Красная жара - Роберт Тайн

— У него и кокаин, и деньги, — сказал Данко. Ридзик бросил последний взгляд на свой изуродованный автомобиль:

— Мать его! Он мне машину угробил. Этот парень меня уже довёл!

Данко полностью сосредоточился на управлении, но справиться с тяжёлым автобусом оказалось нелегко. Когда они сворачивали за угол, резко крутанувшись влево, колёса, выскочив на тротуар и зацепив газетный автомат, послали тяжёлый металлический ящик в воздух, будто тот был сделан из фанеры.

— Господи, Данко! Бога ради!

Автобусы выехали на запруженную Мичиган-авеню и понеслись по улице, словно спортивные феррари, а не четырехтонные монстры. Улица заполнилась нестройным гулом гневных сигналов, когда автобусы стали продираться сквозь их ряды. Увидев их, пешеходы прятались за угол. К счастью, Данко удалось пробиться, не причинив ни малейшего ущерба. Виктору повезло меньше: его автобус оторвал открытую дверь семейного фургона, словно мушиное крылышко.

Виктор посмотрел в зеркало над головой. Автобус Данко становился все больше и больше — он нагонял. Вести машину и стрелять одновременно — бессмысленное дело; надо оторваться. Без колебаний он резко крутанул руль налево — и автобус со скрежетом свернул на Ист-Уэккер-драйв. Данко среагировал так быстро, что Ридзик понял — сам он так никогда бы не смог. Как видно, столь агрессивному вождению тоже учили в Киеве, потому что Данко резко дёрнул ручной тормоз и бросил автобус влево сразу на девяносто градусов — и когда Ридзик поднялся с пола, то с изумлением обнаружил, что они уже катят по Уэккер-драйв, словно приклеенные к хвосту первого автобуса.

Но тут возникла ещё одна проблема. — они оказались на противоположной стороне улицы и мчались вперёд против движения. По лицу Данко Ридзик понял, что тонкости чикагского движения сейчас мало волнуют его. Но перспектива столкнуться с кем-нибудь лоб в лоб мало прельщала Ридзика.

— Данко! — закричал он. — Черт возьми, мы же едем не по той стороне! — к тому же он заметил, что автобус катит со скоростью семьдесят пять миль в час. — Данко!

С обеих сторон машины расступались перед ними, когда водители уясняли вдруг, что автобус маршрута «Американ Либерти» гонит по трассе против движения. Визжали тормоза, гудели клаксоны — но все это проносилось мимо Ридзика, как в тумане.

— Данко! — он схватил русского за плечи и стал его трясти. — Ради Бога!

— Что? — спросил Данко.

— Мы не на той стороне дороги!

— Они нас объедут.

Если попробовать перескочить на другую сторону, то можно потерять драгоценные секунды.

— Ну, а если не объедут, сумасшедший… Словно сдаваясь перед капризной настойчивостью ребёнка, Данко вдруг повернул руль, автобус подскочил на разделительном газончике, круша разукрашенный фонтанчик посередине, и выбрался на верную сторону. Он бросил на Ридзика взгляд, словно говоря: «Ну что, доволен»?, — и помчался дальше, увеличив скорость до восьмидесяти пяти миль в час. Оглянувшись, Ридзик посмотрел на воду, поливающую улицу из разрушенного фонтана. Живописная деталь для будущего отчёта. Если он до него доживёт.

Виктор не знал, куда он направляется. Казалось, вокруг гудит весь город. Полиция, наверняка уже получила сообщения о двух сошедших с ума автобусах. Если не достанет его Данко, то уж чикагская полиция достанет точно. Но сейчас это не играет роли. Если уж он не сможет убежать, то хоть прихватит с собой этого ублюдка Данко. Виктор пронёсся вниз по скату и свернул направо на Лауэр-Уэккер-драйв. Но не проехал он и ста метров, как автобус Данко снова замаячил в зеркале. Виктор выругался. Все ещё не слазит. Он надавил на акселератор и снова вильнул сквозь поток машин.

— Это нужно прекращать, — сказал Ридзик. Он выхватил револьвер из кобуры и опустился на колено у переднего окна. Целясь из револьвера в одной руке и стараясь держаться другой, он скоро понял, что не слишком разумно стрелять в парня, сидящего за рулём автобуса, несущегося со скоростью под девяносто миль в час по переполненной улице. Таким вещам не учат на занятиях в полиции.

— Успешной стрельбы, — произнёс Данко. Ридзик не мог понять, то ли Данко желает ему удачи, что-нибудь типа «удачной охоты», или просто иронизирует. Но решил, что скорее последнее.

— Держитесь поровнее. Я постараюсь подстрелить этот автобус.

Виктор снова свернул. Он прокатился по спуску, ведущему на Рэндольф-стрит. Он не заметил знака возле спуска, как не заметил этого знака и Данко — впрочем, это ничего бы не изменило. А вот Ридзик увидел: «ОБРАТНАЯ СТОРОНА. ПРОЕЗДА НЕТ».

Теперь уже оба автобуса катились по обратной стороне дороги. Автобус Виктора, словно ледокол, прорубал дорогу в движении, которое не успевало смыкаться, когда секундою позже следом пролетал автобус Данко.

Но плотный поток встречного движения, накативший у перекрёстка на Дирборне, Виктор прорубить уже не мог. Оставался только один путь. Он направил свой автобус вдоль тротуара. Прохожие бросились врассыпную, словно кегли. Одинокий постовой сунул в рот свисток и дунул, словно его попискивание могло остановить Виктора.

Нет, вместо этого полисмену показалось, что он лишь насвистал ещё один автобус. Данко с рёвом пронёсся мимо по тротуару. Постовой хотел было снова засвистать, но понял, что будет выглядеть идиотом.

Тем временем на пути Виктора выросло очередное препятствие: блестящая красная извивающаяся стальная масса скульптуры Александра Колдера, стоящая на широкой площади возле Дирборна. Она стоила целое состояние и весила около тонны. Виктор заметил её почти в ту же секунду, что и Ридзик.

Ридзик не питал особой любви к современной монументальной скульптуре, но был уверен, что почитающие искусство чикагцы не придут в восторг от того, что пара чокнутых русских уничтожит их всемирно знаменитое скульптурное творение. Он молча молился, прося пощады Колдеру.

Виктору каким-то образом удалось проскользнуть мимо скульптуры, и он проломил стоящий рядом огромный стеклянный стенд. Данко теперь уже следовал за ним по пятам, повторяя каждое его движение.

Автобусы пронеслись по лабиринту боковых улиц — Ридзик благодарил Бога, что они наконец-то выбрались из автомобильного потока, — распихивая и отбрасывая в стороны стоящие вокруг машины. Ридзик глянул через плечо и увидел длинный ряд искорёженного металлолома. Казалось, что некий злобствующий великан прошёлся по тихим улочкам, корёжа подряд все попадающиеся на пути автомобили исключительно по причине накатившей на него злобы.

Они выехали на Уэллс-стрит. Автобус Данко сшиб ряд парковочных счётчиков, словно это было ромашки. Двигатели обоих автобусов выли от перегрузки, но не сдавались. Виктор резко свернул налево, проломился сквозь ограду товарного склада и загромыхал по тёмному пустому пространству грузового парка железной дороги. Фары освещали помещение метров на сто впереди. А там тускло светилась сеть рельсов, упирающихся в кирпичную стену. Единственный выход отсюда лежал у него за спиной. И он был перекрыт Данко.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Автобусы смотрели друг на друга, словно бык с матадором. Данко остановил машину. Позади прокатился грузовой поезд. Данко нажал на кнопку и дверь открылась.

— Выходите.

— Не валяйте дурака. Данко резким рывком включил первую передачу.

— Это личное дело.

— А как же Галлахер?

— И за него тоже.

— За него вы не можете, — возмущённо ответил Ридзик. — Вы сраный русский, — он надавил на кнопку управления дверьми. — Поехали.

Данко снял ногу с тормоза и запустил двигатель. Колёса крутанулись вхолостую, потом нашли точку опоры. Гигантская машина рванулась вперёд, изрыгнув из выхлопной трубы клубы чёрного дыма.

Как только двинулся Данко, Виктор тоже пустил свою машину. Лучи света от фар автобусов встретились и скрестились, словно шпаги. Но машины неслись навстречу друг другу, как метеоры. Как на турнире, только вместо лошадей — машины: Данко — белый рыцарь, Виктор — чёрный. Автобусы питаются бензином, но ненависть питала гордость, решимость каждого из водителей уничтожить другого.

Данко склонился над рулём, крепко упираясь ногами в пол. И Виктор тоже забыл про наркотики, деньги, своего брата. Бритоголовых — про все, кроме начавшейся дуэли. В голове у него было легко, почти радостно — наступил последний раунд. Виктор подскакивал на сиденье, выкрикивая что-то по-русски и задыхаясь от смеха.

Однако Ридзику вовсе не нравилось происходящее.

— На такой скорости мы не успеем сообщить ему о его правах, — прокричал он в ухо Данко.

— У Виктора нет никаких прав, — процедил Данко сквозь сжатые зубы.

Автобусы сближались. Ридзик уже видел дьявольское лицо Виктора, освещённое огоньками приборного щитка.

— Знаете, как мы это называем? — прокричал Арт. — Мы это называем петушиным боем. Но, надеюсь, вы не станете играть в него автобусами?