получать время от времени команду и над всеми иностранными силами, а иногда и над всею византийской армией. В 1053 году аколуф Михаил был вызван с запада и отправлен в Иверию против Сельджуков. Прибыв в Азию, он, прежде всего, собрал Франков и Варангов, рассеянных в Халдии и Иверии: ος ἐκεῖ γενόμενος καὶ τοὺς διεσπαρμένους ἔν τε Χαλδίᾳ καὶ Ἰβηρίᾳ Φράγγους καῖ Βαράγγους ἀγηοχώς (Cedren. II, 606). Это место едва ли требует каких-либо новых замечаний. Ясно, что Варяги, собираемые Михаилом, — или те же самые, которые вызываемы были из Азии в 1050 году, или ж это другие, оставшиеся на месте, когда большая часть их товарищей ушла в Европу сражаться с Печенегами. В том и другом случае Халдия и Грузия являются постоянным местопребыванием Варягов, а они сами являются простыми защитниками византийских пограничных областей, а вовсе не императорскою лейб-гвардией.

В 1056 году, в царствование Михаила Стратиотика, произошло восстание со стороны одного вельможи, гордого своим родством с покойным Константином. Феодосий, как звали претендента, разломав двери государственной тюрьмы, освободил заключенных и бросился с ними на императорский дворец. Но восстание скоро сделалось известным евнухам. /104/ «Воины, содержавшие стражу во дворце, Греки и Варанги, — вооружились. — Феодосий, узнав об этом, оставил дворец в стороне и вместо того направился в великую (Софийскую) церковь; он надеялся, что патриарх и клир примут его с [322] удовольствием, соберется много народа, и провозгласят его императором. Но случилось совершенно наоборот». У византийского писателя, который рассказывает все это, прибавлено совершенно неожиданное объяснение к слову Варанги. «Варанги, по происхождению Кельты, служащие по найму у Греков»: οἱ ϕυλάσσοντες ἐν τῷ παλατίῳ στρατιῶται 'Ρωμαῖοί τε καὶ Βάραγγοι (γένος δὲ Χελτικὸν οἱ Βάραγγοι μισθοϕοροῦντες 'Ρωμαίοις) καθοπλίζονται (Cedren. II, 613).

Нельзя отрицать, что это место с первого взгляда совершенно противоречит тем заключениям о национальном составе варяжской дружины, какие нами были сделаны выше. Но нельзя также отрицать, что объяснительная заметка к имени Варангов на том месте, на котором она стоит, представляется в высшей степени странною. Разве в первый раз приходится Кедрину говорить о Варангах? Три раза это имя встречалось ранее в его компилятивной хронике, и ни один раз не оказывалось потребности объяснить его. Положим, первое упоминание о Варангах 1034 года могло быть уже забыто, так как оно находится далеко позади. Но о Варангах 1053 года речь шла только что на одном из предыдущих листов.

Мы знаем, что Кедрин, компилятор XII века, в этой части своей хроники рабски копирует сочинение Иоанна Фракисийского (Скилицы). Самое естественное предположение было бы то, что глосса, противоречащая всем историческим данным XI столетия, принадлежит Кедрину, и прибавлена им с точки зрения своего времени. Почти механически списывая страницу за страницею, Кедрин мог забыть, что, если слово Варанги требовало объяснения, то место этому объяснению было гораздо раньше, а не здесь, под 1056 годом. Но, по-видимому, глосса принадлежит самому Скилице. По крайней мере, она читается в старинном венецианском переводе Скилицы на латинский язык, который был сделан Баптистой Габием (Historiarum Compendium а Ioanne Curopalate Scillizzae (sic) conscriptum et nunc recens a Ioamie Baptista Gabio e Graeco in Latinum conuersum. Venetiis, 1570). Соответствующее вышеприведенному греческому отрывку место здесь читается так: cito milites in /105/ palatii custodia dispositi Romani et Barangi (sunt autem [323] Barangi Celtica natio) mercede Romanis inseruientes, instruuntur (лист 123 на обороте). Кроме некоторой неисправности перевода, что встречается в виде еще более осязательном и в иных местах, мы не находим здесь никакого отличия от греческого текста Кедрина. Но вопрос этим еще окончательно не решается. Иоанн Баптиста Габий, как он сам объясняет в предисловии, переводил Скилицу по рукописи, подаренной кардиналу Антонию Амулио, его покровителю, вице-королем Сицилийским Мединою (Сидонием), но делал при этом сличения с другим экземпляром сочинения, находившимся в Ватиканской библиотеке. Очень может быть, что этот второй экземпляр представлял Скилицу, переделанного или, лучше сказать, переписанного Кедриным, так что и у Габия глосса происходила бы от Кедрина. Вот один из случаев, в котором будет полезно издание подлинного греческого текста Скилицы, обещанное Сафой. Очень возможное дело, что там или не будет этих кельтических Варягов, или вместо Кельтов явятся секироносцы. Есть признаки, заставляющие думать, что Кедрин, редижируя Скилицу для своего издания, делал некоторые изменения в тексте, навеянные и подсказанные чтением Пселла. А у Пселла Варяги называются то секироносным родом, то щитоносным: τὸ γένος ὅσοι τὸν πέλεκυν — κραδαίνουσι (р. 105), τοῦτο δὲ γένος ἀσπιδοϕόροι σύμπαντες (р. 281). Не следует ли читать в данном месте Кедрина: γένος δὲ πελεκυϕόρον οἱ Βάραγγοι вместо γένος δὲ κελτικὸν οἱ Βάραγγοι? По способу написания оба речения очень близки, особенно если мы будем иметь в виду греческую палеографию и то, что окончание ον в рукописях обозначалось только надстрочным знаком. Можно, конечно, допустить и другое объяснение, именно, что Скилица, писавший при Алексее Комнине (р. 739), сделал прибавку с точки зрения своего времени, когда действительно в составе варяжского корпуса и, особенно, в теснейшей варяжской дружине (лейб-гвардии) произошли изменения, могущие оправдать его выражение. Но тогда поразительна будет непоследовательность или невнимательность Иоанна Фракисийского. Мы далее увидим, что в других местах он ставит выражение Варанги взамен «Русских», стоящих в его [324] источнике, а потом сам объясняет, что внешние и дворцовые Варяги — одноплеменного происхождения. На основании последнего выражения, вполне соответствующего уже приведенной фразе Пселла о «части наемников-союзников», мы затрудняемся /106/ прибегнуть здесь к тому толкованию, которое, по-видимому, было бы всего естественнее: то есть, что Кедрин или Скилица разумеют здесь только лейб-гвардию, которая могла состоять из Кельтов, и отличают ее от Варягов в обширном смысле, которыми были Тавроскифы. Может быть, всего проще в словах: «γένος κελτικὸν οἱ Βάραγγοι» видеть позднейшую глоссу, внесенную каким-либо переписчиком. Во всяком случае, эти слова не могут быть употреблены в пользу скандинавского состава варяжской дружины; одинаково трудно допустить как-то, чтобы Византийцы называли Кельтами Скандинавов, так и то, что они причисляли к Кельтам Русских. У Анны Комниной слово Кельты встречается постоянно, но оно обозначает Французов, французских южно-итальянских Норманнов; у других, нередко, оно означает и Немцев Германской империи: Hamartol. p. 900 ed. Mur. Ср. Choniat. p. 342.