Подумай дважды - София Чайка

- Грибов, признайся, ты не хочешь экспертизы, потому что и так знаешь, что ребенок не от твоего братца?

- Это сын Савелия. И зовут его Адамом.

- Что, так нужен этот парень?

- Отвали.

- Знаешь, ведь я могу подать в суд. Даже если не удастся настоять на экспертизе, то в они все равно будет много. Ты этого хочешь?

Внезапно в мозгу у Грибова возникла одна мысль – почти невероятная, но возможная. Кеша сделал безразличное лицо и спокойно изрек:

- А ведь тебе тоже не нужна огласка, Крамарь. Я почти уверен. – Он сделал паузу, чтобы дать возможность Аркаше высказаться, но тот молчал. – Зачем тебе крысиная возня, этот примитивный шантаж?

- Хочешь знать? Ну что же… Пароль – «акции»!

- Продолжай.

- Ты отдаешь мне акции сопляка – небольшая плата за мальчишку, а я делаю вид, что не знаком с Эллой.

- Продаешь ребенка?

- Информацию. Разве не ты только что орал, что младенца сотворил твой брат? К тому же никак не могу понять, зачем тебе мальчишка? У самого не получаются? – Кеша промолчал, и Аркаше пришлось продолжить. - Подумай хорошенько, скоро все узнают, что твой брат оказался лосем, а в мальчишке нет ни капли крови Грибовых.

- Погоди-ка! – Как он раньше не понял! Кеша даже пропустил мимо ушей очередное оскорбление. – Это ты скупаешь по всему миру акции компании, причем тайно?

- Если кто-то промышляет инкогнито, он не станет орать об этом на каждом углу. – Крамарь выпрямился и взглянул на часы. – Так что мы решили?

- Адам – мой племянник. Акции принадлежат ему.

- Значит, хочешь судовых разборок и огласки?

- Ты не станешь этого делать.

- Я способен на все.

Крамарь ушел, а Кеша откинулся в кресле и задумался.

Нужно что-то предпринять, пока этот ненормальный не испортил Адаму, а заодно и всем Грибовым, жизнь. Лучше бы что-то неожиданное, пресекающее все дальнейшие попытки шантажа.

Пока ни одна подходящая мысль не приходила Кеше в голову, и с адвокатом он не торопился советоваться. Но если ничего не изменится, разговора с юристом не избежать.

Кеша почувствовал сильное желание выпить. Он не мог сделать этого в офисе, а дома – не хотел. Так недолго превратиться в пьяницу, а Адам нуждается в трезвой отеческой заботе.

Грибов отправился в ресторан.

Глава 19

Мелкий, проникающий повсюду дождь моросил с самого утра. Осень проявила свой непредсказуемый характер и напомнила, что бывает не только красочной, балующей нежным ласковым теплом, но и серой, и удручающе мокрой, навевающей меланхолию.

Сима зябко куталась в шаль, стоя у окна офиса. Унылую картинку мостовой украшали лишь яркие зонтики и желтые автобусы с запотевшими стеклами, медленно прокладывающие путь сквозь плотный поток автомобилей. Куда торопятся все эти люди? О чем они думают? Радуются, или грустят?

Серафиме казалось, что жизнь мчится мимо нее, оставляя ее на обочине - растерянную и одинокую. Если бы не Юленька, она точно пала бы духом. Сима сожалела о том, что ее семейная жизнь не удалась, но продолжала считать развод единственно возможным решением возникшей проблемы. Кеша продолжал упрямиться, но уже через месяц должно состояться судебное заседание, и ее адвокат обещал, что неопределенность наконец-то закончится. Ей больше не придется каждый раз напоминать Грибову о неподписанных бумагах, словно она просит его о милости.

Хуже всего дело обстояло с отцом. Он названивал ей каждый вечер. Угрожал, уговаривал, потом снова угрожал, но Сима молчала. Лаврентий, устав от собственных пламенных речей, начинал ворчать, что никто не считается со стариком, и тогда Серафима приглашала его проведать внучку. Симаков обещал, но приезжать не торопился.

Звонил не только отец. Этих звонков Сима ждала с замиранием сердца. Они раздавались поздним вечером, но Серафима не ложилась спать, пока не услышала многозначительную тишину в трубке стационарного телефона. Она чувствовала, что это Егор, но он традиционно молчал - несколько мгновений, пока Сима произносила: "Я слушаю" или еще что-то, такое же несущественное, а затем ждала. Иногда ей казалось, что она улавливает легкое дыхание на том конце провода. Затем раздавались равномерные гудки, и Серафима шла в спальню - смотреть сны о Бритте. Как же ей хотелось, чтобы он шепнул хоть одно слово...

- Сима!

Она прикрыла глаза, улыбнулась и покачала головой. Ее сердце радостно подпрыгнуло. Не так уж важно, что еще ничего не решено, что впереди - развод, а у любимого мужчины - ребенок от любовницы. Женское сердечко жило сегодняшним днем.

Симе тоже хотелось избавиться от сомнений и забыться в счастье. Кому, как не ей, знать, что оно встречается не часто.

Бритт обнял ее - крепко, собственнически. Нежно поцеловал в шею, повернул к себе.

Сима смотрела на него, наслаждаясь мгновениями неожиданной и одновременно долгожданной близости, и молчала, боясь нарушить ее нечаянным словом.

- Я соскучился. Ужасно.

Егор оказался не настолько суеверен. И правильно. Он же мужчина.

Сима потянулась к нему, еле сдерживая вспыхнувшее желание, и поцеловала - ласково, едва касаясь губ, вспоминая вкус.

- Колешься!

- К вечеру всегда обрастаю. Извини. Торопился, очень хотел тебя видеть.

- Ничего. Тебе идет. - Сима прижалась щекой к широкой груди. Слушала, как ровно, но сильно бьется его сердце, ощущала сильные руки на своей спине. Она чувствовала себя в безопасности. Приятное чувство, редкое, и от этого еще более желанное. - Я тоже скучала. С приездом, дорогой.

- Мне так тебя не хватало.

Он шепнул ей это в волосы, потерся о макушку носом.

Некоторое время они стояли молча, обнявшись. Симе было так комфортно, что она не хотела выбираться из уютного кокона, но понимала, что долго так продолжаться не может. Другая женщина все еще стояла между ними. Она спросила о том, что ее волновало.

- Вероника. Как она?

- Врачи говорят, что неплохо, но она не торопится выписываться из больницы.

- Понятно.

- Я сказал Нике, что не женюсь на ней.

Сима подняла голову, посмотрела в глаза, пытаясь разглядеть что-то. Возможно, сомнения?

- Ты уверен?

- Да. Абсолютно. Я просто не смогу с ней жить.

- Но ведь жил же некоторое время.

- Не так уж долго. К тому же это вряд ли может считаться полноценной семейной жизнью. Совместное существование в отеле - совсем не то, что общий дом.

- Неужели, ты всегда жил в гостиницах? За все эти года ни одного собственного дома?

- Почему? Есть. В деревне, у мамы. Она не хочет переезжать в город, а я не люблю жить один. В гостиницах чувствую себя, как в общественном транспорте – среди толпы и полностью свободен. Дом нуждается в семье, иначе он становится клеткой.