Наследник огня и пепла. Том IV (СИ) - Владислав Добрый

руках. В этот маленький храм можно было пройти либо через дом Сундука, либо через дом вдовы по соседству. И туда Мальт тоже исправно ходил, до и после больших заказов, прося направить руку и помощь в работе.

Вот только Матль начал ковырять дерево чуть ли не раньше, чем научился ходить — и от того лучше других знал, что если Пан и направляет руку мастера, то только того, который и без него бы неплохо справился.

Пан был разносторонний бог. Ему поклонялась большая часть Караэна и даже дикие горцы. А вот у ткачей был ревнивый Император — и они избегали появляться даже в храмах Великой Матери, которой отдавали должное вообще все. Ткачи относились с подозрением к Колесничему переулку как раз потому, что там поклонялись Пану, как и и их вечные враги, пивовары. Ткачи плохо понимали, какая большая разница между Пан-Бухтом и Паном Мастером. Матль за такую дремучесть ткачей не винил — он и сам, признаться, не понимал.

Свой бог был у каждого сколько-нибудь заметного сообщества города. Не было его только у аристократов — они чтили только предков. Матль понимал — когда дело доходит до драки, очень хочется почувствовать защиту и поддержку. А кто может дать такое чувство, кроме как семья? Поэтому он забормотал имена отца, деда, прадеда и так до пятого колена, обещая им поставить пива в святилище и вырезать каждому удобную кровать, не хуже, чем у Итвисов. Чтобы в посмертии они могли понежиться в постели всласть. Матля последнее время все чаще болела спина и он знал как важно — хорошая кровать.

А потом он схватил фигурку Императора-Заступника, вышел из домика, стряхнул какого-то шустряка, забравшегося на его лестницу и поднялся на неё обратно. Обвел взглядом всех вокруг. Люди, невольно обратили на него внимание — то ли из-за фигурки в руке, то ли из за того, что Мальт мастерски обложил тремя заворотами идиота, который занял его лестницу. Видя, что на него многие смотрят, Мальт крикнул:

— Мне был знак! Император сулит победу! Слушайте, что надо делать!

Может Матль не особенно понимал про войну, но что он умел, так это управлять людьми. С первого взгляда он понимал, можно ли доверить человеку работу. И не забывал проверять. Некоторые горожане, уважаемые и зажиточные, тряслись от страха и жались по углам. Зато другие, одетые по проще, скалили зубы и храбрились — и те и те не подходили. Матль находил угрюмых и сосредоточенных, и поручал им дела. А потом пинками отправлял вдогонку тут же назначенных помощников.

Матль был плотником — и занялся тем, что умел. он велел валить персиковые деревья. Инструмента было мало, но нашлось несколько колунов на длинных рукоятях. С помощью них справились быстро. Персиковые деревья рубить было преступлением — это становится каждому, кто хоть раз видел их розовый цвет во время цветение. Такая красота просто не может быть не священной. Да и денег они стоят. И все же, никто приказы Матля оспаривать не стал. Обрубив ветви и заострив их так, что стволы стали похожи на огромные колючки, они выложили их у входа, направив заостренными концами наружу. Теперь сунуться к ним будет трудно.

Развалив часть дома сторожей и поотнимав лестницы у всех, они наскоро соорудили вдоль стены хлипкие мостки. Кривые и косые, держащиеся на груде камней, на них стояли те, у кого были арбалеты и стреляли из-за стены в проезжающих мимо всадников.

Прошло времени едва ли больше, чем Матль потратил чтобы добраться сюда от Колесничего переулка. И Матль вдруг понял, что дел больше не осталось. Плотник еще не знал, что основное чувство на войне — скука. Впрочем, пока он её еще не чувствовал — слишком уж внове было происходящее.

Не зная, что придумать еще, Матль взобрался на криво уложенную на вбитые в землю деревянные рогатки лестницу, уцепился за верх стены, чтобы не упасть и стал наблюдать за происходящим у ворот. Вскоре к нему присоединился Сундук.

— Ох, мастер Матль… Зря вы так с Садом. Не расплатитесь теперь с хозяином… — покачал головой стоящий рядом парнишка с арбалетом. Кто-то из подмастерий — всех сколько нибудь значимых горожан Матль знал по именам.

— Молчи дурак! — вступился за Матля Сундук. — Мастер Матль не смеха ради, а для войны!

— Так не пригодилось! — ответил наглый парень. И даже ехидно гыгыкнул. — Победили уже!

У Матля все внутри оборвалось. Он обвел глазами пространство перед воротами. Раньше рядом с Южными Воротами сходились аккуратные прямые дороги, стискивающие с обеих сторон грядками и полями. Сейчас тысячи ног и десятки копыт перемололи все почти до единообразного коричневого цвета, буквально растоптав посевы. Дороги все еще угадывались. Вместо ровных грядок теперь были беспорядочно раскиданные серые холмики. Это лежали тела, припорошенные высохшей под ярким солнцем землей. Среди множества тел караэнцев, рядом с которыми хлопотали родственники и друзья, взгляд Маьта зацепился за несколько трупов лошадей.

— Выскакивает, значит, Магн Итвис. Щерится, как пес хозяину. А с ним рыл сорок рыцарей! Тех, что под Фредом ходят. Наглые такие. Но в этот раз они показали, что не зря нос задирают! Королевские их не заметили, как раз, значит, лицом туда стояли. Их пивовары как раз отогнали. Гады лошадиннозадые, их же не догонишь. Тока наши, значит, соберутся им вломить, так они ррраз — и ходу. А потом снова вернутся и сбоку, крюком подъедут…

— Раза три на нас ходили, — встрял Сундук. — Эти крысы конные срутся на сплоченных людей идти, ищут тех кто врассыпную мечется. Нельзя по одному стоять. И щиты нужны, большие…

— Ну и пока они там хитро сбоку пытались зайти, Магн их рррраз! И стоптал! Всех поубивал! Сотни три, наверное, враз легко, остальные сбежали!

Матль с сомнение присмотрелся к трупам. И насчитал три мертвых лошадей. Насчет еще пары холмиков он был не уверен. Но ни одного яркого пятна. Ни одного рыцаря.

— Кончилось, говоришь? — вдруг заорал прямо в ухо Сундук. И еще более ехидно гыгыкнул. А потом отвесил арбалетчику подзатыльник и развернул его в сторону от ворот. — А как по мне, так только начинается!

Матль тоже посмотрел и его сердце пропустило удар, а потом ухнуло куда-то вниз. Мастер-плотник схватился рукой за стену, потому что почувствовал, что ноги у него дрожат мелкой дрожью,