Смертный ангел (СИ) - Флейм Корвин

— Ты уложил его… невероятно… Шипело как в горле у… молодчина! Теперь… а ты чуток колдуешь…

Подоспел Ант. Воевода низко поклонился остаткам кованой рати и крепко обнял Березина:

— Ты послан самой богиней!

Знал бы Ант насколько он близок к истине.

Руслан что-то ответил, но потом, как ни старался, не вспомнил что именно говорил.

Утром и днем Тго Ар водил дружины на кремль еще три раза. По-настоящему опасным получился только первый приступ. Особенно жарко опять кипело у Изумрудной башни. Подстегиваемые лютой злостью Тго Ара, гоблины едва не пробились к открытым воротам, через которые отходили пешие сотни, принимавшие участие в вылазке.

Два других штурма только назывались таковыми. Коростеньцы отразили их без труда и малым числом. Большую часть дня иноплеменная рать топталась вдалеке от крепостных стен, на безопасном расстоянии от росмальских стрелков, и не предпринимала активных действий.

В общем, день выдался спокойным. Ночь тоже. На радость коростеньцам гоблины к граду не приближались, хотя глухой гул в их стане не смолкал.

А на рассвете…

На поле, окружавшем Коростень, не было ни одной живой души. Гоблины снялись с места также негаданно, как и пришли. Разведчики доложи, что гоблину уходят на запад, к горам. Похоронные команды насчитали десять тысяч мертвых гоблинов. Защитников града не вернулось домой осьмнадцать сотен.

Ант срочно отослан на юг депешу, в которой содержалось предположение, что гоблинские вожди повели своих ратников к Поднебесному Кряжу, дабы минуя Твердь, перевалить через горы. Морской воевода недоумевал, на что они рассчитывают, ведь, давно известно, там нет ни дорог, ни троп, пригодных для прохождения мало-мальски крупного отряда.

По истечении двух дней, как царевна получила письмо от морского воеводы, из-за гор поступило невероятное известие: многотысячная армия гоблинов одолела перевалы, которые ранее справедливо слыли непроходимыми, и стала лагерем в Предгорьях к северу от Веннии.

Глава 4

Весла мерно погружались волны и с негромким плеском толкали ладьи вперед. В водах Тихого залива, на южном берегу которого устроился Коростень, штиль царил круглый год. Лишь изредка ощущалось легкое дуновение ветерка, но столь слабое, что о парусном ходе помышлять не стоило.

Руслан подошел к двум дюжим молодцам, правившим килем.

Огромная толпа горожан, которая собралась у коростеньских причалов, чтоб проводить в дальний поход три ладьи, начала таять.

Герой. Он герой! Спас от верной гибели целый город! Березин посмотрел на грудь. Поверх летнего кафтана лежала бело-голубая перевязь с серебряным гербом Коростеня — знак воеводы городского ополчения. После вылазки Руслан заснул уставшим воином, а проснулся героем. Весь град, от мала до велика, из уст в уста повторял его имя и возносил благодарственные молитвы за чудесное избавление от гоблинской погибели.

Руслан и его сотня задержались в Коростене на четыре дня, и, когда собрались отплывать, весть о том птицей облетела Коростень. Люди сбежались со всех окраин. Народ восторженно кричал, подкидывал шапки и напутствовал в дорожку перехожую. Вохат громогласно объявил, что святые отцы именем Деллеи Лучезарной отпустили князю грехи.

Затем слово взял морской воевода. Ант сказал, что на днях зачнется сбор ополчения из коростеньцев и жителей ближней округи. По обычаям предков, народ сам избирает воеводу ополчения, а Ант предлагает выбрать князя Руслана. Люд одобрительно загудел.

— Отныне ты воевода, — сказал морской воевода, надевая на Березина бело-голубую ленту. — Как вернетесь, поведешь к Орешку ополченцев. Народ тут крепкий, воеватый, стыдно перед царевной не будет.

Потом выступили другие знатные мужи. Скопко, городской голова заявил, что с сего дня князь Руслан может носить шубу и пояс коростеньского боярина, а посему теперь у него есть голос на Собрании первых людей града. Вышли старшины от купеческих и ремесленных кварталов, сказали, мол, негоже воеводе ополчения славного Коростеня вести воев без знатных доспехов и пообещали справить оные князю.

…Минул час, два, а Тихий залив не думал вливаться в Северный океан. Только вечером, когда солнце наполовину скрылось кромкой воды, небольшая флотилия вошла в узкий пролив. По обеим сторонам высились стены мощной деревянной крепости — Берегиня. Бастионы сторожили вход в залив, и при необходимости пролив преграждался толстой железной цепью.

— Наши жрецы придумали сложное заклинание, которое не дает металлу заржаветь, — похвалился Свенельд.

Под приветственное пение боевой трубы, которое доносилось с крепости, три ладьи окунули весла в соленые воды Северного океана.

Тысячи подневольных росмальцев трудились на восстановлении Даршегвара. Спали на холодных камнях, кормились отбросами и работали с рассвета и до заката. Тех, кто, не выдерживал и погибал, относили в глухую пещеру на окраине развалин, к утру их тела исчезали. Люди шептались, что по ночам из пещеры доносится чавканье.

Сбежать с каторги немыслимо. Повсюду кишели надсмотрщики — серые степняки, которые с варварской яростью насмерть забивали кнутами всякого, кто сделал хоть один неверный шаг. Все тропы, ведущие из Даршегвара, прикрывались засадами гоблинов, и лучше сброситься со скал, чем живым попасть в руки нелюдей. Изуродованные трупы нарочито проносились перед росмальцами и навсегда поглощались Чавкающей пещерой, как прозвали мрачное место кабальные люди.

Но даже, если сбежать от степняков и проскользнуть через дозоры гоблинов, радоваться рано. Вокруг развалин рыскали оборотни.

Кзаркхмет разглядывал восстанавливаемую из руин столицу Аршаха. Кабы душа Кзаркхмета помнила, что такое радость, колдун бы радовался, а так вместо нее было нечто похожее на чувство утоляемого голода.

Неутихающий ни на миг, пронизывающий ветер трепал полы плаща колдуна, он стоял на вершине высокого холма у фундамента заложенной башни. Свою будущую резиденцию маг приказал отстроить первым делом. Позднее на месте башни воздвигнут величественный дворец, а пока колдун довольствовался малым.

Чародей оторвался от созерцания руин. Ждало важное дело.

Кзаркхмет спустился к подножию холма, у которого разбили его шатер. Внутри под ногами шкуры с белым мехом, на которых кровью начертана пентаграмма. Вступив на колдовскую звезду, он перенесся в замок, где томились духи стихий. Маг миновал лестницу, ведущую в подземелье, и направился к любимому кабинету. Прошелся по длинному коридору, барельефы на стенах изображали сцены из истории империи черных магов.