Свести с ума дракона (СИ) - Анастасия Росбури

— Что? — Филип вынырнул из собственных мрачных мыслей и недоуменно посмотрел на нее, сжавшуюся на сидении и спрятавшую лицо в ладонях.

— Я хочу понять, почему ты дракон? Почему сейчас человек? Почему не сказал мне раньше?

— Я проклят, Розалин. Будет лучше, если я сейчас уйду.

— Кому лучше? — вскрикнула она и подняла на него раздраженный взгляд. Ее зрачки сжались от гнева, хотя в комнате было довольно темно, когда зажженные с вечера свечи догорели.

— Тебе.

— Мне станет лучше, когда ты объяснишь, что все это значит! — Розалин раздраженно вскочила из кресла и указала пальцем на соседнее, — Сядь и расскажи. Или я не заслуживаю объяснений?

Филип отрицательно покачал головой и прошел к креслу, невольно улыбнувшись. Эта девушка постоянно заставала его врасплох. Он никогда не мог предугадать, что она скажет или сделает дальше. Даже сейчас на смену ее страху, пришел гнев, осев едкой горечью на языке. Интересно, какой будет ее следующая эмоция?

Розалин заметила его улыбку и недовольно насупила нос. Любая другая на ее месте уже уносила бы ноги или билась в истерике, но никак не возмущенно пыхтела, в упор глядя на дракона, выглядящего как человек.

— Что ты хочешь знать?

— Почему ты дракон?

— Я родился драконом, — пожал плечами Филип и поймал на себе заинтересованный взгляд исподлобья.

Она попыталась спрятать его за нахмуренными бровями и раздраженно откинулась на спинку кресла, закинув ногу на ногу. Ее пальцы погладили длинную юбку, расправляя складки.

Это темно-зеленое платье было надето на ней в первый день, когда она проснулась в его логове. В день, когда он впервые в жизни увидел, как, захлебываясь страхом, крохотная, по сравнению с ним, девушка нагло хамила огнедышащему дракону. Казалось, прошла целая вечность с тех пор — столь многое изменилось. Взбалмошная герцогская дочка ворвалась в его жизнь, всколыхнула его унылое существование и зажгла искру в его давно остывшем сердце.

Филип отвернулся и посмотрел на высокие окна, закрытые тяжелыми шторами. Кованные рамы, заменяющие стекла, были созданы его отцом и старшими братьями. Он был тогда еще слишком мал, поэтому просто сидел рядом и наблюдал за их работой. Взгляд скользнул по каменным стенам, на которых висели гобелены с изображениями гор, вышитые матерью.

— Это дом моей семьи. Я здесь вырос.

— Ты сказал, что проклят. Что это значит?

— Все драконы вольны изменять свою ипостась, когда захотят. Я нет. Днем я дракон, ночью человек.

— Почему? — Розалин подняла ноги на кресло и обхватила колени руками.

Филип проследил за ее неосознанным движением и криво усмехнулся, понимая, что его проклятие останется с ним навсегда. Хоть Розалин и пыталась храбриться, но приторный привкус страха из ее аромата никуда не ушел. Похоже, правда о нем разрушила все другие чувства, которые вспыхнули между ними позапрошлым вечером.

Филипу было суждено провести остаток своей жизни в одиночестве, так или иначе. Проклятие было его наказанием, и расплачиваться за его проступок ему предстояло до самой смерти. Хотя он уже давно смирился с данным фактом.

— Когда-то давно я погряз в горе и отчаялся настолько, что стал неосторожен и совершенно не думал о последствиях. Я похитил девушку, которая была добра ко мне. Она оказалась дочерью могущественного мага — одного из профессоров Салерновской Академии. Он явился за ней сюда и едва не убил меня. Его дочь вступилась за мою жизнь. Тогда маг проклял меня, лишив свободы выбора. Днем, когда люди бодрствуют, я дракон, чтобы все видели мою истинную сущность. Ночью, когда все сидят по домам, я человек, чтобы никто не сблизился со мной. Если я не буду осторожен, то не смогу защитить себя и умру, — он поднял на Розалин мрачный взгляд.

Она внимательно слушала его. Удивительно, но от нее больше не исходили ни страх, ни злость. Она искренне пыталась понять.

— Ты пробовал снять проклятие?

— Конечно, — Филип выдавил из себя улыбку и прислонился затылком к спинке кресла. — Только это бессмысленно. Люди ненавидят драконов. Был и другой путь, но маг, наложивший проклятие, уже мертв.

— Ты убил его? — едва слышно прошептала Розалин.

— Нет, — поспешил ответить Филип, пока она снова не начала его бояться, — Он умер от старости.

— Хорошо, — Розалин расслабила плечи и облокотилась на подлокотник. Задумавшись на какое-то время, она вдруг усмехнулась и подняла на него глаза, сверкнувшие ехидством, — А ты говорил, что никого не спасали.

— Она была единственной, — не удержался и улыбнулся в ответ Филип. — С тех пор я стал осторожен.

— То есть ты знал, что я дочь герцога? — возмущенно ахнула Розалин.

— Я видел цвета твоего плаща, чувствовал зов украшений, недоступных простой путешественнице. Только не был до конца уверен — лошадь была самая обычная, еще и без седла. Однако ты сама заявила мне, кем являешься, едва я принес тебя сюда.

Розалин покраснела, но отвечать не стала. Она отвернулась и снова надолго замолчала.

— Я сбежала, — Розалин первая нарушила тишину, спустя мучительно долгие минуты.

Филип поднял на нее глаза. Ее щеки полыхали от смущения, руки снова обхватили колени. На него она не смотрела, уставившись во мрак коридора.

— До приезда жениха оставался день, а я не хотела этого. Не хотела оказаться в ловушке, лишенной выбора. Я сбежала из замка перед рассветом. Хотела скрыться в Брегдоле.

— От твоего замка до границы с Брегдолом неделя пути верхом, — нахмурился Филип и наклонился вперед, облокачиваясь на колени. — У тебя с собой не было никаких припасов, только шкатулка