Слово арата - Салчак Тока

А у стола уже раздаются речи черных аратов, желающих мирно жить и управлять государством без шаагаев и без нойонов.

Десять человек выходили в большой круг Великого хурала. После них взял слово Оюн Кюрседи — председатель. Склонил голову набок и сказал застенчиво, как в первую встречу со мной:

— Говорят, мы неграмотные. Ничего не поделаешь. Понемножку знакомимся с монгольскими и русскими буквами. Тут у меня записано, что предлагали товарищи от западных и восточных хошунов. Разрешите прочитать.

Оюн Кюрседи читал свободно, но куда тише, чем надо читать на хурале, где потолок — синее небо, а стены — далекие горы.

Люди притихли…

— Второй Великий хурал Народно-революционной партии Танну-Тувы постановляет: считать партию восстановленной; запретить шаагай и другие пытки; отменить знаки различия на головных уборах чиновников!

— Как смотрите, граждане? Верно? Если верно, проголосуем, как по новому порядку положено, поднимем руки.

Кюрседи поднял руку вместе с бумагой, которую он читал. Мы подняли руки вместе с шапками. Кругом торжественно вскинутые руки делегатов и гостей Великого хурала. И шапки, шапки разных фасонов и цветов — остроконечные и плоские, с козырьками сзади и с козырьками спереди, старые и новые, летние и зимние. Кюрседи улыбнулся.

— Предложение принято…

Кюрседи поднял и опустил руку.

— Восстановлена революционная партия Танну-Тувы. Кто хочет вступить в партию, пусть останется.

И тут же Кюрседи обратился к сановным гостям:

— Чиновники должны сейчас, не уходя, сдать головные уборы. Вернувшись к себе, первым делом немедля собрать и свалить в огонь шаагаи, манзы и прочие орудия пыток-наказаний, которыми вы, и ваши отцы, и деды, и прадеды терзали живое тело аратов.

Закипела степь. Народ загудел, как перенесший лютые морозы улей.

Сановные гости понесли к столу головные уборы с шишками. Мне казалось, что они подают пироги-пампушки с бутончиками — с сахаром-изюмом — и низко кланяются.

Мы с Пежендеем танцевали в сторонке, распластав руки:

«Несите, гости! Валите в кучу! Вашим шапочкам больше не шуршать — не звенеть!»

Часть третья

В москву

Глава 1

Мятеж на Хемчике

По городу разнеслась тревожная весть: глава феодально-байской знати Сумунак поднял мятеж. Его отряды захватили Шеми, Чиргак и Большие Аянгаты. Бандиты хватали людей, верных революции, и их родственников, пытали их, живыми закапывали в землю. А русских поселенцев сжигали вместе с их жилищами. Его молодчики зверствовали куда страшнее маньчжурских солдат.

Сумунак объявил себя ханом хемчикских хошунов и силой заставлял вступать в свою шайку всех, кто только мог держаться в седле. Когда Сумунак подъехал к Чадану, встречать «хана» и его войско вышли ламы в парадном облачении с огромными судурами и оглушительными трубами.

А за несколько дней до выступления мятежников, из Хем-Белдира в Чадан выехал на гнедом иноходце Буян-Бадыргы. В его свите было два коновода и один посыльный цирик. Рядом с грузным саитом вытянулся в своем седле тонкий и длинный Имажап. Позади следовал караван из пяти лошадей.

Долго переглядывались цирики, собиравшие саита в путь:

— Куда покатил наш саит? Ишь как много вьюков забрал!

Не мудрено, что, получив известие о мятеже, власти Хем-Белдира встревожились. Что теперь будет саиту Буян-Бадыргы? Разбойники Сумунака могут его схватить. Действовать надо немедленно.

И вдруг на улице я встретил знакомого человека.

— Здравствуйте, тарга! — воскликнул он.

— Какой там тарга? Ведь я же просто посыльный цирик. Здравствуй, Ензук. Куда идешь, старина?

— Иду я к председателю. К Кюрседи. Маленький разговор у меня. Где найти его?

— Ступай за мной, доведу, — поманил я рукой и пошел впереди. Мой знакомый шел за мной понурив голову.

Мы пошли в комнату, где работал Кюрседи. Он был один. Мы поздоровались и уселись.

— По какому делу пришли? Рассказывайте.

Кюрседи сел за стол.

— Ну! — тронул я за локоть своего товарища.

Ензук вздрогнул, несколько раз кашлянул:

— Вы, должно быть знаете, тарга: в Хемчике начался мятеж.

— Да, но как все произошло, не знаю. Расскажите по порядку, что вам известно. Кто вы?

— Меня зовут Ензук. Вот я знаком с товарищем Тывыкы. В запрошлом году мы познакомились в Шанчи-Сарголе. А в прошлом году здесь, в Хем-Белдире, вместе были на Великом хурале партии. У меня есть удостоверение.

— Нет-нет, не показывайте… Говорите, что вы знаете о бандитах. У нас мало времени, товарищ…

— Я возвращался из Верхнего монастыря на Чадане — с богомолья, — начал Ензук. — Они меня задержали и заставили вступить в свою шайку. Как-то вечером я проходил мимо палатки Сумунака и увидел, как туда вошел Манлай-оол. Это главный подручный хана. Я прислушался.

«В Бора-Холь приехал тот самый, кого мой хан хотел видеть, — сказал Манлай-оол. — Вот пакет»..

В палатке стало тихо. Казалось, я явственно видел: вот дрожащие пальцы приняли пакет, вот разорвали его и вытащили письмо.

Немного погодя Сумунак буркнул: «На, читай».

Снова послышалось шуршание бумаги. Я подполз к палатке и взглянул в дырку: рядом с «ханом» сидел Манлай-оол, далеко перед собой выставив лист бумаги.

«Дорогой учитель, святейший хувулган Сумунак! Мы верим, что дело твое, божьей милостью, победит, и молимся о твоей победе. Я приехал, чтобы заверить тебя в этом от имени наших братьев из Хем-Белдира. По-прежнему благоденственно восседай на престоле, который ты по праву занимаешь. Скоро я прибуду. к тебе. Когда и где мы встретимся, решай сам. Совершенно тайно пребываю. Буян-Бадыргы». Здесь чтение оборвалось…

— Не может быть! Неужели это правда, Ензук?

Послышалось тебе, — перебил Кюрседи, пристально глядя на собеседника.

— Да нет! Я же сам видел и слышал. Как я мог ослышаться, когда говорят такие вещи? Если бы говорили о другом человеке, разве я стал бы так волноваться? Я же знаю, что он большой саит!

— Гм… Ты молодец, что так быстро приехал и сообщил все это. Да… Тебе придется вернуться к «хану». Будь начеку. Через тебя мы будем узнавать, что предпринимает враг. Мы приедем вслед за тобой.

Ензук растерянно огляделся:

— Если я приеду, они наверняка убьют меня. Как себя вести и что говорить?

— Давай подумаем. Скажи, что домой заезжал, жену навестить. Объясни как-нибудь.

— Ладно, — Ензук поднялся.

— Ну, желаю тебе удачи. Пойди, Тывыкы, накорми своего товарища. Дай коня с Пестрого уртеля.

Мы вышли.

Глава 2

Два хана

Услышав о восстании Сумунака, партийные работники Хем-Белдира начали действовать: собирали бедных аратов, организовывали посыльных цириков, договаривались с партизанами, стоявшими в Хем-Белдире и Суг-Бажы.

Наспех подготовившись, мы, посыльные цирики, во главе с нашим таргой пошли вниз по реке к Усть-Элегесте, где нас ждали партизаны во главе с товарищем. Сергеем, Кюрседи и еще несколько человек выехали с нами.

Дело было к весне. Наступил полдень. Воздух был удивительно прозрачный, и все кругом сверкало. Мы не замечали ни снега, ни холода. В Усть-Элегесте собралось больше трехсот человек с оружием. Кого только здесь не было. Здесь и партийный тарга Оюн Кюрседи, и Оюн Билчир-оол, и Мады Мадыр-оол, и командир красных партизан Сергей, и начальник народных цириков Пюльчун.

Кюрседи встал, осмотрелся кругом и начал низким тихим голосом:

— Дорогие товарищи! Перед нами — трудная задача. Мы отправляемся на Хемчик и Чадан. В этой местности появились мятежники во главе с ламой по имени Сумунак. Они хотят уничтожить революционный порядок, пытают бедных аратов, живьем закапывают их в землю, измываются над малолетними. Они хотят вернуть старые законы, уничтоженные революционным народом. Теперь они готовятся захватить Хем-Белдир. Они обнаглели до того, что захватили члена Центрального Комитета нашей партии — Буян-Бадыргы.

Кюрседи на минуту остановился и посмотрел на меня.

— Этого забывать нельзя. Мы должны раздавить мятежников, освободить бедных аратов, которые снова попали под их гнет, отомстить за кровь, пролитую нашими братьями и сестрами.

Кюрседи кончил.

Вперед протолкался толстый мужчина с сизым лицом.

Он спросил:

— Этот ваш Сумунак, или как вы его назвали… Сколько же у него людей?

— Разбойников Сумунака будет с тысячу, но большинство из них силой набранные араты-бедняки. Нас меньше, но зато мы — солдаты революции. Кроме того, нам помогут партизаны.

— Больше тысячи! Это же ужас! Да с нашей силенкой и подступить к ним нельзя, — начал тот, но его сразу перебили стоявшие рядом: