Волчья осень (СИ) - Беляев Николай Владимирович

Дежурные, два бойца и двое гражданских, поделились с нами сосисками, отсыпали сухих макарон из кулька и дали две помидорки. В кухоньке дежурки было пусто, и Каращук, поставив кастрюльку с водой на плитку, сел на старый деревянный стул и вытянул ноги.

– Кто б знал, Михалыч, как я устал, – сказал он, прикрыв глаза. – И ведь лезет эта гадость, лезет…

Безопасник замолчал, я тоже не лез с разговором. Вода забурлила довольно быстро, я кинул крупной соли из побитой плошки, высыпал в кастрюльку макароны из кулька, размешал, чтобы не слиплись. Каращук встал, снял со старомодной решётчатой сушилки над раковиной две тарелки, осмотрел критически, ополоснул под краном, поставил на стол. Сел напротив меня, положив руки на стол, покрытый видавшей виды клеёнкой.

– Чувствую себя пенсионером, – признался он. – А мне ведь и сорока пяти ещё нет…

Надо же, я думал, он старше. Действительно, потрепала жизнь мужика.

– А почему у вас нет, это… личной жизни? – не выдержав, осторожно поинтересовался я.

Безопасник помолчал, и я опять подумал о том, насколько старше своих лет он выглядит.

– Давай спрошу – а почему у тебя её нет? – задал он встречный вопрос.

– Не в этих условиях, – вздохнул я.

– А что условия? Люди везде живут. Условия… – он осёкся, видимо, что-то обдумывая. Потом продолжил: – Ах да, ты же оттуда, из… благополучного. А я пацаном был, когда всё это случилось. Другого, считай, и не видел почти. Привык…

Он опять замолчал. Встал, помешал макароны, бросил к ним сосиски, снова сел.

– Лет семь назад случилось, – сказал наконец он. – На рынок ехали – я, жена, дочь, ещё народ. С сопровождением, конечно. Изгои прихватили нас на выезде с моста, где поворот – тогда ещё Гидрострой там постов не ставил. И у них, сволочей, был колдун. Накрыл машину то ли огненным ударом, то ли чем похожим. Слева. А я сидел справа, меня толчком выбросило. Когда очнулся – машина уже догорала. Восемь человек – как слизнуло, мать его, – Каращук грохнул кулаком по столу.

Он помолчал, встал, взял кастрюлю, прихватив её валявшимся тут же старым вафельным полотенцем, и ловко слил воду без всякого дуршлага. Вывалил макароны на тарелки – на глаз, но абсолютно поровну, поделил сосиски.

М-да, врагу такого не пожелаешь, подумал я, глядя, как он ловко режет помидоры на дольки.

Безопасник поднял на меня глаза:

– Понимаешь теперь, почему я эту колдовскую мразь давил и давить буду?

Я коротко кивнул. Голоса не было – в горле запершило.

Ещё бы не понять… Каращук, выходит, вживую пережил то, что я если и мыслил, то лишь сильно теоретически…

– Ладно, Волков, давай пожуём, – сказал безопасник уже другим голосом, словно бы и не своим. – Водки бы за упокой, но нельзя, нельзя – утро предстоит тяжёлое… а может, и ночь.

Я потыкал макароны потёртой алюминиевой вилкой. Особого аппетита не было, но не ел я с самого утра – чисто для организма пожрать надо.

– А давно Бурденко ректором стал? – подумав, спросил я.

– Где-то года за полтора до того случая, – подумав, сказал Каращук. – До этого у них там и не было толком организации – так, собирались, экспериментировали… Он первым их и построил, что называется. Хотя совсем сопляк был, лет двадцать, наверное. Тогда ещё подумали – вот, наконец-то, порядок будет… Здание они в порядок привели – так-то оно давным-давно сыпаться начало, этой школе уже тогда было сто лет в обед.

– Так он навёл порядок? – уточнил я.

– Навёл, – вздохнул безопасник. – Сам видишь, какой порядок… До того, что если раньше туда никто и не ходил особо – сейчас чёрта с два вообще пройдёшь. Огородился наш Пал Олегыч…

– А вы где тогда были?

– Я в милиции работал, – Каращук вяло пошурудил вилкой в тарелке. – После того случая в Управу и попросился. Рядовым в боевую группу. На самом деле, сдохнуть хотелось… А потом втянулся.

– Так от Управы никто за Колледжем не следил?

– Почему, следили… Но что, я тебе буду объяснять, как уходить от слежки? Мы научились слишком поздно. Опередили они нас, вот и… пожинаем. И последние года четыре работаем – ну, а результат ты сегодня в кинотеатре видел.

Он отодвинул тарелку, сцепил руки в замок, водрузил локти на стол. Посмотрел на меня из-под кустистых бровей:

– Понимаешь, Волков, почему я вспомнил… твоих друзей из Виковщины?

Вот он, тот Каращук, которого я знаю – матёрый волк, несмотря на все эти разговоры… Рад ли я, что он вернулся? Не знаю, ох не знаю.

– Да не сверли ты меня так взглядом, – вздохнул безопасник. – Понимаю я, что не хочешь ты их впутывать… Спроси хотя бы. Особенно после того, что колдуны сделали с Машей. Поездку обеспечим. Скажи, как её зовут?

Я не сразу понял, кого он имеет в виду – лишь с задержкой сообразил, что Ксюша во время сцены у дома не называла своего имени. Вообще никак не называла ни себя, ни Шинкователя.

– Иксения. Остальных не знаю.

– Иксения… Подумай, в общем, Волков. Времени почти нет. Она так примчалась к тебе на помощь – может, и ещё чем сможет помочь… особенно сейчас.

Амулет так и оставался тёплым, нагретый на груди – ни малейшего покалывания. Ксюша, Ксюша, что же мне делать…

От мыслей оторвал резкий телефонный звонок в соседней дежурке и отчётливое «Слушаю, дежурный». Не прошло и тридцати секунд, как боец заглянул к нам:

– Олег Богданович, вас просят в зал заседаний… Приняли телефонограмму из Колледжа.

Лаврентьев поправил на носу очки, взял распечатку с пишущей машинки. Пробежал глазами, хмыкнул… Посмотрел на Каращука, на меня, обвёл взглядом остальных:

– Неожиданно… Так. «Управе Вокзального от Колдовского Колледжа. Требуем встречи ровно в полночь в центре стадиона на улице Советской. На встрече должен присутствовать Сергей Михайлович Волков из службы Патруля и один любой человек на усмотрение Управы. Волков должен быть не вооружён, со своей стороны гарантируем, что один из переговорщиков со стороны Колледжа также будет без оружия. В радиусе ста пятидесяти шагов не должно быть никого. Отказ от встречи или попытку изменить её условия рассматриваем как объявление войны». Подпись – Павел Бурденко.

Глава 19. 19 октября, четверг, вечер

– Твою мать, – помимо желания вырвалось у меня. Кто-то обернулся в мою сторону, но Лаврентьев оставался бесстрастным.

– Ну что, товарищи, есть кандидатуры, пожелания, замечания? – посмотрел он на присутствующих. Прозвучало, на мой взгляд, цинично.

– Самоотвод не рассматривается? – попытался я пошутить.

– Боюсь, нет, – качнул головой Каращук. – Серьёзно они подошли к вопросу… Нам остаётся одно – дать Волкову нужного человека в сопровождение. Предлагаю себя.

– Ты, Богданыч, никуда не пойдёшь, – твёрдо сказал Лаврентьев. – Ты ключевая фигура города, а чем окончится встреча – вилами по воде писано.

– И так очевидно – им нужен Волков, – звенящим от напряжения голосом сказал безопасник. – И хорошо, если только он.

– Либо они именно его вызвали на переговоры, – вставил Семашко.

– Волков в городе всего полтора года, какой смысл вызывать на переговоры именно его? – покачал головой Степан Васильевич.

– Да, только он за последние полгода отдавил столько мозолей, сколько за пять предыдущих лет не было, – ухмыльнулся исследователь. – Так что я бы не удивлялся. Потому они и сказали, что кто будет вторым – неважно.

– Тогда вторым нужно отправлять хорошего стрелка, – побарабанил пальцами по столу Лаврентьев. – Олег Богданыч, кто из твоих орлов на дежурстве? Именно из орлов.

– Фокин тогда пусть идёт, – пожал плечами Каращук. – Он из лучших и сейчас на смене.

– Давайте его сюда, – Лаврентьев сделал знак посыльному, и тот умчался. – Ситуация сложная. Стадион не освещён. Снайперов задействовать не сможем… Придётся играть по их правилам. Надеюсь, у Колледжа хватит мозгов не обострять ситуацию. Олег Богданыч, что с поисками «крота»?

– Ребята работают, – скривился безопасник. – Круг осведомлённых уже ограничили до минимума, жду возможного результата. Потом начнём допросы.