"Та самая Аннушка". Часть первая: "Аннушка и ее Черт" (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

— Пока нет. Слушай, а ты не в курсе, куда проход ведёт? Ну, тот, который в закрытом боксе?

— Без понятия, — помотал головой Кройчек, — я больше в эти дырки не ходок, нагулялся по молодости. Мне и тут зашибись. Хочешь узнать, лезь сам.

Возвращаясь, я размышлял о том, что это вариант. Продать акк и бесполезную теперь, в принципе, винтовку, купить снаряжение — уверен, у караванщиков найдётся всё, что мне нужно, — еды и воды в запас. Забрать протез, подождать, пока подживёт культя, прицепить его и уйти в проход. Куда бы он там ни вёл, рано или поздно я попаду в знакомые места — Мультиверсум велик, но нахоженных троп конечное количество. Закончу доставку, вернусь домой, закрою заказ, буду жить дальше, как будто ничего и не было. А если продать маршрут до Терминала, то ещё и неплохо заработаю.

Чёрта мне в Дороге, в чужих проблемах, в этой Аннушке? Или права Алина, и я в неё втрескался?

Глава 12

Кривые, глухие, окольные тропы

В холле меня перехватила Алина, уточнила, доволен ли я выполненным заказом. Я честно сказал, что костыли шикарные, даже не ожидал такой роскоши. Встал из кресла, прошёлся на них туда-сюда, продемонстрировал, сложил, убрал в рюкзак. Роботесса сопроводила меня в медпункт терминала, где передала в манипуляторы автомедика — футуристической механоконструкции на стационарном шасси. Разделся до трусов, улёгся в анатомическое кресло-лежалку, надо мной покатались какие-то приборы, в руку ткнулась штучка с иголочками, ногу зафиксировал зажим — и я отрубился.

Снилось, что я сижу в баре «Дверь в стене» или попросту «Дверка», за любимым столиком в тёмном углу. Столик мне нравился тем, что ближе всего к проходу. Не к тому проходу, который между столов к стойке, а к тому, который в подсобке и ведёт в другой мир. Не думаю, что посетители о нём знают. Даже среди тех, кто в курсе в целом, и знает, как пользоваться проходами, мало кто умеет их чувствовать так, как я.

К счастью, я достаточно быстро сообразил, что хвастаться таким навыком не стоит — запрягут искать новые маршруты, будешь ищейкой на поводке. И уже не важно, купят или заставят, с поводка не сорвёшься. Наверняка я такой не один, и все они так же помалкивают в тряпочку, а если где-то и срезают углы, сокращая известные маршруты, то делают это так, чтобы никто не заметил. Я, например, иной раз по нескольку дней просто загорал где-нибудь в приятном местечке, чтобы никто не спросил: «А как это ты так быстро обернулся, Лёха?»

Владелец бара, разумеется, вовсю пользуется этой дверкой. Если, к примеру, проверяющие органы заинтересуются, весь ли алкоголь, предлагаемый в меню, имеет акцизные марки, то очень удобно хранить его там, куда они не заглянут. Думаю, далеко не весь, потому что некоторые названия на этикетках я даже нагуглить не смог. Ну, и по основному бизнесу без такой дверки никак. Не станешь же хранить на обычном складе то, что притаскивают в клювике сталкеры? На вопросы: «Боже, что это за хрень?» — ответить будет трудновато.

Владелец «Дверки» один из самых известных «консигнаторов» — так называют тех, кто берёт товар у сталкеров и находит на него покупателя, или наоборот — принимает заказы и выдаёт нам задания. Работа прибыльная, но сложная и опасная, потому что и сталкеры народец ненадёжный — не зря Аннушка презрительно именует их «мародёрами», — и заказчики те ещё акулы глубинных вод. Лично я даже представить боюсь, кому и зачем могут понадобиться некоторые штуки, которые я доставлял уважаемому консигнатору Роману Терентьевичу, он же почтенный баровладелец «ИП Злобунов». Мужик жёсткий и слегка жутковатый. Думаю, и тела через эту дверку выносили не раз, и выводили тех, кому нужно покинуть сей бренный мир в живом виде. Это тоже кусок консигнаторского бизнеса — сделать так, чтобы человека не стало. Нет, не обязательно в плохом смысле. Возможность зайти в бар города N в России и выйти на складе запчастей автошрота в Бруклине дорогого стоит для тех, кто по разным причинам не может показать паспорт пограничникам. В буквальном смысле «дорогого», в долларах, хотя маршрут, говорят, несложный. Я его не знаю, чёрта мне в том Бруклине? Такие проводки дают только своим, надёжным, принадлежащим консигнатору душой и телом людям. Я таким становиться не хотел, а значит, и контрабанда была не для меня. Я даже в бар приходил не столько ради заказов, сколько чтобы не одичать окончательно — дома меня никто не ждёт, а на маршруте если кого и встретишь, то только и думаешь, как бы разойтись краями без стрельбы. С цеховой солидарностью у мародёров паршиво.

Во сне ко моему столику подошёл бармен и поставил на картонку стакан пива, который я не заказывал. Это означало приглашение к владельцу заведения. «Выпей и приходи». Я выпил и пришёл.

Романа Терентьевича многие называли просто «Злобный», но если кому-то и позволено делать это в глаза, то точно не мне, сошке мелкой. Поэтому поприветствовал уважительно, по имени-отчеству, скромно потоптался в дверях звукоизолированного кабинета, ожидая разрешения пройти и сесть.

— А, Алексей, заходи, заходи, — соизволил меня заметить консигнатор.

Я прошёл и скромно уселся на стульчик чуть в сторонке. В кабинете проход ощущается так, как будто вот-вот в него провалишься. Скорее всего, он где-то за фальшпанелью стены. Это странное чувство — тянущее, раздражающее, но и возбуждающе-приятное. Уверен, многие коллеги, даже лишённые моей чувствительности, так охотно ходят в «Дверку» именно из-за него. Не могут понять, почему их сюда тянет, но приходят снова и снова.

— Есть заказ, — сказал во сне Злобный. — Всё как ты любишь: пойди туда не знаю куда, принеси то не знаю что…

На самом деле он иначе говорил, конечно, это уже моё подсознание вставило шуточку. Роман Терентьевич — человек серьёзный, и с таким мелким сталкерьём, как я, не заигрывает. Процедил через губу «заказ на доставку», назвал цену, дал флешку с маршрутом, сказал «Свободен». Теоретически, я мог бы отказаться, ничего бы мне за это не было, но Злобный отказов не любит, и хороших подрядов потом долго не видать.

— Направо пойдёшь — коня потеряешь, — распевно, как сказочник, говорил во сне консигнатор, — налево пойдёшь — себя потеряешь. Прямо пойти — убитым быти, косо пойти — влюблённым быти. И потянутся перед тобой кривые глухие окольные тропы…

На этом моменте я проснулся. Посмотрел на часы — прошло два часа, культя чешется как ненормальная, всё остальное, вроде, как и было. На выходе из медпункта встретила Алина, велела культю не чесать, сообщила, что мне проведён сеанс регенерационной терапии, и уже к вечеру я смогу спокойно надеть протез.

— В остальном ваше здоровье в порядке, — утешила она меня на прощание.

В холле обнаружил драматическую сцену на грани перехода в батальную. Мирон пытался покинуть Терминал, но на его пути встала Аннушка.

— Я имею право назначить цену! Они могли не соглашаться!

— И сдохнуть в пустом срезе?

— Это рынок!

— Это грабёж! Ты забрал у них всё!

— Караван не благотворительность! Накладные расходы мне никто не оплатит!

— Кто тебя на них навёл?

— Не понимаю, о чём ты. Я нашёл людей в пустом срезе, предложил транспортные услуги, назначил цену. Они согласились. Сделка.

— Просто случайно нашёл?

— Ну, разумеется! Всем известно, что предсказать коллапс нельзя!

Аннушка бесится, но, похоже, всерьёз предъявить ей нечего. Ну да, Мирон воспользовался ситуацией, повёл себя некрасиво. Совсем, я бы сказал, мудацки себя повёл, вывернув карманы людям, оказавшимся в безвыходном положении. С другой стороны, в результате беженцы живы, имущество — дело наживное, а быть мудаком — ненаказуемо. Сама история со «случайной находкой» звучит чертовски подозрительно, но, даже если у него и был наводчик, доказать это вряд ли удастся. Мне кажется, Аннушка и сама не очень понимает, как это возможно.