Зубы дракона - Николай Дашкиев

— Пожалуйста! — кивнул Сатиапал и, насупившись, вышел из комнаты. Через несколько минут к Лаптеву подошел слуга и передал, что рани Мария ждет русского врача.

Дорога в покои жены Сатиапала Андрею была знакома. Когда доцент вошел в комнату, он, как и в первый раз, прежде всего увидел Майю, сидевшую возле матери на кровати.

— Идите сюда, мой дорогой спаситель! — больная приподнялась на кровати, и Майя подложила ей под спину подушку.

— Здравствуйте, Мария Александровна! — весело поздоровался Лаптев. — Надеюсь, вы чувствуете себя хорошо?

— Почти. Но это, наверное, временное явление. Человек, потерявший любовь к жизни, вряд ли будет жить долго.

Следовало успокоить больную, рассказать ей какую-нибудь подходящую поучительную историю, но Андрей Лаптев чувствовал, что это лишнее. Действительно, что могло поддерживать эту женщину, которая, бесспорно, так никогда и не смогла найти свое место на чужбине?

— Я вам очень благодарна, господин Лаптев. Но я просила бы вас еще об одной услуге. Вы сегодня уезжаете, да? Так расскажите мне что-нибудь о России…

Андрей покачал головой. Что он мог рассказать… Родное и близкое ему — для этой женщины было чужим и непонятным. Воспоминания только растравят душу ему самому, ибо чужбина остается чужбиной.

— Ну, хорошо, — тихо Оказала Мария Александровна. — Пусть в другой раз. Ведь вы будете к нам приезжать?

Уголком глаза, будто совсем нечаянно, Андрей взглянул на Майю. Девушка хмурилась, ожидая ответа.

— Да, буду приезжать. Если будет время и представится случай.

— Приезжайте. А чтобы вы не забыли нас, я подарю вам вещь с очень несоответствующим, по правде говоря, названием "камень самозабвенья".

Майя взяла со столика небольшую лакированную коробочку и передала матери. Та открыла крышку, и перед Лаптевым на черной бархатной подушечке блеснул большой голубой, тщательно отшлифованный кристалл в форме граненого плоского диска.

— Это не драгоценность. Ювелиры вряд ли оплатили бы стоимость обработки кристалла. Но он — одна из ценнейших вещей рода Сатиапалов. Каждая мать передает кристалл жене своего старшего сына в день их свадьбы. Подарок нельзя назвать счастливым: если муж разлюбил жену, ей остается смотреть в этот кристалл и вспоминать прошлое. Отсюда и его название. Следует признать, что камень частично помогает человеку забыть свое горе. Я знаю: самогипноз, ничего сверхъестественного. Но я когда-то годами смотрела на переливающуюся синеву его граней и видела потерянное безвозвратно… Камень по праву принадлежал Андрею, моему сыну, — вернее, его будущей жене. Теперь я дарю его вам.

Андрей не знал, как отнестись к подарку. Мария Александровна заметила колебание и положила футлярчик с кристаллом ему на ладонь:

— Берите! Род Сатиапалов погиб вместе с моим сыном. Мне будет очень досадно, что я ничем не отблагодарила вас за беспокойство… Майя, пойди, пожалуйста, и закажи для нас с господином Лаптевым какао…

Андрей понял, что рани Мария хочет сказать ему что-то наедине. Поняла и Майя, и сразу вышла.

— Господин Лаптев, — прошептала больная. — Мне осталось жить недолго, я это знаю. Смерть не пугает. Но меня беспокоит моя дочь… Что она здесь будет делать?.. Уговорите ее поехать в Россию. Ей там будет лучше… Обещаете, господин Лаптев?

— Обещаю, — сказал Андрей. В конце концов, ничего другого ответить он не мог. — А сейчас, Мария Александровна, я должен ехать. Меня ждут.

— Счастливо! — сказала больная.

В коридоре Андрей встретил Майю. Она печально смотрела в окно, и, услышав шаги, резко обернулась.

— Вы закончили "тет-а-тет"? — спросила она с вызовом. Наверное, мама опять заботилась о моей судьбе… Все заботятся обо мне, словно я младенец, и все стараются лишить меня права хотя бы на одно самостоятельное движение…

— Прощайте, Майя! — Андрей подошел к ней и взял за обе руки. — Желаю вам счастья! Я долго буду помнить вас.

— Спасибо… — девушка сникла и тепло добавила: — Я тоже не забуду вас. Вы совсем не похожи на тех, кого мне. приходилось видеть. Мне кажется, что. именно такими сильными и непонятными и должны быть русские… А я…

Майя замолчала и нахмурила лоб.

— Вы знаете, что обозначает мое имя?.. "Майя", как говорят священные книги брахманизма, это мираж, воспринимаемый за действительность, фата-моргана, которая рассеивается, не оставляя и следа… Очевидно, мои родители невольно дали мне меткое имя… А я так хотела сделать что-нибудь очень хорошее, очень красивое, — такое, что удивило, бы весь мир! Мне казалось иногда, что за плечами есть могучие крылья, и достаточно их расправить, чтобы взлететь за облака… Не смейтесь надо мной. Я говорю лишь потому, что вы не похожи на других и, надеюсь, хоть немного поймете меня… Мне здесь очень, очень тяжело… Вы явились, как посланец другого, чужого и привлекательного мира, разбудили во мне дух беспокойства и противоречий. Вы уедете, а у меня еще долго будет тосковать сердце о невиданном и неузнанном… Господин Лаптев, обещайте мне, что вы приедете еще хоть раз, когда я приглашу вас. Может быть, это будет обременительно для вас, но пообещайте…

Она смотрела в глаза Андрея тоскливым взглядом, словно ожидая холодных и злых слов осуждения. Ее пальцы дрожали, и эта нервная дрожь передавалась Лаптеву, заставляла мышцы напрягаться, а сердце учащенно биться.

— Не смотрите так на меня! — сказал он почти грубо. — Я не выдержу!

Девушка в первый момент не поняла, а потом глаза Андрея сказали ей все.

— Нет, нет!.. — она развела руки, чтобы освободить их, и в этот миг коснулась волосами щеки Андрея.

Не в силах сдержать порыва, он схватил девушку за плечи, поцеловал и, не оглядываясь, пошел, почти побежал.

Майя стояла, словно пораженная молнией, — сердце отплясывало бешеный танец, голова кружилась.

Девушка не знала, что с нею происходит. Если бы ее спросили: пришла ли к ней любовь? — она бы яростно запротестовала. Ей казалось, что поцелуя не было, — просто померещилось. Она не сердилась и не радовалась а только удивлялась странному безволию и тоскливому беспокойству, властно охватившим ее и не исчезавшим.

Лаптев тоже не мог прийти в себя. Все получилось очень неожиданно и оставило чувство горечи и недовольства самим собой. Он не поддержал девушку теплым словом, а повел себя как парень-ветрогон…

Андрей осуждал себя, но чувствовал: повторись встреча вновь — он вновь потеряет самообладание. Майя стала понятной и близкой ему именно в те минуты, когда начала раскрывать свою душу, сильные порывы скованного в желаниях человека.

О, если бы она не была дочерью Сатиапала и жила бы не в Индии, а в Советском Союзе! Тогда каждая встреча с ней стала бы праздником. И не только по ее вызову, а ежедневно он приходил бы к ней, не обращая внимания на время и расстояние!