МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - Леонид Млечин

Но Красин был неизлечимо болен и 24 ноября 1926 года умер в Лондоне. С его смертью из советского правительства ушел один из немногих злравомыслящих и понимающих мир людей.

Инициатором военного сотрудничества с германской стороны стал главкомандующий рейхсвером генерал Ханс фон Сект. В 1921 году в военном министерстве Германии была создана специальная группа, которая занималась Россией. Ее представителей включили в штат немецкого посольства в Москве.

В 1922 году было подписано соглашение с авиастроительной компанией «Юнкерс» о производстве на заводе под Москвой, в Филях, самолетов и авиамоторов. С помощью немецких фирм в России производились самолеты, танковые моторы, стрелковое оружие, артиллерийские снаряды, боевые отравляющие вещества, на которые в те годы военные возлагали особые надежды. Под Самарой построили завод по производству химического оружия. Это место называлось Иващенково, потом его переименовали в Троцк, а в 1929-м — в Чапаевск.

Американский профессор Сэмюэль Харпер, который в мае 1930 года приехал в Москву, обратил внимание на то, что многочисленные торговые атташе в немецком посольстве имеют явно военную выправку. На улицах Москвы он постоянно сталкивался с немцами, которые неуютно чувствовали себя без привычного мундира. А за городом он случайно набрел на учебный аэродром и заметил немцев, одетых в форму командиров Красной армии. Профессор предпочел немедленно удалиться…

Большой штат хорошо подготовленных работников отличал немецкое посольство от английского и французского. Некоторые работники германского посольства происходили из русско-немецких семей. Они являлись сыновьями немецких торговцев и промышленников, которые приехали работать в России и здесь женились.

Сотрудничество с немцами было выгодным для Красной армии. Военно-политическая доктрина, утвержденная политбюро летом 1929 года, исходила из того, что все западные соседи СССР — это вероятные противники. Нужно иметь с ними паритет по численности вооруженных сил и превосходство в авиации, танках и артиллерии.

Но ведомство госбезопасности крайне настороженно относилось к экономическому сотрудничеству с Германией. Чекисты считали иностранных инвесторов и работавших в России иностранных специалистов шпионами.

Чичерина раздражало особое внимание чекистов к немецким партнерам. Летом 1922 года он делился со своим заместителем Львом Караханом: «Тут мы наглупили больше, чем в чем-либо другом. Идиотское вмешательство Уншлихта (заместитель председателя ГПУ. — Л. М.) грозит уничтожением одному из главнейших факторов нашей внешней политики».

Дзержинскому все виделось в ином свете. Своему заместителю Генриху Григорьевичу Ягоде и начальнику Иностранного отдела ОГПУ Михаилу Абрамовичу Трилиссеру он дал такое указание: «У меня сложилось впечатление, что вообще германское правительство и монархические и националистические круги ведут работу на низвержение большевизма в СССР и ориентируются на будущую монархическую Россию… Случайно ли, что концессия «Юнкерса» фактически ничего почти делового нам не дала? Верно ли, что в этом только мы сами виноваты? Что из себя политически представляет фирма «Юнкерс» и ее аппарат?»

Начальник контрразведки Артур Христианович Артузов доложил Дзержинскому, что работающие в России немцы чуть ли не поголовно шпионы, и предложил все эти концессии ликвидировать. Точка зрения чекистов возобладала. Чичерину оставалось только возмущаться и жаловаться. Иностранных владельцев просто выставляли, все их имущество переходило в полную собственность Советского государства. На тех же станках и по тем же чертежам выпускали ту же продукцию, которая считалась полностью отечественной.

В конце двадцатых появилась другая форма советско-германского военного сотрудничества. На территории России офицеры рейхсвера овладевали новой техникой: под Липецком появилась летная школа, под Казанью — танковая. Немцы прислали двенадцать танков и организовали учебу. Работу курсов инспектировал фанатик бронетанковых войск генерал Хайнц Гудериан, который был поражен бесхозяйственностью в Советском Союзе и открыто говорил об этом. На нескольких полигонах немцы учились применять химическое оружие.

Летом 1925 года немецких наблюдателей впервые пригласили на маневры Красной армии. Эта практика прижилась. В 1925-м и в 1932-м на немецких маневрах побывал будущий маршал Михаил Тухачевский, большой сторонник сближения с Германией. Контакты с немецкими офицерами, санкционированные политбюро, ему дорого обойдутся…

«ПОДВЕСТИ ПОД РАССТРЕЛ ЧЕКИСТСКУЮ СВОЛОЧЬ»

Здание Наркомата иностранных дел на Кузнецком мосту находилось рядом с ведомством госбезопасности. Дипломаты именовали чекистов «соседями». Это укоренилось. И по сей день и в центральном аппарате МИД, и в любом российском посольстве разведчиков называют соседями. Но отношения между ними никогда не были соседскими.

С этим ведомством Чичерин находился в состоянии постоянного конфликта. Иногда ему удавалось договариваться с чекистами. 22 июня 1922 года политбюро утвердило соглашение между Наркоматом иностранных дел и ГПУ:

«1. ГПУ не принимает никаких репрессивных мер по отношению к членам иностранных миссий, пользующихся иммунитетом без предварительного соглашения с одним из членов коллегии НКИД. Постановление распространяется не только на аресты, но также на обыски, посещения агентами ГПУ квартир, задержание на улице или где бы то ни было.

2. В отношении других сотрудников иностранных миссий, не пользующихся формально дипломатическим иммунитетом, ГПУ не принимает репрессивных мер, указанных в пункте 1, иначе как с ведома одного из членов коллегии НКИД».

На следующий год ГПУ переименовали в ОГПУ, статус ведомства повысился, а постановление политбюро не исполнялось, чекисты арестовывали иностранцев, не ставя в известность дипломатов. 10 декабря 1925 года политбюро вновь вернулось к этому вопросу:

«а) Признать необходимым оставить в силе старый порядок, предусматривающий согласование ОГПУ с НКИД вопросов, касающихся арестов иностранцев.

б) Обязать НКИД давать ответы ОГПУ по указанным вопросам не позднее чем в 24-часовой срок.

в) Обязать ОГПУ предоставлять НКИД все необходимые материалы, сообщая их персонально Наркому или его заместителю, с полной гарантией сохранения их конспиративности».

Пока было кому жаловаться, Чичерин писал возмущенные письма. 23 октября 1923 года он обратился к Ленину:

«Многоуважаемый Владимир Ильич! Поддержка хороших отношений с Турцией положительно невозможна, пока продолжаются нынешние действия особых отделов и вообще чекистов на Черноморском побережье. С Америкой, Германией и Персией уже возник из-за этого ряд конфликтов… Третьего августа в Армавире агенты ВЧК арестовали дипломатического курьера турецкого посольства Феридун-бея и вскрыли печати его дипломатических вализ, причем обращались с ним самым недопустимым образом. Еще худшему обращению подвергся ранее там же сотрудник турецкого посольства Иззет-Измет. Я официально писал об этом в ВЧК, много раз говорил об этом с тов. Давтяном, но до сих пор не получено никакого ответа. Тамошние органы ЧК, по-видимому, не обращают никакого внимания на Центр и даже не удостаивают его ответом. ВЧК даже не известила меня о дальнейшем ходе этого дела.