Лунные бабочки - Александр Экштейн

В холле «Янки» стали собираться на вечерний ленч участники проекта, ученые-лаборанты, пришли даже два будущих астронавта, Клайд Гот и Лют Ходоков, блокбастерные астробиологи, два эмигранта бытовой ориентации из России: Свинтицкий Антон Серафимович и Олег Антонов, ученые мирового уровня. Первый занимался крионизированием до плотности и размера таблетки универсальной донорской крови «Ч», которая будет входить в комплект выживания каждого астронавта, а второй — установкой на «Хазарах» усовершенствованного, многофункционального гамма-спектрометра, действующего в режиме катастрофической автономии. Арчибальд Соукс усмехнулся, вспомнив об оперативности Госдепартамента. Неделю назад Свинтицкий и Антонов, покинув Женеву, где они принимали участие в форуме ученых-аскетов в составе российской делегации, прилетели в Нью-Йорк. В девять часов утра прилетели, в десять попросили вид на жительство, в десять тридцать его им предоставили, а в двенадцать пополудни они стали полноценными гражданами США, с которыми НАСА тут же заключило контракт на шестьсот пятьдесят миллионов долларов в год. О Америка! Соукс любил Америку. Судя по лицам русских ученых, они ее любили в два раза сильнее, чем он.

— Наконец-то! — воскликнула Клэр Гатсинг, забирая у Соукса стакан с виски, на которое она уже перешла, и скорчила на лице шутливую гримасу. — Вам только за смертью ходить.

— Смерть приходит сама, — встрял в разговор влюбленный в Клэр Гатсинг Клайд Гот. — Это как шаги Командора.

— Блокбастерная астробиология, — снисходительно хихикнула Клэр, с интересом разглядывая Олега Антонова, — это как реанимационная патологоанатомия, не правда ли, Джон?

— Интересно. — Не отвечая на вопросы невесты, Джон обратился к Соуксу: — Я уже имею право на рога, или это прерогатива законного супруга?

— Какая тебе разница, Джон? Давай лучше поговорим о законах Вселенной и, в частности, нашей Солнечной системы. Почему бы вам действительно не заинтересоваться Меркурием, а не Юпитером, этой гигантской капсулой с газом, летающим капканом для комет и астероидов? Ведь на Меркурии гораздо больше загадок.

— Например, — насмешливо посмотрел на него Джон Карри, он не любил говорить о науке с дилетантами, — что вы хотите нам сказать по этому поводу?

— Сенатор в науке, — заметила из-за спины Соукса Клэр Гатсинг, — это то же самое, что рвотный порошок в желудке.

— Кстати, — повернулся к ней Арчибальд Соукс, — я проверил твои расчеты по седьмому узлу модуля «Кьюб». У тебя там та же ошибка, что и в принятых расчетах. В геральд-уравнении корня кубистики вы постоянно принимаете предполагаемую иксовку числителей за фактическую. Советую обратить на это внимание, Клэр, иначе у нас получится не развед-модуль, а «летучий голландец» без руля и ветрил.

Сказать, что у Клэр Гатсинг отвисла челюсть, это значит ничего не сказать. Клайду Готу, и не только ему, показалось, что у гениальной женщины глаза выдвинулись на несколько сантиметров вперед.

— Ну а насчет Меркурия я бы хотел сформулировать несколько принципиальных вопросов. — Забыв о Клэр, Соукс обратился к Джону Карри. — И хотел бы получить на них ответ. Почему Меркурий состоит в основном из железа? Почему в таком случае у него есть магнитное поле? Почему планета отличается от всех планет столь высокой плотностью? И самое главное, как могло получиться, что на Меркурии, где температура поверхности достигает чудовищной температуры в пятьсот градусов, в полярных шапках находится лед?

— Да потому! — истерично крикнул ему в лицо Джон Карри и, к изумлению присутствующих, упал в обморок.

Подполковник Абрамкин шел по следу. Таганрогская жизнь ему уже давно не казалась медом. После отставки Кияшко он никак не мог найти общий язык с полковником Самсоновым.

— Как бы мне найти с вами общий язык? — иногда пытался поговорить Абрамкин с начальником управления.

— У нас и без поисков общий язык, — грамотно отшивал его Самсонов, — русский.

Исчезновение Славы Савоева довольно-таки быстро переросло из уголовного дела о пропаже сотрудника милиции в политическое. Игорь и Степа взлохматили всю агентурную, включая неприкосновенный актив, сеть, но никакой информации не добыли. Слава исчез, как в бездну канул. Именно в это время подполковник Абрамкин решил — сейчас или никогда. Ему удалось выяснить на этот счет мнение оперативника Таганрогского УФСБ Зубова. Он так и сказал, похлопав Абрамкина по плечу:

— Если бы ты нашел Савоева, то сидел бы сейчас в Ростове, а то и в Москве, и оттуда отдавал приказы Самсонову.

Абрамкин тогда виду не подал, наоборот, строго осадил Зубова:

— Я не собираюсь искать Савоева специально. Это не входит в мои обязанности. А с Семеном Иосифовичем у нас простые дружеские отношения, мне приятно работать под его руководством.

— Ну-ну, — понял оперативник Зубов. — Успокойтесь, подполковник.

Абрамкин стоял рядом с ним возле входа в здание УФСБ в парадном мундире, благоухающий дорогим одеколоном и в начищенной до зеркального блеска обуви. Этой безукоризненной внешности он посвятил два утренних часа. Как заместитель Самсонова по связям с общественностью, сегодня он должен был встретиться со съемочной группой программы «Петровка, 38» и перед камерой сказать на всю страну, что преступность, достигнув границ Таганрога, сразу же загибается. Уголовной гидре здесь отрывают голову. Но перед самой съемкой Абрамкин получил приказ Самсонова прибыть на Греческую улицу, 9, там серьезное ЧП, нужен опытный оперативник, а кроме Абрамкина, никого под рукой нет.

— Выручайте, Сидор Аврамович, там большой шухер, если нужно, сформируйте оперативную группу и возглавьте ее, — попросил Абрамкина Самсонов, сурово глядя ему в глаза.

— Есть! — радостно принял задание подполковник, вышел во двор управления и приказал патрульному мотоциклисту доставить его к месту чрезвычайного происшествия.

Прохожие оглядывались вслед этому мотоциклу. Блистательный подполковник Абрамкин сидел позади сержанта, волосы его трепетали на ветру, в одной руке он держал фуражку, а в другой портфель, и это, черт побери, было красиво…

ЧП называлось Марией Васильевной Быковой, пенсионеркой шестидесяти девять лет, которая, увидев столь ослепительного милиционера, прибывшего по ее звонку в дежурную часть с просьбой прислать «кого-нибудь, а то тут диверсия», схватила его за рукав и не отпускала до той поры, пока ее полупьяный племянник не сфотографировал их вместе.

— Я соседей буду пугать этой фотографией, — объяснила она растерявшемуся подполковнику и лишь после этого показала крышку от канализационного люка, прислоненную к стене подъезда: — Это цветной металл, здесь нужно устроить засаду и задержать расхитителя, гада такого, Ваську Ритычного из пятьдесят второй квартиры, он все время лампочки, алкаш-зараза, в подъезде выкручивает.

— Ну да, — только и смог произнести подполковник Абрамкин, разворачиваясь и покидая двор. Тут-то на улице его и увидел вышедший покурить из здания УФСБ на свежий воздух оперативник Зубов…

…Подполковник Абрамкин ехал на электричке в Ростов. Все работало в его пользу. Это был шанс, и он собирался его использовать. Как всегда, удача наткнулась на него неожиданно…

Чисто случайно его окликнул на улице бывший кинолог, когда-то подрабатывавший в должности консультанта в собачьем питомнике Сочинского УВД, Эрнест Туполев.

— Ты ли это, Сидор Аврамович? — притормозил он свой «мерседес» у обочины рядом с медленно и солидно вышагивающим по тротуару подполковником. — Вот так встреча!

«Эх! — огорчился Абрамкин, сразу же узнав Туполева. — Уже на «мерсе», и по лицу видно, что живет хорошо, а ведь недавно сам как овчарка был, с утра до вечера на тарелку супа зарабатывал».

— Здорово, Эрнест, — величественно взглянул на земляка Абрамкин, останавливаясь перед «мерседесом». — Что за дела у тебя в Таганроге?

Туполев, знавший Абрамкина еще капитаном в Сочи, сразу смекнул, что ставший подполковником в Таганроге бывший коллега явно большая шишка. Сочинцы, как и москвичи, считают, что если кто-то и покидает их город ради других городов, то лишь для того, чтобы стать «большой шишкой».

— Дела, — вышел Туполев из салона, чтобы поздороваться с подполковником. — Я сейчас турбизнесом занимаюсь и слегка собачками дворянских кровей подторговываю.

— Хвалю. — Абрамкин похлопал ладонью по крыше «мерседеса». — Я всегда говорил, что туристы и собаки — друзья человека.

Через некоторое время, как водится среди земляков, встретившихся на чужбине, они стали пить. Сначала на балконе кафе гостиницы «Темеринда». И тут Эрнест Туполев поведал подполковнику о случае на шоссе, когда к нему на ходу подсел молодой человек, добирающийся в Нахапетово.

— Хороший парень Славка Савоев, — похвалил попутчика уже ставший нетрезвым Эрнест Туполев. — Жизнь мне спас, когда я хотел на всей скорости выпрыгнуть из машины под колеса «КамАЗа».