Раджа-Йога - Йог Рамачарака

«На днях мне надо было навестить пациента, живущего в Фолкстоне, на Шекспировской террасе. Я приехал очень поздно и не остался у пациента, а отправился в павильон переночевать; ночь была тёмная и дождливая. На следующее утро в одиннадцать часов я пошёл пешком искать дом, где жил пациент; я знал, в каком направлении он находится, но никогда ещё не ходил пешком в ту сторону. Я пошёл по главной улице, и пройдя известный поворот, начал чувствовать некоторое беспокойство в сознании, подсказывавшем мне, что я прошёл террасу. Осведомившись о дороге, я убедился, что так и было; и поворот тот и был тем местом, где началось беспокойство. Предыдущая ночь была совершенно тёмная и очень ненастная, и виденное мною из закрытого экипажа совершенно бессознательно запечатлелось в моём уме».

Профессор Кирхнер говорит: «Наше сознание может ясно усвоить лишь одну мысль сразу. Все другие мысли временно несколько тускнеют. Они в действительности существуют, но лишь потенциально для сознания, то есть они блуждают, так сказать, на нашем горизонте или за порогом сознания. Факт внезапного возвращения в сознание прежних мыслей объясняется просто тем, что они имеют длительное психическое существование; внимание иногда намеренно или ненамеренно отвлекается от настоящего, и таким образом появление прежних мыслей становится возможным».

Оливер Вендел Холмс говорит: «Различные наши мысли являются как бы ступенями; мы не знаем, как мы переходим с одной на другую; что-то переносит нас. Мы (наши сознательные «я») не ступаем на следующую ступень. Созидающий и животворящий дух, живущий внутри нас, хотя он и не от нас, всюду познаётся в реальной жизни. Он приходит к нам в виде голоса, требующего, чтобы его слушали; он говорит нам, во что мы должны верить; он слагает наши фразы, и мы удивляемся этому пришельцу, избирающему своё местожительство в нашем уме».

Гальтон говорит: «Я хотел показать, как целые умственные процессы, выпавшие из обыкновенного сознания, могут быть снова извлечены на свет».

Монтгомери говорит: «Мы постоянно знаем, что всплывают чувства, не вызванные предыдущим умственным состоянием, являясь непосредственно из тёмного лона бессознательности. Все наши наиболее яркие чувства появляются таким мистическим путём. Внезапно ощущение присутствия чего-то нового, неожиданного, непрошенного вторгается в наше сознание. Какая-то неисповедимая сила заставляет его подняться и явиться в уме, как составная его часть. Если приходится предположить подобную явную зависимость от бессознательных сил по отношению к наиболее ярким фактам нашей умственной жизни, то тем более необходимо признать существование подобной основы для тех бледных отживших образов прежних ощущений, которые в такой значительной мере способствуют образованию нашего сложного умственного облика».

Сэр Бенджамин Броуди говорит: «Мне часто случалось нагромождать целую гору фактов и ощущать невозможность идти дальше. Спустя некоторое время неясность и путаница исчезали; факты распределялись по местам, хотя я сознательно не сделал никакого усилия в этом направлении».

Вундт говорит: «Традиционное воззрение, что сознание составляет всё поле внутренней жизни, не может быть принято. В сознании психические акты очень разнятся между собой, и самонаблюдение естественно приводит к единству в психологии. Но действующее начало этого единства находится вне сознания, которому известны лишь результаты работы, совершаемой в неведомой лаборатории, за пределами его. Внезапно рождается новая мысль. Конечный анализ психических процессов доказывает, что область бессознательности является местом действий самых важных умственных явлений. Сознательное всегда обусловливается бессознательным».

Крейтон говорит: «Наша сознательная жизнь представляет собой сумму этих появлений и исчезновений. За кулисами, как мы полагаем, находится огромный запас, которому мы даём название »бессознательного«, пользуясь при этом очень простым приёмом: мы просто присоединяем к первоначальному слову отрицательную частицу. Основой всего того, что находится за сценой, является лишь отрицание сознания».

Модсли говорит: «Процесс умозаключения ничего не прибавляет к знанию (размышляющего). Он лишь развёртывает то, что было в нём раньше, и вводит ум в сознательное владение тем, что было раньше бессознательно». И далее: «Ум не может делать своё дело, сам того не сознавая. Сознание есть свет, освещающий процесс, а не агент, совершающий его».

Вальштейн говорит: «Шекспир, вероятно, познал через своё подсознательное «я», без всяких усилий, величие истины, скрытые от сознательного ума исследователя, стремящегося найти их; вероятно точно таким же образом Фидий ваял мрамор и бронзу, Рафаэль рисовал Мадонн и Бетховен сочинял симфонии».

Рибо говорит: «Ум получает от опыта известные данные и разрабатывает их бессознательно, путём свойственных ему законов, и результаты всплывают в сознании».

Ньюман говорит: «Когда непривычное порождает удивление, то дело происходит не так, что мы воспринимаем вещь сначала, а затем чувствуем удивление; удивление является сперва и затем мы уже ищем причину его; таким образом теория, должно быть, воздействовала сначала на бессознательный ум, создавая чувство, а затем уже была воспринята сознанием».

Один писатель в английском журнале пишет: «Какую чрезвычайную важность имеет тот факт, что бессознательная часть ума так же относится к сознательной части, как волшебный фонарь относится к светлому диску на экране, и что большая часть преднамеренных действий, вся практическая жизнь огромного большинства людей, является следствием событий столь же отдалённых от сознания, как движение планет».

Доктор Скотфилд говорит: «Совершенно верно, что область бессознательного ума должна по необходимости оставаться неопределённой; никто не может сказать, как высоко она может подняться и как низко опуститься... Мы не определяем здесь, в пределах или за чертой низших граней бессознательного ума находятся те бессознательные жизненные силы, что превращают злаки в яйца и перья, и траву в молоко, мясо и баранину. Достаточно установить факт существования бессознательного ума, отметить главные его черты и показать, что во всех отношениях он столь же достоин называться умом, как и тот ум, что работает в сознании. Поэтому мы возвращаемся к первоначальному нашему определению ума, как »суммы психических действий в нас, сознательных или бессознательных«».

Хартман обращает наше внимание на весьма важный пункт: «Бессознательный ум не болеет, не утомляется; между тем всякая сознательная умственная деятельность подвержена усталости».

Кант говорит: «Иметь идеи и вместе с тем не сознавать их — в этом, как будто, есть противоречие. Тем не менее, мы можем непосредственно знать о существовании в нас мысли, хотя бы мы прямо и не сознавали её».

Модсли говорит: «Может казаться парадоксальным утверждение, что мысли не только могут существовать в уме помимо сознания, но и что мысль или ряд последовательных мыслей могут быть стимулированы к деятельности и порождать движения, не требуя внимания к себе. Когда мысль исчезает из нашего сознания, она не исчезает совершенно; она может оставаться в скрытом виде под горизонтом сознания. Кроме того, действуя, как сказано, под порогом сознания, она может влиять на поступки или на другие мысли».

Лейбниц говорит: «Из того, что мы не воспринимаем мысль, ещё не следует, что она не существует. Большая ошибка думать, что в уме нет иных восприятий, кроме сознательных».

Оливер Вендел Холмс говорит: «Чем более мы изучаем механизм мысли, тем более мы видим ту предшествующую бессознательную деятельность ума, которая в значительной мере входит во все умственные процессы. Люди, которые более всего говорят, не всегда более всего думают. Я сомневаюсь точно так же в том, чтобы люди, наиболее думающие, — то есть в уме которых проходит более всего сознательных мыслей — совершали непременно наиболее значительную умственную работу. Рост всякой новой идеи, внедрённой в уме истинного мыслителя, совершается тогда, когда он менее всего сознаёт это».

Модсли говорит: «Печально было бы для людей, если бы они должны были действовать всегда сознательно. Люди, сами не зная почему, поступают определённым образом, причём на то есть хорошие основания. Более того. Практические инстинкты человечества нередко действуют и дают благодетельные результаты, несмотря на то, что они находятся в полном противоречии с исповедуемыми человечеством доктринами».

Тот же писатель говорит: «Лучшими мыслями автора являются те непроизвольные мысли, которые повергают его самого в изумление; поэт, предаваясь творческой деятельности, как бы пишет под чью-то диктовку, поскольку дело касается его сознания».