Ларчик для ведуньи - Яна Тарьянова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отдохнувшая Альма поставила тесто на быстрых дрожжах, встретила курьера, получила лососевый и говяжий фарш – свежую оленину в Ключевых Водах нельзя было купить ни за какие деньги – и с легким сердцем занялась готовкой.
Она пожарила лук, смешала с фаршем – каждый в отдельной сковороде. Еще немного обжарила, добавив заранее замоченного ягеля и укропа, и оставила остужаться. Здравка, вертевшаяся под ногами, выпросила лососевую котлету, расковыряла и почти не съела. Альма докормила ее творогом со сметаной, уговорила попробовать маленькое пирожное-безе и запить молоком, и только после этого разрешила выйти на улицу. Собирая пирог – чередуя начинки и выкладывая перегородки лепестков – она глупо посчитала «любит – не любит» и порадовалась тому, что руки сами сделали «любит». Не пришлось ничего подвигать. В серединку она положила два сорта фарша, не разделяя перегородкой.
«Если Иллариону такое не нравится – сама съем».
Пирог отправился в духовку. Альма посмотрела на лестницу на чердак, задумалась – «слазить или не слазить на стропила?» – и высунулась в окно, услышав знакомый писк. Братислав что-то бурно рассказывал Здравке, глотая звуки, делясь неразборчивой радостью. Сердце екнуло. Альма на подгибающихся ногах дошла до калитки и выглянула на улицу. Ворота заветного дома были открыты. Илларион стоял возле машины и смотрел в открытый багажник. Увидев Альму, он не разозлился, а оживился и замахал рукой.
– Здравствуйте! Мы вернулись! Мы столько всего привезли! Хотите, я угощу вас цукатами из физалиса?
Она проглотила отказ – «не надо мне волчьих гостинцев!» – и сказала:
– Не откажусь. Но только на обмен. Вы приехали вовремя! Через час будет готова «ромашка». Как раз разгрузите продукты, переоденетесь, и можно будет садиться за стол. Чай, молоко или кофе?
– Не хочется вас стеснять…
– Молоко, конечно, не бочковое, – продолжила гнуть свою линию Альма, чувствуя, как румянец заливает щеки. – Могу приготовить чай с медом и щепоткой ягеля.
– М-м-м… Вы меня искушаете.
«Да, – подумала Альма. – Я тебя искушаю».
Илларион покопался в багажнике и сообщил:
– Тогда я принесу к чаю цукаты, варенье из физалиса и овечий сыр. Договорились?
– Договорились, – согласилась Альма.
Она надеялась, что неведомый физалис не воняет чесноком, как противная черемша. Не должен вонять – даже волки варенье из чеснока не варят.
Посиделки удались на славу. Илларион ел, как не в себя, превозносил кулинарные способности Альмы, вгоняя ее в краску, и беспечно делился информацией – ничего не пришлось клещами вытягивать.
– Мы ездили к родителям Дарины. Это жена Гвидона. Она шолчица. Ее батя – степной волк. Он рыбак, мы с ним на рыбалку ходили. А мама – шакалица. Там целая община шакалов. Все старенькие, молодежи нет, разъехались. Только Гвидон с Дариной часто бывают, остальные на праздники. Они просили, чтобы Гвидон нас с Брайко в гости привез. Они такие приветливые! Все время носили нам еду, хвалили меня за кисточки на ушах и за то, что я громко мурлычу.
– Я видела, как вы стояли возле кафетерия пару недель назад. У щенка симпатичные ушки, – не кривя душой, сказала Альма.
– Ага, – глядя на половину пирога, вздохнул Илларион. – Дарина со Светланочкой ушастенькие. И на вид такие несчастные, что хочется их погладить и развеселить. А на деле обе те еще штучки. Дарина может застрелить, а Светланочка кусается исподтишка, а потом унылые рожи корчит. Укусила меня за хвост, когда я заснул возле бочки с дождевой водой – мама Дарины так воду для полива зелени собирает – я подскочил, с размаху в эту бочку головой вписался, на грохот половина общины сбежалась. И начали вместе с Гвидоном Светлану утешать – не бойся, маленькая, дядя-рысь тебя не специально напугал. Тьфу! И не пожалуешься – она с Брайко подружилась, а это важно. В ней волчьей крови три четверти, а если мы останемся здесь жить, Брайко придется как-то с волками ладить. Альма! Вы меня извините, если я ненадолго отойду? Объелся, надо чуть-чуть подремать. Спасибо еще раз. Все было очень вкусно.
– Идите, отдохните, – развеселилась Альма – Илларион демонстрировал истинно кошачью натуру «поел и спать». – Я присмотрю за детьми. Потом заберете пирог, возьмете с собой на работу на завтра.
– У нас столовая.
Взгляд на пирог свидетельствовал, что хорошо бы его забрать прямо сейчас.
– Илларион! Не отказывайтесь! В столовой всегда успеете пообедать, я «ромашку» не каждый день пеку.
– Спасибо, возьму. И… не ломайте язык, называйте меня Ларчик.
– Вам же не понравилось, когда я вас так назвала.
– Просто растерялся.
Ответ был сдобрен мурлыканьем. Илларион встал и ушел к себе, одарив Брайко указанием: «Ты тут не балуйся». Котята убежали в комнату Здравки, начали греметь игрушками, драться за бумажный пакет и кататься на занавесках. Когда Альма, обдумывавшая слова «Дарина может застрелить», прикрикнула и потребовала не портить интерьер, парочка с писком умчалась прочь, задрав хвосты и сверкая пятками. Альма рассердилась всерьез – дети побежали через дорогу, не глядя по сторонам. И Здравка в очередной раз проигнорировала предупреждение: «Не выходи без меня за ворота».
Она пошла следом. Открыла калитку – Илларион давно сказал ей код – постояла на пороге открытой двери, не дождавшись ответа на короткий стук в косяк. Котята весело мяукали, чем-то грохотали. Альма решилась, вошла в дом, и увидела, что они увлеченно катаются с горки, по очереди забираясь на чердачок.
«Завтра привезут "Крепость", послезавтра, если Илларион откажется, вызову сборщика. Иначе Здравка меня своими побегами до сердечного приступа доведет».
Она сделала еще шаг и замерла, впитывая запах, запоминая картинку. Похоже, Илларион так сильно объелся, что у него не хватило сил превратиться. Клетчатая рубашка и один носок валялись на полу возле кровати. Альфа спал на животе, спрятав голову под подушку – оно и понятно, котята шумели. Альма долго смотрела на широкие плечи, мощную спину, голую пятку и пятку, обтянутую носком, а потом попятилась, потому что чуть не сделала глупость – чуть не подошла, чуть не положила ладонь на лопатку, пытаясь поглаживанием добиться мурлыканья.
Альме хотелось узнать, как ее тело откликнется на прикосновение, если они окажутся в одной постели. Пепельник не вызывал у нее и десятой доли подобного желания, и это порождало уверенность – если Илларион смог разбудить в ней эту жажду, он и сможет ее утолить.
Дома, успокоившись, она превратилась и начала следить за улицей со стропил. Если котята опять выбегут на улицу, можно будет быстро спуститься и устроить им взбучку. Пусть Братислав хоть сто раз шипит, скрипит и обижается, но бесконтрольно они через дорогу бегать не будут. Просидев чуть больше часа, она решила еще раз сходить
