Иннокентий 2 - Ал Коруд

банальный поход в туалет становится целым испытанием. Да, он не был избалован жизнью, вырос в маленьком городишке «с ограниченными удобствами», но всему есть предел.

Чу! Вроде впереди что-то промелькнуло. Васечкин замер, внимательно вглядываясь вдаль: как будто кусок льда передвинулся сам собой.

— Твою ж мень!

Иннокентий нырнул за торос и замер. Еще бы. Куском «льда» оказался медвежонок. Пусть он сам и не представляет никакой опасности, но вряд ли медвежий детеныш здесь один. Где-то рядом обязательно бродит его мамаша. И даже такой здоровяк, как Васечкин для нее лишь потенциальный корм. Кеша прислушался и осторожно выглянул из укрытия. Сейчас медвежонок предстал во всей красе. Принюхиваясь к воздуху, он повернулся к фотографу боком.

«Такой кадр уходит!»

Руки уже сами скручивали штатный объектив, а затем тихой сапой поползли в карман за телевиком. В этот раз его снабдили по полной программе. PRAKTICA LС и набор цейссовских и советских линз, плюс фильтры. Черно-белые снимки без них фотографировать в ледяной пустыне невозможно. Оранжевый, желто-зеленый и даже красный. Васечкин использовал их все для затенения неба и выявления фактуры. Этот фотоаппарат из ГДР имел ламельный затвор с вертикальным ходом металлических шторок, не хуже, чем у японцев. Он к тому же позволял сократить выдержку синхронизации до 1/125 секунды, обеспечивая «заполняющую» вспышку при дневном освещении. Из будущего Иннокентий отлично знал, как на самом деле это важно для репортера.

Буквы LC обозначали заобъективное измерение экспозиции при полностью открытой диафрагме, и именно это делало камеру невероятно удобной для фотографа. Не нужно было каждый раз нажимать на рычаг и сравнивать показатели. Не автомат, но съемку упрощает здорово. Набор объективов, правда, подкачал. Из фирменных имелся лишь штатный Carl Zeiss Jena Tessar 50 mm f2.8 и портретник Pentacon 135, 2,8. Для широкого угла и в качестве телеобъектива пришлось взять отечественные Мир и Юпитер. Благо резьба М 42 у них была одна.

Когда Кеша узнал, что его посылают в такое экзотическое место, приобрел по блату для себя три пленки ОРВО. Благо Игорь, муж незабвенной Зинаиды увлекался фотографией и на этой почве они немного сошлись. Иннокентий помогал советами, Игорек по своим каналам доставал дефицит. Недовольной оставалась лишь Зина, обойденная вниманием ТАСС-овского ловеласа. Вообще, странноватая семейка. Но это их жизнь, а Васечкин не местком, чтобы в нее лезть.

Сейчас, как назло, у него в камере установлена слайдовая пленка.

И потому крайне необходимо как можно точнее установить выдержку. Не факт, что удастся сделать много дублей. Слайдовая пленка весьма чувствительна к экспозиции. Учитывая, что кругом снег и сероватое небо, экспонометр безбожно врет. И еще желательно дать слайдам «передера» в одну треть. Это Кеша узнал от старожилов ТАСС, опыт которых он старался перенять с полунамека. Хотя, как любого «новобранца» держали его с осени до самой весны в «черном теле». Судьба.

Есть! Наводка на резкость, кадр. Меняем диафрагму, еще кадр, и так еще несколько раз.

«А-а-а-а-а!»

В видоискателе показалась огромная голова. Кеша рефлекторно сделал еще пяток кадров, затем сработал инстинкт самосохранения, и он нырнул вниз.

«Только не бежать!»

Белые медведи отличные бегуны, нагонят и пощады не будет. Достаточно одного удара лапой, чтобы еще заезжий столичный фотокор стал жертвой арктического зверя. Даже с огнестрелом в близкой схватке нет шанса. Бить мишку надо издалека и из чего-то как можно более мощного. Как поморы раньше ходили на белых медведей с одной рогатиной? Уму непостижимо. Вот были же в то время богатыри! Не то что нынешнее племя.

Иннокентий на карачках прополз к краю торосов и осторожно выглянул. Медведица принюхивалась, пытаясь учуять потный кусок мяса, но ветер дул с моря. И она нехотя повернулась туда, надеясь в одной из полыней поймать добычу. Свежий ветер ломил припой, и льды в море расходились. Незадачливый фотокор сделал еще несколько кадров, сняв виляющую задницу медведицы. Малыш рядом с ней казался таким крошечным.

Со стороны поселка раздался усиливающийся по мере приближения тарахтящий звук, Васечкин вынырнул на склон и замахал руками. Вскоре рядом с ним притормозил снегоход.

— Быстрее валим отсюда! — зубы Кеши выбивали дрожь.

Внезапно накатило осознание опасности и жуткий страх притупил все иные чувства.

— Чего случилось?

— Медведица там!

— Поехали!

Ненец с поселка не стал задавать лишних вопросов и сразу втопил газу. «Буран» никакой мишка не догонит.

— С крещеньицем!

Начальник станции Павел Дибров в толстом свитере, с бородой и курительной трубкой во рту, выглядевший настоящим «арктическим волком» протягивал ему кружку.

— Это что? — с опасением спросил Иннокентий, рассматривая мутноватую жидкость.

— Шило! — круглолицый рыжий весельчак Сидоров заржал и выставил на стол немудреную снедь. Гречневую кашу с тушеной олениной. Отдельно в тарелке лежала свежая строганина из рыбы. Её оставалось лишь макнуть в соль и запихнуть в рот.

— Это что такое?

— Вот ты, новичок, сразу палишься. Это спирт, что выдается для технических нужд.

— Так он же не питьевой!

— Эх, мил человек, чему тебя только в школе учили? Температура замерзания всякой дряни выше, чем спирта.

— То есть вы его очищаете морозом?

— Правильно мыслишь! Самое простое лить бодягу по железному ломику, вся фигня на нем замерзает, а вниз уже сливается, считай чистый спирт. Вот его и мешаем с водой, затем травок и ягод добавляем. Будем!

— Ага!

Первая кружка хорошо пошла, погашая бурлящий в крови адреналин.

— Вставай, Кеша. Кеша, вставай!

— А⁈

Иннокентий открыл глаза и увидел склонившегося над ним незнакомого узкоглазого человека.

— Кеша, вертолет прилетел. Собирайся быстрее.

— Куда, зачем?

— Так ты же вчера хотел увидеть ненецкую свадьбу?

— Чего? — просипел Кеша, пытаясь обнаружить в памяти хоть какие-то воспоминания о событиях вчерашнего вечера и ночи.

Всё тело болело. Васечкин посмотрел на кулаки, осторожно потрогал челюсть, проверил языком зубы.

«Слава Перуну, вчера не дрался. Чего ж тогда? Просто нажрался? Нервы?»

— Так ты летишь?

— А почему бы и нет?

Самолет на материк будет через три дня. Время есть. Гулять по снежным торосам расхотелось. Надо дать радиограмму, что все в порядке и свободен. Делов-то!

— Одевайся! — поторопил его узкоглазый и вышел.

Перед тем, как натянуть на себя «меховые латы», Кеша успел облегчиться, протереть глаза теплой водичкой и наполнить термос кофе. Хотелось принять душ и похмелиться, но он отбросил подальше мысли об этих излишках цивилизованного человека и принялся тщательно облачаться в пахнущую