Убийство на виадуке - Рональд Нокс

– Вот и я так полагал.

– Получается, усмотреть какой-то особый смысл в этом списке непросто, так? Это явно не почерк Бразерхуда, но если он писал в поезде, его почерк вполне мог измениться до неузнаваемости.

– А второе предположение?

– Ну как же? Просто обратное первому. То есть список, каким бы ни был его смысл, записали на этом листе бумаги первым. Затем убийца, собираясь отослать Бразерхуду зашифрованное сообщение, взял первый попавшийся листок, не заметив, что на его обороте уже написаны карандашом четыре слова.

– Да, это вполне возможно.

– Так неужели же вы не понимаете, что в этом случае список приобретает огромное значение? Потому что он написан рукой убийцы, а не Бразерхуда, и может раскрыть нам некие черты характера того, кто совершил убийство.

– Туманная будет подсказка. Насколько я помню, в нем говорилось про «носки, жилет, ветчину и банки».

– Да, но вы дослушайте: помните, я расспрашивал о том, как именно были записаны эти слова – у самого края бумаги, до того, как лист разорвали пополам, или после? Так вот, лично я считал, что на нем были записаны только части слов, а другие половины, возможно, с более значительными записями, оказались утраченными, когда лист разорвали.

– И вы восстановили эти слова полностью?

– Думаю, да. Сейчас я запишу их для вас.

Некоторое время Ривз писал, а потом положил перед Гордоном два листа бумаги: один, чистый, частично скрывал то, что было написано на другом.

– Так, здесь все верно, – заговорил Гордон. – «Носки, жилет, ветчина, банки» – все на месте. Хотите, чтобы я догадался, какими будут вторые половины этих слов – точнее, первые? Честно предупреждаю: за всю жизнь я не разгадал ни единой загадки.

Ривз убрал верхний лист бумаги, и Гордон снова прочел:

– «Молитвенные подушечки, жатва, хорал, утреня»[33] – чтоб мне провалиться! Для таких упражнений надо брать ручку.

– Но скажите по совести, разве не эти слова наверняка были в списке изначально, до того, как лист разорвали пополам? Конечно, мы понятия не имеем, какая между ними связь. Но все они имеют отношение к церкви – по крайней мере, в настоящее время слово «жатва» определенно к ней относится, ведь приближаются церковные праздники урожая. Мог такой листок бумаги просто валяться где-нибудь или по неосмотрительности попасть за пределы комнат священника? Скажите честно, неужели это не доказательство против Мерриэтта?

– Ну, это определенно означает, что Мерриэтту следовало бы задать несколько вопросов. Но имейте в виду: я отказываюсь верить, что Мерриэтт прикончил Бразерхуда.

– Расспрашивать его нельзя. Надо подвергнуть его испытанию.

– Какому еще испытанию?

– Для него нам наверняка пригодится эта трость. Если бы нам удалось как-нибудь неожиданно встретиться с Мерриэттом и посмотреть, как он отреагирует на нее… кажется, именно так делают в Америке.

– Кармайкл, полагаю, разъяснил бы вам, что на самом деле это датский метод.

– Почему именно датский?

– Право, Ривз, что толку в вашем изучении «Гамлета», если вы так и не поняли, что ваша очередная идея – то, что проделывает Гамлет с королем и королевой, когда входят актеры? Думаю, вы понимаете, что метод довольно опасный, ведь так легко приписать человеку мысли, которых у него пока нет. Но вот что я вам скажу: если Мерриэтт вздрогнет при виде палки, которую вы нашли сегодня, или выкажет еще какие-либо признаки замешательства, заметив ее, тогда… нет, не стану уверять, что я буду готов признать Мерриэтта виновным, но попрошу у него объяснений.

– Ладно, саддукей, будь по-вашему. Мы оставим эту трость и мяч для гольфа на самом виду у меня в комнате, а за ужином попросим Мерриэтта зайти ко мне попозже. С ужина мы уйдем первыми и спрячемся за потайной дверью. Оттуда мы сможем понаблюдать за ним и увидим, что произойдет, когда Мерриэтт появится в комнате.

– А вам не кажется, что просить его зайти – это ошибка? Он может что-нибудь заподозрить и насторожиться… Да, кстати: я могу сделать так, чтобы он зашел в вашу комнату безо всяких просьб. Предоставьте это мне и будьте наготове, как только закончится ужин. В потайной ход мы проберемся из бильярдной.

Глава 21. Испытание

Мерриэтт сидел с ними за ужином, и в этой ситуации Ривзу едва хватило силы воли, чтобы сдерживать себя. Он радовался лишь тому, что и Кармайкл был здесь, а с Кармайклом еще не успели поделиться недавними подозрениями. Однако Ривз не мог не восхищаться легкостью, с которой Гордон ухитрялся скрывать собственные подозрения, беседуя с Мерриэттом в своем обычном шутливо-любезном духе.

– Ну, Мерриэтт, как дела со сбором пожертвований? – Этот вопрос был первым из образцов остроумия Гордона.

– Как обычно, благодарю. К счастью, у меня и без пожертвований есть средства к существованию, иначе вам долго пришлось бы ждать, когда я верну те полкроны, которые я вам задолжал.

– Хор справлялся с высокими нотами?

– Вроде бы да, – с осторожностью отозвался Мерриэтт.

– Знаете, – вступил в разговор Кармайкл, – в «Деревенском кузнеце» Лонгфелло есть отрывок, который всегда казался мне примечательным образцом амфиболии[34]. Если помните, кузнецу велят прийти в воскресенье в церковь, где он «слышит пастора наставленья, слышит голос дочери его, поющей в хоре». Из контекста следует, что речь идет о дочери кузнеца, но согласно обычным правилам грамматики, это должна быть дочь пастора. Сам я редко бываю в церкви…

– Мерриэтт, – продолжал Гордон, – а хоралы в вашей церкви бывают часто?

При слове «хоралы» Ривз чуть не подскочил на целый фут. Однако Мерриэтт не выказал никаких признаков волнения.

– Крайне редко, и слава богу.

– Да и те, полагаю, во время вечерни, а не утрени?

Ривз слегка нахмурился. Старания Гордона упомянуть в разговоре значимые с недавних пор слова казались ему натужными и в то же время почти бесполезными. Маловероятно, чтобы Мерриэтт связал слова из «списка для прачечной» с зашифрованным предостережением, которое он по неосторожности отправил Бразерхуду на том же листе бумаги.

– Нет, на утренях – нет. Увы, Te Deum[35] – предел возможностей моего хора.

– Значит, вы приберегаете их для особых случаев, вроде праздника жатвы и урожая?

– Да, вроде того. Право, Гордон, сегодня вечером вы проявляете необычный интерес к жизни церкви. Неужели хотите спеть вместе с хором?

– Нет, дружище, ни в коем случае, пока у вас не появятся молитвенные подушечки поудобнее.

– Вообще-то я как раз недавно заказал их. Завтра собирался съездить в Лондон и выяснить, как там мой заказ.

В жилах Ривза забурлила кровь. Всего лишь намек на подтверждение – и этого ему хватило, чтобы удостовериться в правильности своих выводов, сделанных на основе «списка из прачечной». Оказывается, Мерриэтт совсем недавно заказал новые молитвенные подушечки, так что все сходится.

– С чем вас и поздравляю, Мерриэтт, – снова заговорил Кармайкл. – На панихиде в тот день я, к сожалению, ловил себя на мыслях о том, как неудобно моим коленям, гораздо чаще, чем о почтении памяти и добродетелей покойного. Кстати, вы уже объявили перемирие в споре с Бразерхудом – теперь, когда он не в состоянии отвечать вам?

– Увы, сегодня вечером я продолжил этот спор. Просто не смог ничего не добавить к сказанному в прошлое воскресенье. Я, видите ли, обязан был обратиться к его представлениям о бессмертии.

Кармайкл усмехнулся.

– Ну что ж, будем надеяться, что Бразерхуд спит спокойно, – заметил он. – Получится чрезвычайно неловко, Мерриэтт, если призрак Бразерхуда вернется, чтобы продолжить спор. Ведь он, как-никак, будет располагать достоверными сведениями.

– Право, Кармайкл, – воскликнул Мерриэтт, – лучше бы вы этого не говорили! Вы же сами нам объясняли, что не верите в спиритизм.

– Все в порядке, – вмешался Гордон, – если он снова объявится, вы сможете изгнать его, как нечистую силу. Попробуйте пронзить его колом – мне говорили, это весьма действенное средство. Ого! – добавил он, взглянув на часы. – Я и не думал, что уже так поздно. А я обещал Мердоку помочь настроить приемник. До встречи! – И он удалился, на прощание незаметно дернув Ривза за рукав.

Однако же выполнять свое обещание Гордон, по-видимому, не спешил. Вместо этого он направился прямиком в комнату Мерриэтта, шагая через три ступеньки. Его действия в самой комнате настолько примечательны, что заслуживают подробного описания. Первым делом он взял две из трех курительных трубок и тщательно спрятал их за ведерком для угля. Затем он развинтил оставшуюся трубку, выдернул одно-два волоконца табака из ближайшей жестянки и затолкал их в черенок трубки, ближе к мундштуку. На каминной полке лежала пара перьев; их Гордон без всякого стеснения сунул в карман.

– Итак, дружище, – сказал он, покидая комнату, – мне думается, мы сорвали ваши планы. Лично я буду удивлен, если вы не явитесь на поиски ершика, – и он проследовал вниз, в бильярдную, где встретился с Ривзом.