Когда мое сердце станет одним из Тысячи - Аманда Дж Стайгер

class="p1">Я бросаюсь вперед. Белый шум заполняет голову. Сквозь шум кто-то кричит.

Когда красная завеса поднимается, ТиДжей лежит на тротуаре на лопатках, задыхаясь и хватая воздух ртом. Я сижу на нем, вцепившись руками в шею, и давлю большими пальцами на трахею. Его бледная шея покрыта малиновыми пятнами, и я чувствую ясный, медный вкус крови во рту. Из его уха идет кровь.

Сверху меня подхватывают руки, и я переключаюсь на них. Близнецы оттаскивают меня под руки.

ТиДжей вскакивает на ноги и дает деру, рыдая и задыхаясь, прижимая руку к уху. Близнецы бросают меня на землю и стоят, словно не зная, что делать дальше. Один из них оглядывает мой запачканный в крови рот и окровавленные пальцы и бормочет:

— Боже. Давай выбираться отсюда.

Они поворачиваются и убегают вслед за ТиДжеем. Звук шагов затихает, силуэты растворяются в темноте.

Я встаю на ноги, тяжело дыша. Моя толстовка разорвана. Кофта, подбородок и губы запачканы кровью, но я не знаю, сколько из нее моей, а сколько — ТиДжея. Я вытираю лицо рукавом.

Дорога темная и тихая, покрытая лунным светом и тенями. Стэнли лежит, свернувшись калачиком, прижимая к себе руку.

Я медленно подхожу к нему и сажусь рядом. Он смотрит на меня. Дыхание затруднено, лицо мертвенно-бледное.

— У меня сломана рука, — голос его кажется странно спокойным. Кровь сочится сквозь рукав пальто. Ткань пальто порвана, и что-то торчит сквозь залитую кровью рубашку. Что-то белое и острое.

Меня охватывает тошнота. Я на мгновение закрываю глаза, чтобы вернуть самообладание.

— Я вызову скорую.

Он качает головой.

— Просто отвези меня в больницу, — его голос звучит очень тихо, глаза кажутся сонными и едва приоткрыты. Все кажется неправильным. У него кость торчит из кожи. Он должен выть от боли, а он словно сейчас уснет.

— Стэнли…

— Вызов скорой помощи дорого стоит, — он улыбается жутковатой, отстраненной улыбкой. — Все не так плохо, как выглядит.

Он не теряет сознание. Он не умирает от кровотечения, он не так много крови потерял. Это просто эндорфины заполнили его систему, лишая чувствительности к боли и погружая в подобный наркотическому транс. Но это все равно очень страшно. Словно он уплывает от меня и я не могу его до него дотянуться.

— Я подгоню машину, — говорю я.

Я сижу в приемном покое, сгорбившись и скрестив руки на груди. Прошло много часов. Как только мы приехали, медсестра сразу увела Стэнли в хирургическое отделение, чтобы вставить кость на место. Насколько мне известно, он все еще там.

Кто-то касается моего плеча, и я рывком вскакиваю. Молодой человек азиатской наружности в очках, вероятно медбрат, нависает надо мной.

— Это не скоро закончится, — говорит он. — После операции его оставят в больнице на пару дней.

— Я хочу его увидеть.

Медбрат задумывается.

— А кем вы ему приходитесь?

Что мне ответить? Как я могу выразить все несколькими словами? Голова словно в густом тумане, я пытаюсь подумать, но это как пытаться удержать воду в ладонях.

— Я его подруга, — слова слетают с губ, и я чувствую, что предала Стэнли.

— Вы можете зайти завтра в часы приема, — говорит молодой человек. — Он все равно не сможет принимать посетителей раньше.

Я качаю головой.

— Я останусь здесь.

— Вы сейчас ничем не сможете помочь, он в хороших руках. Поезжайте домой, поспите.

Я смотрю на кровавые разводы на своей толстовке. Если бы кто-то заметил их, то наверняка подумал бы, что это из раны Стэнли. Но я все еще чувствую привкус крови ТиДжея, несмотря на то что бессчетное количество раз полоскала рот в больничной уборной.

Такого ощущения у меня не было с тех самых пор, как…

Захочет ли Стэнли меня видеть после всего, чему стал свидетелем?

Я ухожу из больницы, но домой не еду. Я сворачиваюсь калачиком на заднем сиденье машины Стэнли и проваливаюсь в цепенящий, пустой сон. Через несколько часов просыпаюсь, дрожа от холода, и включаю обогрев.

Окна больницы сверкают в темноте маленькими желтыми квадратиками. Я представляю Стэнли на хирургическом столе — беспомощного, в бессознательном состоянии. Лица в белых масках. Руки в перчатках, испачканных кровью.

Я до утра лежу в машине, то проваливаясь, то выныривая из темноты.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

На следующий день, когда я захожу навестить Стэнли, он сидит на кровати, опираясь на стопку подушек, его рука в пластиковом гипсе и на перевязи. Он бледный, под глазами темные круги.

— Привет, — его голос звучит иначе. Это как слушать песню, сыгранную чуть фальшиво. Он не смотрит мне в глаза.

Я стою в дверном проеме, не решаясь зайти.

— Как твоя рука.

— Болит, но я буду жить. Меня сегодня выписывают. Врачи хотели, чтобы я остался дольше, но я отказался. Я через такое уже проходил. Хочу просто оказаться дома, — он улыбается расплывчатой улыбкой. — Сможешь меня подвезти?

По дороге домой он молчалив и замкнут. Возможно, он все еще не отошел от обезболивающих.

Я задумываюсь, собирается ли он обратиться в полицию. Я стараюсь не связываться с властью, если нет острой нужды, но, насколько мне известно, у него подобных барьеров нет.

— Что ты сказал людям в больнице. О том, что произошло.

— Сказал, что поскользнулся на льду.

Одной рукой я хватаюсь за свою окровавленную толстовку, размышляя, не из-за меня ли он соврал, чтобы для меня обошлось без последствий.

— Я твой должник, — замечает он. — Если бы ты не сделала, что сделала, я бы сейчас весь был в гипсе, а не только с подвязанной рукой.

Он все еще не смотрит на меня. Он встревожен. Ну конечно, он же только что видел, как я превратилась в настоящего примата. Он видел, как я практически откусила человеку ухо.

Когда мы оказываемся у него дома, я укладываю его в постель и подкладываю ему под спину подушки. Я замечаю, что он дрожит, и подтягиваю одеяло до груди.

— Спасибо.

Лампа горит, но в комнате полно теней. Модели самолетов стоят рядами на полке, их цвета приглушены в тусклом отблеске света.

Я сажусь на край кровати.

Его глаза прикрыты, тонкие веки кажутся в синяках.

— Прости, — шепчет он.

Я моргаю:

— За что.

— Он сказал тебе все эти ужасные слова. Я так… взбесился. Но ничего сделать не смог. Это была даже не драка, а избиение.

Ах вот о чем он переживает?

— Все прошло. Это уже не важно.

— Конечно, важно. — Его рука сжимается в кулак. — В мире полно таких людей. Зачем я нужен, если даже не могу тебя от них защитить?

Мои плечи напрягаются.

— Я