Слушай свою любовь - Барбара Картленд

Маркиз протянул руки.

Впоследствии она так и не смогла вспомнить, он шагнул к ней или она бросилась к нему.

Из памяти не исчезли лишь его объятия и губы, слившиеся с ее губами и захватившие их в сладостный плен.

Именно этого она страстно желала, именно об этом плакала прошлой ночью, когда ей казалось, что такое уже не повторится.

Думать было невмоготу.

Она могла только чувствовать, как он все крепче и жарче обнимает ее.

Его губы становились все настойчивее, и его музыка все еще звучала в ее ушах.

Он целовал ее, целовал, пока мир не закружился в танце вокруг них, а они были свободны и летели ввысь, в небо, навстречу солнцу.

Летели под звуки мелодии, рождавшейся в их сердцах, слишком прекрасной и феерической, чтобы ее можно было сыграть.

Когда чувства, пробужденные в ней маркизом, и головокружительность его поцелуя казались уже сверхъестественными, Антея застонала от блаженства и спрятала лицо на груди Иглзклифа.

— Драгоценная моя, милая, — произнес он чуть хриплым голосом, — я знал, что ты поймешь.

— Я не думала… я и не подозревала, что ты… так играешь… — пробормотала Антея.

— Раньше я ни перед кем не играл — моя музыка слишком откровенна, чтобы ее слушал кто-нибудь, кроме тебя, милая.

Он еще ближе привлек ее к себе.

— Когда я услышал тебя в субботу вечером, — молвил он, — на галерее менестрелей, мне показалось, будто все происходящее не более чем сон. Никогда прежде музыка так не волновала меня, не говорила со мной столь непринужденно и ясно, что я понимал все оттенки настроения и все мысли, отразившиеся в ней.

Его губы коснулись нежной девичьей кожи.

— Когда я увидел тебя, я испугался.

— Почему?

— Потому что, драгоценная моя, я принимал тебя за ту, кого ты пыталась собой представить, то есть дочь профессионального пианиста, и не имен возможности боготворить тебя так, как мне бы хотелось, и назвать тебя своей женой.

— Кажется… я не понимаю. Маркиз улыбнулся.

— Тебе и не обязательно понимать это. Важно лишь то, что мы поженимся, любовь моя, моя драгоценная малышка, и сделаем это как можно скорее — не только потому, что сможем удержать Гарри от мести Темплтону, но и потому, что ты нужна мне. Ты нужна мне сейчас, в этот самый миг, и для меня невыносима мысль, что мы будем в разлуке хотя бы день, хотя бы час.

Его голос стал глубоким и страстным.

— Ты моя, Антея! Я искал тебя всю жизнь, боясь, что не найду никогда, ибо ты не существуешь.

— Но… ты такой величественный… — опешила Антея. — Мне страшно быть твоей женой… вдруг я… наделаю глупостей… и тебе станет скучно со мной.

— Разве такое возможно, — вскинул брови маркиз, — если мы понимаем мысли друг друга, а волшебство музыки может открыть мне твою душу, а я тебе — свою?

Он увидел ответ в ее глазах.

— Как можем мы надоесть друг другу, — заключил он, — если мы — одно целое, дорогая моя? Я уверен, так было когда-то давно и так будет вечно!

Он прошептал нежно:

— Теперь скажи мне, что ты чувствуешь.

— Я люблю тебя… я люблю тебя! — воскликнула Антея. — Я любила тебя… хоть и не понимала этого… потому что ты был таким добрым, всепонимающим… Но я никогда не дума-па… что в мире найдется человек, способный понять… о чем я говорю… музыкой.

— Не только музыкой. — произнес маркиз. — Я понимаю твое сердце, течение мысли в твоей маленькой умной головке, прелесть твоего грациозного тела. Все это отныне мое, и никто не отнимет у меня такое богатство.

Он снова поцеловал ее трепетно и властно, словно боялся потерять.

Но Антея уже не боялась, все ее существо пребывало во власти чуда, которое он дарил ей.

Он слегка изогнул ее губы, как при первом поцелуе, и ее словно пронзила молния.

Восторг ее был столь огромен, что окружающий мир казался нереальным.

Маркиз и маркиза Иглзклиф спускались по лестнице Карлтон-Хауса среди россыпи рисовых зерен и розовых лепестков.

Внизу их ожидал фаэтон, украшенный цветами.

Когда они сели в экипаж, толпа, собравшаяся у ограды, закричала:

— Удачи, Орел!

— С новой победой!

— Орел!

— Орел!

Маркиз добродушно помахал всем рукой, взял поводья великолепной упряжки вороных, и лошади тронулись.

На фаэтон сыпались розовые лепестки, провожающие молодоженов гости кричали: «Удачи!», «Живите долго!», «Да благословит вас Бог!»

Фаэтон выехал на Пэл Мэл.

Кучер сидел сзади на небольшом сиденье и радостно улыбался.

Когда восхищенная толпа скрылась из виду, Антея спросила:

— Далеко ли ехать? Ты так и не сказал мне, где мы проведем медовый месяц.

— Я хотел сделать тебе сюрприз, — ответил Иглзклиф. — А что касается медового месяца, то, моя дорогая, он будет длиться для нас всю жизнь.

Антея нежно улыбнулась ему из-под высокого капора, отороченного кружевом; в нем она особенно напоминала волшебную фею из сказки.

Маркиз задержал мгновенный взгляд на ее лице — ему следовало сосредоточиться на лошадях.

Антея чуть придвинулась и положила ладонь ему на колено, словно желая убедиться, что он действительно здесь.

Она никак не могла очнуться после церемонии бракосочетания, ей все казалось сном — ведь они поженились с головокружительной быстротой.

Все было продумано маркизом до последней детали.

Он смог и ее брата увлечь свадьбой, которая явится ответом на любое нелестное замечание относительно репутации Антеи.

Гарри рассказал своим друзьям в Уайт-клубе истинную причину бегства лорда Темплтона из Англии и историю спасения маркиза.

Разве может теперь кто-нибудь усомниться в ее целомудрии, если она выходит замуж в доме бабушки маркиза по материнской пинии, графини Меньчестер!

Графиня снискала всеобщее уважение, по слухам, ее боялся даже принц-регент.

Сам принц изъявил желание быть шафером во время венчания в церкви святого Георгия на Ганновер-сквер и на последовавшем за ним приеме в Карлтон-Хаусе.

— Прошу тебя… разве нам так уж необходима… вся эта пышность? — нервничала тогда Антея.

Но маркиз успокоил ее.

— Конечно, любовь моя, для нас не имеет значения, как мы поженимся, с шиком или в тихой часовне Квинз Ху, что нам обоим больше бы понравилось. Но мы не имеем права не думать о чувствах Гарри, о том, чего бы пожелали твои родители, будь они живы, и, наконец, о том, что услышат о нас в будущем наши дети.

Последние слова смутили девушку. Ее щеки покрылись густым румянцем. Маркиз, глядя на нее, в который уже раз подумал, что она — единственное земное создание, исполненное чистоты, невинности и совершенства.

Он преподнес Антее на свадьбу ожерелье из бриллиантовых звездочек, не сомневаясь, что его избранница поймет истинный смысл подарка: их чувства можно выразить только музыкой звезд, которую они услышат в первую брачную ночь.