Джулиус и Фелтон - Мария Александровна Дубинина

На крыльце, кроме меня, никого не было.

– Вот черт! – Я невольно задрожал от ужаса. – Черт! Проклятие!

Это не Джулиус, а образ, который дом скопировал с него в наше прошлое посещение. Поднявшийся как по волшебству ветер швырнул мне в лицо горсть снега, и в его свисте почудились голоса. «Уходи, Филипп, – шептали мне. – Уходи скорее». В темноте я не различал ничего, кроме огней в окнах соседних домов, но казалось, они безумно далеко, будто совсем в другом мире, а здесь я остался совсем один, наедине с жуткими голосами, туманившими рассудок. Повинуясь инстинкту, я открыл дверь и вошел в затхлую черноту дома, проглотившего не только невинных девушек, но и моего друга.

Внутри было темно и, что особенно удивительно, совершенно пусто. Ни мебели, ни перегородок – просто деревянная коробка из стен, пола и потолка. Я оказался не готов к такому повороту событий. Со мной была только старая зажигалка отца, которую он подарил мне на совершеннолетие. Я обошел помещение по периметру, пытаясь в столь жалком освещении отыскать хоть какие-нибудь следы Джулиуса. И они нашлись. В центре дощатого пола обнаружился ход в подвал. После дела о пустых могилах я не горел желанием спускаться куда бы то ни было, однако сейчас не оставалось иного пути. Я перекрестился и сделал первый шаг в пустоту.

Это были поистине страшные минуты, одни из самых ужасных в моей жизни, когда я очутился в длинном земляном коридоре, прорытом так грубо и неаккуратно, что казалось, потолок может рухнуть мне на голову в любой момент. Тем не менее я продвигался вперед, осторожно прощупывая пространство перед собой. Постепенно стены терялись под густым переплетением сухого плюща. Коридор на глазах превращался в кроличью нору, и я всерьез опасался, что либо в конце концов застряну, либо, что более вероятно, сухие листья воспламенятся от зажигалки и я сгорю заживо без надежды позвать на помощь. Я потушил огонь и увидел слабый колеблющийся свет впереди. Я ускорил шаг и буквально вывалился из норы прямо на лежавшего на земле человека, оказавшегося не кем иным, как Джулиусом Олдриджем.

У меня перехватило дыхание от плохого предчувствия. Он лежал лицом вниз, раскинув руки, и, кажется, не дышал.

– О боже! – Я схватил его за плечи и перевернул. – Джулиус, будь ты проклят, очнись же!

Белое как мел лицо не дрогнуло. Я припал к его груди в надежде услышать биение сердца, но вместо этого услышал нарастающий гул. Земля под нами вздрогнула и замерла, вокруг стало гораздо светлее. По-прежнему не выпуская тело друга, я огляделся. Лаз привел меня в круглую подземную пещеру. Всюду, куда ни кинь взгляд, свисали сухие лианы, устилавшие пол ковром из опавших листьев. Свет исходил от пяти высоких жаровен, установленных по кругу, в центре которого возвышался массивный серый камень, такой большой, что на него можно было свободно уложить человека. Пахло сладковатым дымом, сыростью и сухой травой.

– Похоже на древнее святилище…

Джулиус застонал и попытался подняться, но я держал крепко.

– Ты как? Что с тобой случилось? – засыпал я его вопросами. – Что это за место?

Он, опираясь на меня, поднялся на ноги:

– Святилище. Не спрашивай чье, боюсь, я все еще не знаю ответа.

Компаньон пока не мог стоять самостоятельно, приходилось поддерживать его за пояс. Я вспомнил, что хотел рассказать в первую очередь:

– Я видел человека, девушку, она зашла в дом.

– Да. Я знаю.

Жаровни выплюнули в воздух высокие языки огня, и я наконец увидел деталь, которая до этого момента от меня ускользала.

На каменном алтаре лежала девушка, и это была Дорис Ламберт!

Я хотел подойти, но невидимая сила отбросила меня назад. Я попытался снова, однако вокруг камня сгустился туман, а когда развеялся, мы увидели четырех призрачных женщин. Одна из них показалась знакомой.

– Мегги… Мегги Браунинг!

Джулиус с неожиданной силой схватил меня за локоть, притянул к себе и быстро зашептал на ухо:

– Не шевелись и не кричи, или нам обоим конец.

Женщины закружились в жутком мистическом хороводе. Казалось, я слышу их пение – тихое, нежное, чарующее… Это было величайшее таинство. Я понимал это, хотя никогда прежде о нем не слышал. Словно на меня снизошло озарение. Рядом тяжело и часто дышал Джулиус, необычайно обостренными чувствами я ощущал тепло его тела и запах. Говорят, так бывает у опиумных курильщиков. Если так, я многое потерял в жизни, не испытав подобного раньше.

Одна из призрачных жриц воздела руку с кинжалом, хоровод замер, а вместе с ним и чудесная песня. В наступившей тишине потрескивало пламя, хрипло дышал Джулиус. Я постепенно пробуждался от колдовского дурмана, все еще не осознавая себя, как вдруг Олдридж закричал:

– Сейчас!

И опрокинул ближайшую жаровню. Сухие листья весело затрещали, поглощаемые племенем. Занялись стены, пещера быстро наполнялась дымом и огнем.

– Скорее, у нас не больше минуты! Хватай девушку!

Это был ад. Кругом огонь, жар и удушающий дым. Я не видел ничего и никого, только слышал ужасающий нечеловеческий вой обманутых духов. Кто-то сунул мне в руки обмякшее тело и толкнул к выходу. Коридор тоже полыхал. Мы попали в огненную ловушку. Дым разъедал глаза. Я с бесчувственной девушкой на руках едва живым выбрался из горящего дома. Полицейские обступили меня со всех сторон, но их вопросы звучали как невнятный шум. Слезы застилали глаза, я растерялся и не понимал, что происходит. Тяжелая рука отвесила мне подзатыльник, быстро приведший меня в чувство.

– Где Джулиус? Где этот идиот?!

Я беспомощно обернулся на полыхающий дом.

Он остался внутри. Зачем? Зачем?!

– А ну стоять! – инспектор перехватил меня, помешав совершить самоубийственный поступок.

– Пустите меня! – Я был на грани истерики. – Он еще там!

С грохотом рухнула крыша, пламя взметнулось в небо. Я закрыл глаза, а когда открыл, сержант Оливер выносил из-под горящих обломков тело Джулиуса. Санитары из кареты скорой помощи уложили его на носилки. Губы мужчины шевелились. Я нагнулся, чтобы расслышать, что он пытался сказать.

– Рейчел… Кто-нибудь… пожалуйста, спасите Рейчел… Рейчел…

Гаррисон отвел меня в сторону:

– Вы как, Фелтон? Может, и вам в больницу, а? Заодно.

– Нет, спасибо, я в…

Мир закружился в лихорадочном калейдоскопе, и я потерял сознание.

* * *

Я разбирал старые отчеты, когда хлопнула входная дверь. Гость медленно, шаркая ногами, пересек приемную.

– Добрый вечер.

Я кивнул Джулиусу и поднялся с кресла, освобождая его место, но тот махнул рукой и сел на диван.

– Ненавижу больницы, – пожаловался он. Врачи прописали ему постельный режим на ближайшую неделю, однако мой неугомонный товарищ сбежал уже на второй день, невзирая на тяжелые ожоги и