Тафгай (СИ) - Порошин Влад

— Мужики, — я собрал на пару сек команду в поле. — Сейчас поменяем тактику. Студенты у вас скорость повыше, а масса тела пожиже. В силовой борьбе от вас толку ноль. Встанете в защиту, что-то часто кузнецы стали убегать. Ты, Палыч, пойдешь на левое крыло атаки. А ты Казимир ехай на замену, пусть Игоревич выйдет на право.

Прозвучала трель свистка, и я покатился в левый круг вбрасывания в зоне соперника. Крепкий и коренастый Дмитрий Игоревич перемахнул через борт и присоединился к команде.

— Мужики пожёстче у бортов! — Сказал я, хлопая клюшкой по шайбе быстрее своего визави после произведённого вбрасывания.

— Ванечка забей! — Закричали визгливыми голосами девчонки из общаги, которые перебрались поближе к воротам сталеваров.

Кирилл первым успел к чёрному диску, когда он отскочила от моей клюшки, и быстро отпасовал направо своему другу из ПТУ Мефодию. Тот запустил шайбу по борту на Игоревича, который сразу дал понять — кто у борта хозяин, двинув опекавшего его игрока. И бросил шайбу, так как я просил всю игру, навесиком на пятачок литейщиков. Я подбил крюком чёрный резиновый диск и он, запрыгав по льду как жаба, заскочил в пустой угол.

— Да-а-а! — Наконец я дал волю своим чувствам.

— Го-о-ол! — Захлопали трибуны и взвизгнули девчонки из женского общежития.

После второй пропущенной шайбы «железные» кузнецы и литейщики сломались и под конец игры пропустили ещё дважды. Сначала Палыч замкнул мою передачу с фланга, а потом и сменивший Игоревича Казимир Петрович откликнулся на мой пас из-за ворот.

— Ванечка, так мы в семь часов тебя ждём, — проворковала пышечка Нюра.

— Чё она тебе сказала? — Подбежал уже за пределами хоккейной коробки сосед Василий.

— Намекнула, что нужно в аптеку заглянуть перед танцами, — улыбнулся я.

— Кому? — Не понял Василёк.

— Всем, — хлопнул я его по плечу. — Готовься Василий, ждут интересные дела.

Глава 17

Танцплощадка в Автозаводском парке — это как билет в далёкое детство. Деревянный помост, огороженный по кругу деревянной же оградой. Сцена с навесом из того же материала. А вдоль забора лавочки для тех, кто не танцует, или для тех, кого не приглашают. И через всю площадку на высоте в метра четыре на вытянутых толстых проводах висят электрические лампочки. Вокруг — темень, а там где отплясывает молодёжь и люди немного постарше — светло. Мимо хорошенькой девушки не промахнёшься, если она, конечно, сама не против. И если посмотреть на это с высоты птичьего полёта, то танцплощадка выглядит как лампа вокруг которой сотни легкомысленных мотыльков.

— Уважаемые товарищи горьковчане и гости нашего города, сегодня в парке играет для вас вокально-инструментальный ансамбль «Орфей», давайте поприветствуем музыкантов! — Сказала в микрофон со сцены женщина в белом платье по колено.

— Давай Битлов! — Тут же кто-то выкрикнул из толпы желающих культурно-танцевального отдыха.

— У нас вся творческая программа утверждена в Горкоме, — сразу обломала женщина битломанов. — Сначала прозвучат песни советских композиторов. — Пожалуйста, ребята, — обратилась она к молоденьким патлатым музыкантам с гитарами.

— Хорошо, — высказался Василёк по поводу предстающего веселья и довольный посмотрел на наших сегодняшних подруг.

А посмотреть было на что. Причёски с кренделями, платья мини, каблуки на туфлях здоровенные. У Нюры грудь стоит колесом. Нелька и Лариска подол укоротили по самое не балуй. Танька статная, высокая, хоть сейчас её в сельский клуб на подиум с показом коллекции мини-бикини 1971.

Я тоже немного приоделся, взял немного из тех денег, которые Костик дал на битьё моего мужественного лица. Купил брюки кремового цвета. Чёрный пуловер с широким разрезом на груди, и новую светлую полосатую рубашку, взамен порванной в клочья. А на ноги пришлось взять в магазине какие-то ботинки из натуральной чёрной кожи, которые сейчас немного тёрли пятки. Все мужики из общаги, кто меня встретил, высказались однозначно: «Пошёл на блядки!» На что всем подряд отвечал одно и то же: «Завидуй молча».

— Деньги остались? — Спросила нашу компанию Лариска, вынырнув откуда-то из толпы.

Я выразительно посмотрел на соседа Василия, который сегодня был спонсором. Заработал целых двенадцать рублей, сдавая вратарский шлем внаём. И именно из этих денег мы отдали трояк за вход, то есть по пятьдесят копеек за человека.

— Девять рублей ещё есть, — Василий протянул девушке девять рыжих и помятых бумажек.

Лариса эти бумажки как лиса зазевавшуюся курицу схапала в одно стремительное мгновение, сунула себе в сумочку, и вновь куда-то улетела сквозь танцующую толпу под песню композитора Бабаджана «Королева красоты»:

По переулкам бродит лето,

Солнце льется прямо с крыш.

В потоке солнечного света

У киоска ты стоишь…

— Потанцуем? — Спросила меня Нюра.

— Куда подруга улетела? — Растерялся я растаявшим за один присест деньгам.

— Лариска сейчас «Агдама» возьмёт для настроения, — хохотнула низким голосом Танька.

— Тогда пойдём, — тяжело вздохнул я, так как танцы не любил, — тряхнём что ль стариной.

Мы протолкались ближе к центру танцпола, я оттёр корпусом в сторонку какую-то компанию молоденьких ребятишек, и мы принялись под заводной куплет, который я раньше слышал лишь в исполнении Муслима Магомаева смешно дёргаться.

С тобою связан

Навеки я,

Ты жизнь и счастье,

Любовь моя…

Кстати, ВИА звучал очень даже прилично. Им бы ещё инструменты посерьёзней, может быть, даже прорвались бы на большую эстраду. Ближе к концу заводной композиции вновь материализовалась Лариса. И показала, что в холщовой сумке кое-что имеется. А именно — две бутылки «Агдама Бухаряна» в девятнадцать заводных оборотов, за которых я так понял, мы немного переплатили.

— Пошли в сторонку, — ухмыльнулся я, забирая сумку себе.

И я как ледокол среди маленьких льдинок повёл через танцпол отряд из четырех дам и одного юноши ближе к забору, где были свободные лавочки. Там я своими мощными пальцами вырвал пластиковую пробку из бутылки объёмом ноль семь литра, и, прикрыв от посторонних глаз своей широкой спиной нашу компанию, сунул бутылку соседу Василию. Так как он сейчас был какой-то особенно напряжённый.

— Много не пей, — пробурчал я.

Вася, глотнув из пузыря, смешно сморщился, а девчонки от чего-то захихикали. Дальше бутылочка пошла по кругу, лишь я отказался, во-первых, завтра важнейшие игры, а во-вторых, уже практически весь завод знал, что после отравления «Тройным одеколоном» я не пью. Да и честно сказать — не тянуло. Музыканты тем временем со сцены грянули другую вещицу:

А ты моя милая, кто ты,

Сейчас скажу, погоди!

Ты просто моя суббота,

мой плен и моя свобода

И всё у нас впереди…

После ещё двух бодреньких песен «Орфей» по просьбе трудящихся заиграл инструментальную медленную композицию. Раскрасневшаяся от «Агдама» Нюрка вцепившись в мою руку, потащила сразу же в центр толпы. Таня кстати тоже не растерялась, повела вытанцовывать для себя Василия, которого была немного выше ростом. И не удивительно, чего я только про перспективы своего соседа не напел доверчивым девчонкам.

Я плотненько приобнял немного полноватую фигуру девушки, профессионально пробежавшись руками по всему трепетному телу, и услышал, что песня всё-таки была со словами. Это же «Сумерки» из «Поющих гитар»! Триста лет не слышал:

Словно сумеpек наплыла тень,

То ли ночь, то ли день.

Так сегодня и для нас с тобой

Гаснет свет дневной…

Чем всё-таки хороши семидесятые, музыка — отвязная, мини-юбки — короткие, небо голубее, трава зеленее, сейчас стою за попочку Нюру щупаю, а она уткнулась носиком в мою грудь, и лишь возбужденно посапывает, млеет. Вон волосатики из цеха Толя и Коля тоже пришли подыграться с подружками. А вон Василий… Кстати, а где Вася? Танька с большими испуганными глазами подбежала к нам, но и без слов стало ясно, что увели Василька поговорить по-пацански.