Бледная графиня - Георг Борн

Через несколько часов поезд уже вез ее обратно, на родину.

На другой день после вынесения приговора несчастному лесничему, Бруно, сильно взволнованный, явился в замок. Графиня приняла его с подкупающей любезностью.

— Очень рада видеть вас у себя, господин асессор, — произнесла она с очаровательной улыбкой. — Кажется, этот мучительный процесс над бедным лесничим наконец закончился? Мне докладывают, что мать и сестра несчастного все еще в городе. Не могли бы вы позаботиться о том, чтобы обе бедняжки вернулись поскорей сюда, в свой лесной домик?

— Процесс окончен, графиня, но он может еще возобновиться, — сказал Бруно. — Дело принимает совсем другой поворот. Я поспешил сюда, чтобы сообщить вам одну весть, которая, надеюсь, обрадует вас так же, как обрадовала меня: Лили нашлась.

Его лицо, обычно всегда спокойное и сдержанное, светилось теперь счастьем и надеждой.

— Я уже слышала об этом, — сказала графиня с выражением глубокого сожаления. — Увы, увы!.. Вас, должно быть, обмануло некоторое внешнее сходство с погибшей Лили. Человеческая природа такова, что мы то и дело выдаем желаемое за действительное. Что до меня, то я уже потеряла всякую надежду увидеть мою Лили. Когда мне донесли, что ночью в городе обнаружили молодую девушку и ходит слух, что это графиня Лили, я тотчас же послала своего управляющего разузнать подробности, и он видел найденную девушку…

— И что же он сказал?

— Что это совершенно чужой, незнакомый ему человек.

— Нет-нет, графиня, он ошибся. Это Лили, я узнал ее.

— Не тешьтесь пустой и обманчивой надеждой, милый господин асессор. Чем дольше продлится ваше заблуждение, тем тяжелее и больнее наступит потом разочарование, — тоном живого участия произнесла графиня.

— О, верьте мне, тут не может быть ни малейшего сомнения. Это Лили. На белье вышит вензель «W» с короной.

— Это еще не доказательство, господин асессор. Мало ли у кого может оказаться на белье такой вензель. Кроме того, вещь может быть краденой. Нет, я не могу поверить вам после того как господин Митнахт, вернувшись ночью от доктора, в доме которого находится эта несчастная, с полной уверенностью заявил, что девушка лишь отдаленно похожа на Лили. Ну, посудите сами, господин асессор, можем ли мы тешить себя надеждой увидеть нашу милую, незабвенную Лили, после того как морские волны не оставили нам даже ее трупа?

— Я тоже не могу найти объяснений всему случившемуся, — настаивал Бруно, — но я твердо уверен, что это Лили.

— Как бы я хотела разделить вашу уверенность, дорогой господин Вильденфельс. Как заманчиво было бы ухватиться за новую надежду, но, боюсь, не пришлось бы нам вместо этого столкнуться с искусным подлогом.

— С подлогом? — удивился Бруно.

— Да, господин асессор, я серьезно опасаюсь этого.

— Но где подлог, в чем?

— Признаюсь вам, я не удовольствовалась объяснениями своего управляющего и хотела сама во всем убедиться. Сегодня утром отправилась я в город к новому врачу, инкогнито, не сказав доброй старушке-экономке своего имени. Самого же доктора не было дома.

— И вы видели найденную девушку?

— Видела, — отвечала графиня, — но это не наша Лили, господин асессор.

— Но я не мог ошибиться! — воскликнул Бруно. — И глаза и сердце подсказали мне, что это Лили.

— Обман чувств, господин Вильденфельс. Мне знакомо это. Ваши глаза видели не то, что перед ними находилось, а то, что желало ваше сердце. Со мною произошло почти то же самое: я не хотела верить докладу управляющего, не хотела верить собственным глазам, которые не нашли в девушке никакого сходства с моей дочерью, и старалась убедить себя, что это Лили. Такие же белокурые волосы, такие же маленькие нежные руки, наконец, некоторое сходство черт лица.

— Сходство большое, — возразил Бруно.

— И тем не менее эта девушка — не наша несчастная Лили, — убежденно сказала графиня. — Потому я и выразила опасение относительно подлога, который еще больше запутает это темное дело. Заметили у нее на голове и на лбу еще не вполне зажившие раны?

— Их нельзя не заметить, они бросаются в глаза.

— Не задавались ли вы вопросом, каким образом, по прошествии нескольких недель, молодая графиня могла быть спасена со дна ущелья или с морского дна? Не спрашивали ли себя, почему тот, кто оставил ее на скамье под окнами докторской квартиры, сразу же скрылся, как бы желая придать этой истории таинственность, даже некую сверхъестественность? А почему белье и платье были влажными?

— Должен признаться, графиня, что я не в силах был придумать правдоподобного объяснения.

— Тут возможно только одно объяснение. Вероятно, где-нибудь поблизости жила девушка, похожая на Лили. Некто, узнав, что Лили погибла и что она является наследницей большого капитала, решил использовать девушку для своих корыстных целей и выдать ее за спасенную Лили. С ведома ли девушки принято такое решение или без ведома — выяснить пока невозможно. Но это и есть ключ к разгадке таинственной истории. Объявились охотники за миллионом. И, надо признаться, довольно искусные охотники. Девушке нанесли раны, какие получились бы в случае ее падения с обрыва, где-то скрывали все это время и затем уже подкинули доктору, предварительно искупав в воде, дабы окружить все еще большей таинственностью.

— Вы полагаете?.. — Бруно задумался, лицо его приняло строгое выражение. — Это совершенно новая точка зрения, — заметил он, — но то сходство, о котором вы говорите, более чем сходство. Брали ли вы с собой фрейлейн Марию, когда ездили смотреть найденную девушку?

— К сожалению, нет. Мария, молочная сестра Лили, несмотря на мои уговоры, вчера покинула замок. Она намеревается начать самостоятельную жизнь.

— Кажется, она давно уже собиралась это сделать.

— Смерть Лили так потрясла ее, что она решила уехать как можно дальше. Мария объявила мне, что собирается в Америку.

— Как жаль. Мне очень хотелось бы услышать мнение Марии по поводу найденной девушки.

— Я, господин асессор, твердо уверена, что это не Лили и что всякое с ней сходство — всего лишь случайность.

— Ну, а я не хочу терять надежду и остаюсь при своем мнении*.

— В таком случае, господин асессор, подождем, когда к ней вернется сознание. Полагаю, что минута эта не заставит себя долго ждать, ведь голод и жажда рано или поздно заявят о себе.

— Если бы удалось привести ее в сознание, если бы она заговорила, тогда бы, конечно, все и разъяснилось. Простите, графиня, что осмеливаюсь прекословить вам, но я все же уверен, что это — Лили.

* Во время написания романа еще не было идентификации по отпечаткам пальцев и состоянию зубов (Прим. ред.).

— Пусть время рассудит нас, — произнесла графиня. — Пока что остается глубоко сожалеть, что ваша и моя надежды не осуществились. Но я все равно очень благодарна вам за то, что вы пришли сообщить мне это известие и высказали свое мнение.

Бруно простился с графиней и возвратился в город.

Всю дорогу слова Камиллы не выходили у него из головы. Он вновь и вновь возвращался памятью к недавнему визиту, но ничто в облике лежавшей без сознания девушки не противоречило приметам дорогой Лили. О каком подлоге может идти речь? Нет, графиня определенно обозналась.

Вернувшись в город, Бруно первым делом навестил Гагена, передал весь свой разговор с графиней и попросил еще раз показать ему больную. Гаген ничего не сказал на это, он вообще не любил много говорить. Молча встал и проводил Бруно в уже известную нам комнату, где лежала найденная девушка. Она оставалась в прежнем состоянии, лишь едва заметное дыхание выдавало, что она еще жива.

— Боже мой, ну как же можно не узнать Лили! — всплеснул руками Бруно. — Это она и только она. Во мне под впечатлением слов графини тоже зародились было сомнения, но теперь я могу с твердой уверенностью стоять на своем.

Ранним утром следующего дня фон Митнахт верхом поехал в город — но не тот, что был неподалеку от Варбурга, а в другой, более отдаленный, и послал телеграфную депешу, призывающую Марию обратно в замок.

Мы уже были свидетелями того, как отнеслась Мария к этой телеграмме, и знаем, что она приняла решение вернуться в Варбург. Ближайшие события покажут, что решение это окажется роковым для девушки…