Главред: назад в СССР 4 (СИ) - Савинов Сергей Анатольевич

Раздался тяжелый вздох. Нет, мои журналисты любят работать, я это знаю. Тем более сейчас, когда я открыл сильные стороны даже моих недавних противников вроде Метелиной и Гориной. Но одно дело готовить материалы взвешенно и с запасом по времени и совсем другое, когда ты засиживаешься до вечера каждый день на протяжении целой недели. А то еще и выходные могут пропасть, если не успеем набрать номер «Андроповских известий». Ведь мы точно не успеем, потому что сначала вечерка, по которой Бульбаш оставил в свой черный понедельник минимум наработок.

— Не будем терять времени, — решительно сказал я. — Мобилизуем все силы. Вы все знаете, что сегодня второй день Пленума ЦК КПСС. По его итогам, даю вам гарантию, будем писать много и долго. Так что партийные полосы у нас в этом номере ожидаются громкие. И я бы даже оставил в резерве одну, а лучше две полосы — для авторской аналитики.

«Если в ЦК не свернут гласность, а ускорение не перейдет вместо перестройки в замедление», — добавил я уже про себя.

Тут ведь самая настоящая развилка — либо все идет так, как в моей прошлой жизни, но у нас уже подготовлена почва, либо все, напротив, сворачивается, и бал правят противники либерального курса. В этом случае твердая рука Сталина может показаться мягкой кошачьей лапой… Ведь не просто же так в телепрограмме «Время» почти ничего конкретного не говорят — мол, Пленум идет, дискуссии оживленные. Но о чем они? Тишина. А вечером будет взрыв.

— Так, дальше, — продолжил я, отгоняя мрачные мысли. — Что у нас с главной городской темой? Арсений Степанович?

— Я, — отозвался Бродов. — Вы же о кладбище?

— И о нем, и о мнимой эпидемии, — подтвердил я.

— В целом, — Арсений Степанович заметно волновался, отвык от ответственных ролей, — если судить по письмам читателей, общественность против сноса кладбища. А со слухами, на мой взгляд, нужно работать дальше.

— Отлично, — я поблагодарил толстяка. — Тогда после завершения планерки дойдите до отдела писем, подготовьте отчет и предоставьте его мне. Беру на себя комментарии властей города, а также развитие темы с болезнями. Заодно, коллеги, поделюсь хорошей новостью. Да-да, и такие у меня тоже есть.

И я рассказал о своем разговоре с детьми в кружке Яблокова. Лица моих журналистов посветлели — им явно пришлась по душе идея с собственной студией. Пусть пока хотя бы такой. А когда я дошел до того, что кинокружок будет ставить историческую докудраму с участием актеров из труппы Владимирского, редакция в полном составе зааплодировала. Я улыбнулся в ответ, окидывая взглядом коллег, задержался на Никите. Тот сидел мрачный и задумчивый. Может, я не просто так его подозреваю?

— Никита, мы с тобой так и не обсудили клуб любителей кино, — сказал я, и парень встрепенулся.

— Евгений Семенович, простите меня… — пробормотал он, и в память болезненно врезались похожие слова неизвестного диверсанта. — Я ничего не сделал.

— Нет-нет, — я поспешил успокоить нашего кинообозревателя. — Ты не виноват, это то происшествие спутало нам все планы…

«И запой Бульбаша, который должен был контролировать и это», — снова добавил я про себя.

— Так что для тебя персональное задание такое, — продолжил я уже вслух. — Свяжись с Игорем Марковичем Яблоковым, уточни, как дела идут. Скоро ли будут готовы короткометражки, нет ли каких сложностей и не нужна ли помощь. И вообще, возьми это на себя.

— С удовольствием, — лицо парня тронула искренняя, как мне показалось, улыбка. — А что брать по тексту?

— О, это самое интересное, — я тоже улыбнулся. — Позавчера, в понедельник, в Москве началась неделя грузинского кино… И там впервые состоялся открытый показ фильма Тенгиза Абуладзе «Покаяние». Скоро он дойдет и до всех остальных кинотеатров, в том числе до нашего городского, и я рекомендую, Никита, обратить на него твое пристальное внимание. Лента однозначно не проходная, ее будут обсуждать долго. Кто-то станет ругать, другие хвалить, а третьи попросту не поймут сразу. В общем, весьма противоречивый фильм.

— А вы когда успели его посмотреть? — вытаращил глаза парень, а остальные тоже стали удивленно переговариваться.

— А я не успел, — засмеялся я. — Мне рассказывали знакомые, которым довелось его еще на закрытых показах увидеть. Судя по их отзывам и плюс по моему собственному мнению… Это, говоря откровенно, совершенно новое советское кино. Очень смелый сюжет и необычная подача. Как раз, Никита, для твоего аналитического ума. А пока наш андроповский кинозал в ожидании, вот тебе другое задание — как раз на пятницу, для вечерки. Обзор зарубежных фильмов, которые идут в городских видеосалонах. Контакты я тебе дам, подойди ко мне после планерки.

— Я понял, Евгений Семенович, спасибо, — просиял Никита. И… как будто бы расслабился. Может, мне все-таки кажется, и я сейчас необъективен?

— Идем дальше, — продолжил я. — Что у нас по ресторанной критике? О «Рыбе» читал, неплохо. Именно такую подачу я и ждал. Теперь вопрос, Анфиса, к тебе. И опять же к тебе, Никита. Готовы ли вы сходить в следующий ресторан?

— Вам понравилось, правда? — наша спортивная обозревательница раскраснелась почти как Зоя.

— Немножко зажато, — все-таки я добавил щепотку соли. — Пишите смелее, не надо жалеть. Не ругайте прямо, но и не замазывайте. Есть за что хвалить — хвалите. Есть за что поругать — поругайте. В качестве следующего объекта внимания предлагаю кафе «Сказка». Сходите туда, поешьте мороженого. Кстати, в заведениях нашего районного треста должны были поставить первый выпуск аудиогазеты. Кто-нибудь это проконтролировал?

Черт, вот все полетело кувырком из-за этой диверсии. А точнее, из-за обеих — я сейчас говорю как о дымной атаке на клуб, так и о запое Бульбаша. Понятно, что на него много чего свалилось, но как мой полноценный зам он как раз и должен был проконтролировать старт, связаться с Алией Нигматуллиной. И в этом номере по-хорошему должна была быть реакция… Но Виталий Николаевич даже бюллетени не вставил — я специально проверил сегодняшний номер в первую очередь. Были у меня и другие вопросы к макету, однако я пожалел Бродова. Когда Бульбаш запил и пропал, ему одному пришлось вариться в этом соку, он просто не мог всего предусмотреть. Да, он тоже мой зам, но тут все вообще наперекосяк пошло, хорошо еще в принципе номер выпустили…

— Евгений Семенович, простите, — Арсений Степанович все же принял удар на себя.

— Не вините себя, — я покачал головой. — Моя недоработка здесь тоже есть. Много чего забрал себе и не подумал наперед. В итоге сам выпал из рабочего процесса, и старт нового формата фактически я завалил…

— Позвольте заняться? — решительно попросил Бродов, чем несказанно меня порадовал.

— Весьма обяжете, Арсений Степанович, — я благодарно посмотрел на толстяка. — И Дорофея Псоевича в напарники возьмите, он же у нас запись курирует. Свяжитесь с ним через Валечку. А мы пока идем дальше. Что у нас по выставке Тюлькина?

— Большое количество писем, — подала голос Марта Рудольфовна Мирбах. — Из-за скандала с кладбищем мы все как-то упустили из виду эту тему…

— Согласен с вами, — я улыбнулся. — Но нет худа без добра. Подготовьте, пожалуйста, полосу интересных историй от наших читателей.

— Сделаю, — глаза Мирбах загорелись.

— И еще… — я нашел взглядом Соню Кантор. — Давно у нас не было журналистских расследований. Свяжитесь со следователем Апшилавой, он ведет дело о диверсии в ДК. Подготовьте материал, София Адамовна, как вы умеете. А параллельно, — я хитро прищурился, — на всякий, как говорится, пожарный случай продолжите тему иностранцев в Андроповске.

— Принято, Евгений Семенович, — ответила Соня, делая пометки в блокноте. — Сельский физрук-кубинец у нас уже был, предлагаю Франсиса Робертовича, чернокожего педиатра.

— Действуйте! — сказал я.

Когда мы раскидали все оставшиеся материалы, журналисты заметно повеселели. Вечерку забили полностью, закрыли и основную газету, оставив место лишь для партийных материалов. С ними я разберусь уже завтра, когда будет понимание, как прошел Пленум.