Клуб разбитых сердец - Михалева Анна Валентиновна

— У вас тут что, публичная порка? — с веселым задором вопросила она, что тоже было странно. Раньше она говорила тихо и почти всегда грустно.

— Мы обсуждаем общественную работу, — быстро нашелся Пашка.

— А я пытаюсь подготовиться к завтрашней лекции, — хозяйка дома просто-таки чарующе улыбнулась. — Вы не против?

— Ладно, мам, мы будем потише кричать.

— Уж пожалуйста. Чаю не хотите?

— Потом.

— Леночка, Маняша, вы знаете, где кухня. — Она закрыла дверь.

«Удивительное рядом», — успела подумать Маняша, прежде чем Леха снова дернул ее за руку:

— Маш, ну расскажи все по порядку!

— Чего рассказывать, — возмутилась Леночка, — мы это уже пять раз слышали. И я вам добавлю, что Сохов действительно напоролся на нашего покойного физика не в самый подходящий момент. Мне Медведев рассказал.

— Да? — все замолчали.

Леночка тут же преисполнилась гордости и, вскинув подбородок, продолжила:

— Значит, Медведев мне сказал, что за неделю до того, как физика нашли мертвым, Сохов подлетел к нему в трясучке, потому что физик застукал его в школьном туалете, когда он какому-то малолетке толкал таблетки. И физик пообещал, что займется наркобизнесом в нашем лицее. Обещал, что добьется, чтобы Сохова турнули и даже посадили. В общем, пригрозил серьезно.

— Получается, что мотив для убийства у Сохова был, — запальчиво проговорил Абрамов, хотя никто спорить с ним не собирался, — а если учесть, что физик надавил на довольно крупный бизнес…

— Очень крупный, — Леха презрительно фыркнул, — пара таблеток в день.

— Да ты что! — возмутился Абрамов. — Во-первых, знаешь ли ты, что школьная торговля в наркобизнесе считается самой доходной? И во-вторых, Сохов — это же мелкая сошка, в лучшем случае дилер, а за ним стоят большие дяди, вроде Машкиного соседа, которым очень бы не понравилось, если бы физик надавил на Сохова, прикрыл процветающее дело в нашем лицее, да еще и вышел на них. Или сдал бы Сохова оперативникам, а уж те свое дело знают, они бы точно его раскрутили и повязали бы всю преступную шайку.

— Это все равно не доказывает, что именно Сохов придушил физика, — вставил свое слово Пашка.

— Я такой сюжет сотню раз в кино видел, — упрямо заявил Абрамов. — В банде как бывает: раз ты прокололся, сам за собой дерьмо и разгребай. Или ты справишься, или тебя грохнут. Вполне возможно, что Сохова предупредили, мол, не разберешься со своей проблемой, никто тебя выгораживать не станет, а просто уберут тебя, и все.

— Эй, — усмехнулась Маняша, — мы же не в Чикаго.

— Наркотики, они и в Африке наркотики, — со знанием дела заявил Абрамов.

— Сем, а у тебя что? — обратился к нему Пашка.

Тот неожиданно смутился, пошел красными пятнами.

— О-о-о, — ехидно протянула Леночка, — кефир, видимо, сработал на все сто пятьдесят!

— Ладно вам смущать парня, — сжалилась Маняша, — расскажи нам, Семочка, о чем вы с Ульяной говорили.

— Ну… мы это… — окончательно смутился тот, — в основном об искусстве.

— О чем?!

— Об искусстве. А что такого? Хотите, чтобы я на первом же свидании начал расспрашивать девушку, каким макаром она физика замочила?

— На первом свидании?! — переспросила Леночка. — С Ульяной?!

— И нечего лыбиться! — разозлился уже красный как рак Сема. — Поручили мне задание, я его добросовестно выполняю. Чтобы добиться результата, нужно действовать осторожно. Я Ульяну пригласил в кино.

— Куда?!

— В кино!

— Он идиот, — упавшим голосом откомментировала Леночка.

— В конце концов, может, он и прав? — неожиданно поддержал Сему Пашка. — Ведь показания Ульяны самые важные в нашем деле.

— Смотри только, чтобы она не оказалась скрытой Шарон Стоун, — хохотнул Абрамов.

— Ну, это ей вряд ли грозит. — Леночка почему-то расстроилась.

— Я в том смысле, что пересмотри «Основной инстинкт», — настаивал Абрамов. — Главное, чтобы в момент особо пылкого признания в тебя не воткнули нож для колки льда.

— И правда, Сема, ты все-таки помни, что по острию ходишь, не увлекайся, — важно добавил Пашка. — Кто ее знает, может быть, она и впрямь замешана в этих убийствах.

— Все мы по острию ходим, — задумчиво проговорила Маняша, — и мне эти прогулки нравятся все меньше и меньше.

— Ну, как там она?

— Да, похоже, в порядке.

— Ни слез, ни истерик?

— Ничего подобного. Ты так спрашиваешь, будто без истерик нельзя обойтись.

— А ты не смейся. Ее спокойствие очень подозрительно.

— Но мы-то с тобой все провернули совершенно спокойно. До сих пор спокойны. Во всяком случае, я…

— Мы — это другое дело. Ты предупредила о полной конспирации?

— Конечно.

— Нужно еще раз нажать на этот пункт правил. А то недавно столкнулась с одной идиоткой в театре, так она мне на шею кинулась и запричитала на весь вестибюль. Я просто не знала, куда от нее деваться.

— Да, с эмоциями у нас пока напряг. Но я еще раз проведу беседу.

— А как новенькие?

— Осваиваются.

— Кто-нибудь подходит для операции?

— Пока не могу сказать. Вроде бы претенденток много, а как там повернется при серьезном разговоре.

— Серьезные разговоры пока рано проводить. Во всяком случае, на официальном уровне.

— Да нет, что ты. Не первый день работаем. С новенькими начали беседовать только агенты.

— И что докладывают?

— Да как обычно — на их взгляд, подходят все. Потом, конечно отсеются, в общем — по плану: из десяти выстрелов два попадания.

— В любом случае торопиться не стоит. Положение у нас стабильное, риск нам ни к чему.

— Да… тут одна наша девочка из группы агентов желает перейти в ударную группу.

— А сколько она у нас?

— Полгода.

— Мало. Вы к ней хорошо присмотрелись?

— Да, она вполне надежна. Сейчас записалась на курсы самообороны. Инструктор Наденька о ней очень хорошо отзывается.

— А в биографии ничего подозрительного?

— Вечно тебе агенты КГБ мерещатся. Ничего подозрительного. Ее собственная операция прошла три месяца назад без сучка без задоринки. Она показала себя выдержанной, уверенной в нашей правоте. И вообще она на крючке, вряд ли сорвется. Что делать, теперь она точно не знает, мы для нее — родная семья, так что я считаю ее кандидатуру очень даже подходящей.

— Ладно, принеси мне ее досье. Я подумаю.

— Танцевать будем? Поставить кассету?

— Иди ты! Мы с тобой не на собрании, шутница!

Варвара вошла на кухню и удивленно хлопнула глазами.

— Либо я сошла с ума, либо где-то отрыли живого мамонта, — пролепетала она.

Действительно, в доме творилось что-то необычное. Восемь утра, за столом в гробовой тишине сидят Сашка, Маняша со своими друзьями — Лехой и Андреем Абрамовым, мирно завтракают, и никаких тебе громогласных споров, никаких потасовок у ванной. Есть от чего обалдеть матери.

— А что, собственно говоря, случилось? — наконец выдавила из себя она.

Маняша ласково улыбнулась, однако Варвара успела заметить, как Леха пнул Сашку под столом. Тот скривился, но промолчал.

— Я жду, — напомнила она, не зная, пугаться ей или радоваться утренним переменам.

— У нас сегодня контрольная по алгебре, — пояснила дочь, намеренно задерживая на лице натянутую улыбку. — И вообще не хотели тебе мешать. Ты вчера поздно легла…

— Мне эта забота подозрительна.

— А у нас начался месячник заботы о родителях, — поддержал Маняшу Леха.

— У тебя тоже этот… месячник? — Варвара в поисках правды решила переключиться на сына.

— Угу, — тот не оправдал ее надежд.

— Чаю хочешь? — Маняша легко выскочила из-за стола, поставила еще одну чашку, подвинула к ней тарелку с горячими бутербродами.

— Дети, — Варвара опустилась на предложенный стул, — пощадите мать. Мои нервы не в состоянии выдержать столь разительных перемен.

Тут в дверь позвонили.

— Ой, мам! — Маняша перешла на заговорщицкий шепот. — Это, наверное, Гоша.