Запойное чтиво № 1 - Александр Крыласов

— Шо ж ты сразу нэ сказав. Мы цэ думали, ты очэрэдной хорлопан из подъэзда, а ты наш блаходэтэль. Прыхай в пыво, — разрешил бригадир.

— Как-то неудобно, — замялся Бурмакин.

— Шо неудобно? — подивился бригадир, — такому олихарху, як ты, усё удобно. Надувной круг нашему блаходэтэлю.

Ване тут же подогнали баллон, предлагая присоединиться к их гоп компании. Бурмакин оседлал камеру из-под КАМАЗа, и тринадцать кругов, подобно чёрным лебедям, заскользили по «клинскому» озеру. Русские и украинцы, белорусы и молдаване, узбеки и таджики, наконец-то, слились в единую, интернациональную семью на фоне пивного изобилия. Присутствующие время от времени отхлёбывали пивка, пели песни и вели интеллектуальные беседы, каждый сам с собой и на своём наречии. Иван опять быстро закосел и, как водится, начал разбирать чужие языки и диалекты. Он вынес из пьяных базаров, что тут работают и бывшие актёры, и военные, и наркоманы, и дехкане, и пастухи, и даже смотритель арыка. Их идиллию прервал низенький дядечка с портфелем, вломившийся в подсобку и заявивший служебный протест.

— Ты хто? — оторопел бригадир.

— Я государственный чиновник, работник санэпиднадзора, — приосанился плюгавый мужичонка, — я способствую процветанию нашей страны и фильтрую вино водочную продукцию, поступающую к нам из-за рубежа.

— Поглядите на него, он из СЭС, — хохотнул майор в отставке, — «эсэсовец», значит? Так что тебе от нас нужно, дружище?

Я должен сделать контрольные замеры и проверить пиво на соответствие всем пищевым нормам Российской Федерации. Вы не имеете права пить не сертифицированный напиток и нарушать гражданский кодекс! Я требую немедленно прекратить, употреблять внутрь несанкционированное пиво!

Работник санэпиднадзора достал из портфеля телефон и стал куда-то названивать.

— Окунуть его в пыво! — приказал бригадир.

— В пиво его!!! — завопили остальные работники ДЭЗа.

— Устроим день Нептуна «эсэсовцу»!

— Он, видите ли, вино водочную продукцию фильтрует! Не верю!

— Замухрышка, лучше бы ты базар фильтровал. Толку было бы куда больше.

Могучие, пролетарские руки ухватили чиновника за обе штанины и повлекли в пивной омут.

— Я плавать не умею, — пискнул чиновник, роняя телефон в пучину.

— То ж не вода, то ж пыво, — укоризненно крякнул бригадир, — в ём даже мобылы не тонуть.

— И, тем не менее, я должен заметить, что мой телефон утонул! — стал надрываться клерк, — и я утону! Граждане, помогите! На помощь! Спасите!

— Экскременты не тонут, — напомнил бывший торчок, — а и утонешь — не велика потеря.

Государственного чиновника столкнули в пиво и стали участливо наблюдать, за его попытками научиться плавать.

— Шо это там шаволится? — бригадир подозрительно уставился на свой баллон.

Никто не обратил внимания на его вопрос, настолько работники ДЭЗа были увлечены пенным барахтаньем «эсэсовца».

— Уй, Шайтан! Отстань да?! — завизжал молодой узбек и беспорядочно замахал руками.

Тут уж все были вынуждены посмотреть в его сторону.

— Свят, свят, свят, — закрестился военный в отставке, — сгинь, нечистая сила.

Бурмакин увидел, что по чёрным кругам скачут два плешивых, рогатых существа около тридцати сантиметров в длину. Тела мальков покрывала густая шёрстка серебристого цвета от головы и до хвоста, носы у них были вытянуты в виде пятачков, а глаза совсем прозрачные, как у чухонцев, и неимоверно шкодливые. Существа стали протыкать камеры гвоздиками, и воздух с шипением устремился наружу. Круги тут же пошли ко дну, и работники ДЭЗа окунулись в пиво. Два маленьких рогоносца начали прыгать по их головам и хохотать тоненькими голосками. Ваня обратил внимание, что на ногах у существ не было пяток.

— Шо ж вы творите, паразиты?! — рассвирепел бригадир.

— Сгинь, нечисть, — продолжал судорожно креститься отставной вояка, — это нам за грехи наши тяжкие. Вы как хотите, а я с бухлом завязываю.

— Прости, Аллах, не будем больше сыпертное пить! Не будем твои заповеди нарушать! — таджик и узбек, держась друг за друга, стали давать торжественную клятву своему Всевышнему.

— А пиво-то того, с мухоморами, — убеждённо заключил бывший наркоша, пытаясь согнать со своей головы рогатую нечисть, — отвалите, децлы.

— Ты думаешь? — засомневался актёр, — и что тебя подвигло на подобные мысли?

— А с чего нам такие глюки мерещатся? Олигарх, признавайся, из Амстердама у тебя пивко, да? Зуб даю, оно не хилыми галлюциногенами заряжено.

Бурмакин промолчал и быстро погрёб к выходу.

— Я же вам говорил! Я же вас предупреждал! — заверещал слуга гигиены, вцепившись мёртвой хваткой в смотрителя арыка, — нужно срочно созвать межведомственную комиссию и проверить это пиво на наличие психотропных препаратов!

— Заткнись, жлобяра! — прикрикнул на чиновника торчок, — пиво без грибов — деньги на ветер.

Глава 4. Диалектика и власть

Из подвала Ваня вернулся тихим и задумчивым. Он подошёл к зеркалу, высунул язык и внимательно ознакомился со своей ротовой полостью.

— Ну, и как, впечатляет? Если ты хочешь получше рассмотреть свою грешную душу, то должен тебя огорчить — она располагается значительно глубже, — предупредил Переплут.

— Отлезь, удод.

— Не понял? — обиделся брат два, — ты сейчас оскорбил меня, да? Ты что, холоп, на славянского Бога наехал?

— Тебя не существует, — проблеял Бурмакин, — ты глюк, фантом, плод действия галлюциногенных грибов.

— Ах, вот оно что, — расхохотался Переплут, — что ты сегодня курил, обдолбыш?

— То-то и оно, что ничего! — взбесился Ваня, — я и «колёсами» не закидывался! Я, вообще, не по этому делу, это твоё пиво чем-то заряжено.

— Сам додумался, или пролетарии подсказали?

— Пролетарии, — сознался Ваня, — представляешь, сейчас в подвале два рогатых децла все баллоны нам прокололи и по головам скакали как по паркету.

— Это Еря и Спиря, — усмехнулся Переплут.

— Кто?!

— Ермолай и Спиридон, — пояснил брат два, — анчутки.

— А это ещё что за зверь?

— Выпороть бы вас хорошенько, потомки свободных славян, — рассердился Переплут, — зомби, вампиры и оборотни у вас за здрасьте проходят, а про обыкновенных анчуток напрочь забыли. Неужели тебе в детстве бабушка про анчутку безпятую не рассказывала?

— Где-то я это слово уже слышал, — стал припоминать Ваня, — и, действительно, от своей бабуси. Так кто ты такой, если не глюк?

— Я тебе уже говорил, что я — Бог Переплут, славянский Бахус, покровитель забулдыг, пьянчуг и ендовочников.

— Ты, небось, никогда с похмелья не хвораешь, поэтому и считаешь себя Богом, — захихикал Ваня.

— Не смешно, — скривился Переплут, — что-то ты, Ивашка, слишком резво себя ведёшь.

— В смысле, резво?

— В смысле, фамильярно. Я Бог, как никак.

— А я атеист, — ухмыльнулся Бурмакин, — а ещё точнее, агностик.

— Баклан ты безмозглый, Ванюшка, а не агностик.

— А почему ты, собственно, ко мне заявился?

— Должок. Мне твой пра-пра-пра-прадедушка Велеслав должен остался. Точнее, подставил он меня когда-то, лиходей этакий.

— Я-то тут причём? Когда-то, где-то, какой-то там древний пращур накосячил, а мне его долги выплачивать? Фигушки. У нас говорят, что сын за отца не ответчик. За отца, понял?

— У кого это, у нас?

— У людей.

— Так-то у людей, а у нас, у Богов, срока давности не бывает.

— Ваши проблемы, — отрезал Иван.

— О тебе же жандоблюсь.

— Что делаешь?

— Жандоблюсь. Забочусь, радею, по-старинному. Тебе же хочу, оглоеду, помочь, чтобы снять с тебя родовое проклятье.

— А не надо мне помогать, — заупрямился Бурмакин, — без сопливых обойдёмся.

— Что ты всё время копырзишься?

— Не понимаю я твоих слов! — окончательно разгневался Ваня, — по-русски говори!

— Я по-русски и говорю. Копырзишься, значит, упрямишься. Так в древности говаривали. Купи древнеславянский разговорник и учи слова, если такой невежа уродился.

— Сам учи, — огрызнулся Бурмакин.

Переплут побродил по квартире, полистал отсыревшие мужские журналы и пробурчал:

— В кого же мне превратиться? Твоя простецкая рожа мне изрядно надоела.

— Полегче, оборотень.

— Чем ты мне, Ивашка, нравишься, так это своей несусветной борзостью. Ты, вахлак, с кем разговариваешь? С Богом, однако!

— И что? Теперь тебе можно всякие непотребства творить?

— Конечно, можно. Это основное моё занятие.

Переплут пролистал ещё один журнал и определился с новым имиджем.

— В ДиКаприо превращусь, — заключил он, — вот, Леонардо, действительно, красава. Сразу чувствуются славянские корни.